Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
Французская исследовательница Э. Марьентра отметила, что «во прем я этих первых столкновений с французскими поселенцами интересы колонистов [английских. — Ю. А.] и лондонских торговцев совпадали».[407] На наш взгляд, данное утверждение требует одного очень существенного уточнения — определенная заинтересованность в борьбе против французского присутствия на Североамериканском континенте имелась в то время лишь у небольшой группы английских купцов и судовладельцев и у нескольких представителей еще только формирующейся колониальной верхушки.
Французские колонисты, подвергшиеся внезапному нападению противника, располагавшего превосходящими силами, в обоих случаях не могли оказать серьезного сопротивления (правда, следует помнить, что помимо всего прочего французские поселения действительно были еще очень слабы). Позиция же официального Парижа по отношению к действиям Арголла весьма существенно отличалась от той, которую он занял в деле с Кёрками. Если в первом случае французское правительство действовало весьма вяло, демонстрируя очень слабую заинтересованность в защите своих подданных и их интересов в Акадии (о своих интересах, оно, видимо, вообще не задумывалось), то во втором, — наоборот, проявило большую активность, добившись за столом переговоров возвращения того, что было потеряно в ходе военных действий, руководствуясь при этом не столько интересами подданных, сколько собственными политическими расчетами и соображениями престижа. Такое различие было непосредственно связано с особенностями развития французского абсолютизма и спецификой его колониальной политики, которые мы уже отмечали в первом разделе (и более подробно рассматривали в других работах[408]). Можно сказать, что именно это различие в позиции французских властей в конечном итоге и определило развязку обоих конфликтов (позиция английского правительства и в первом и во втором случаях была примерно одинаковой).
Конечно, в первые десятилетия XVII в. зарождающиеся американские колонии являлись и для английского, и для французского правительства проблемами третьестепенной важности и практически не влияли на отношения Лондона и Парижа (кстати, в целом рассматривавших тогда друг друга чаще как союзников и партнеров, а не как противников). В то же время большую роль в рассматриваемых нами сюжетах играли субъективные факторы. Тем не менее именно с событий 1613-1632 гг. колониальные проблемы и колониальные конфликты попадают в орбиту англо-французских межгосударственных отношений, где сначала эпизодически, а затем постоянно они будут фигурировать последующие сто тридцать лет.
Глава 2.
АКАДИЯ, КАНАДА И НОВАЯ АНГЛИЯ в начале 30-х — конце 50-х годов XVII в.
В истории отношений англичан и французов в Северной Америке (да и англо-французских отношений в целом) временной отрезок с начала 30-х — до конца 50-х годов XVII в. характеризовался определенной неустойчивостью. В последнее десятилетие правления Ришелье и Карла I, а затем при Мазарини и Кромвеле Лондон и Париж не раз меняли свою позицию и по отношению друг к другу, и по отношению к своим заморским владениям, в которых в это время также происходили весьма важные изменения. В то же время применительно к сюжету нашего исследования эти два с лишним десятилетия отличаются определенным внутренним единством и могут быть рассмотрены в рамках одного раздела.
Акадия — Новая Шотландия в 1630-е годы: позиция метрополий и пограничные стычки
С момента нападения Арголла на Сенсовёр и Пор-Руайяль территория, называвшаяся французами Акадией, а англичанами — Новой Шотландией, стала ареной почти непрекращающихся столкновений между подданными двух держав, в которых участвовало множество действующих лиц. Наиболее активным игроком в этом регионе стали быстро развивающиеся колонии Новой Англии, стремившиеся максимально укрепить свои позиции за счет слабой, малонаселенной, а с конца 1630-х годов еще и раздираемой острыми внутренними коллизиями французской Акадии. Определенную заинтересованность в Новой Шотландии проявляли английские власти. Свидетельством последнего может служить весьма странная позиция, занятая английским королем сразу же после подписания договора в Сен-Жермен-ан-Лэ.
С одной стороны, в июле 1632 г. управлявший Квебеком Томас Кёрк с санкции английского правительства официально передал форт представителям французских властей, а в декабре того же года были эвакуированы шотландские колонисты из Чарлзфорта-Пор-Руайяля. С другой стороны, Карл I продолжал вести себя так, будто и Новая Шотландия и территории, прилегающие к заливу и реке Св. Лаврентия (т.е. Канада), оставались соответственно шотландскими и английскими владениями.
14 июня 1632 г., т.е. через два дня после издания распоряжения об оставлении всех захваченных у французов постов в Северной Америке, Уильяму Александеру был пожалован вызывающий титул виконта Канады! При этом король заявил: «Виконт <…> может иметь от Нас полное подтверждение in verb о principus, что Мы не намерены отказываться от Наших притязаний в какой-либо части этих стран [т.е. в Канаде и Новой Шотландии. — Ю. Л.]».[409] Александеру было также выплачено 10 тыс. фунтов, причем с оговоркой, что эти деньги не являются платой за его владения, права, титулы и привилегии в Новой Шотландии, но представляют собой лишь компенсацию его затрат.[410] 15 августа 1632 г. Карл I обратился ко всем членам основанного им же за семь лет до этого ордена рыцарей-баронетов Новой Шотландии с заверениями о том, что Новая Шотландия будет продолжать существовать, несмотря на то, что «колонию недавно пришлось временно [курсив мой. — Ю. А.] ликвидировать по условиям договора, который мы заключили с Францией».[411]
11 мая 1633 г. Александер и его компаньоны по Шотландско-Английской компании получили от короля патент на торговлю «на реке и в заливе Канады и всех прилегающих территориях <…> бобровыми шкурами и другими мехами» сроком на 31 год,[412] хотя в это время всякая английская торговля в заливе Св. Лаврентия прекратилась. В довершение всего 22 апреля 1635 г. Совет Новой Англии пожаловал Александеру «территорию Новой Англии от реки Сент-Круа <…> вдоль морского побережья до Пемакида и выше по реке Кен-небек до страны, называемой Канада»[413] (до этого южной границей его владений была река Сент-Круа).
После подписания мира в Сен-Жермен-ан-Лэ и ликвидации шотландского поселения в Чарзфорте-Пор-Руайяле сами Александеры перестали интересоваться колониальными предприятиями, требовавшими вложения крупных средств, которыми они не располагали (впрочем, это не мешало старшему Александеру продолжать называть себя королевским наместником Новой Шотландии как минимум вплоть до 1636 г.). Однако создается впечатление, что Карл I и его министры, будучи вынуждены уступить Канаду и Акадиюновую Шотландию французам и получив от этого определенные выгоды, в то же время хотели создать какие-либо поводы или, лучше сказать, «зацепки», которые в будущем, при удобном случае, позволили бы заявить о своих правах на эти территории. Прежде всего это относилось к Новой Шотландии, где на руку королю несомненно играло то обстоятельство, что она формально являлась не английской, а шотландской колонией, что создавало дополнительные и весьма широкие возможности для маневра.
Вышеперечисленные действия Карла I и его приближенных были вызваны несколькими причинами. Во-первых, король не хотел чрезмерно осложнять отношения с теми кругами в Англии и Шотландии, которые были заинтересованы в продолжении экспансии в этом регионе, и стремился представить свои действия как вынужденное и временное отступление; во-вторых, в Лондоне считали, что французы не смогут предпринять сколько-нибудь значительные усилия по колонизации Акадииновой Шотландии, в результате чего эти территории останутся «свободными» и «незаселенными». Наконец, в-третьих, следует помнить обо всем характере правления Карла I, отличавшегося непоследовательностью и непостоянством и готового ради собственной выгоды и спокойствия совершать противоречивые поступки, особо не задумываясь об их последствиях. Нам важно отметить, что поведение короля, его министров и советников носило, в целом, провокационный характер, подготовив и возделав почву для будущих конфликтов. Некоторые специалисты, например К.Я. Буркхарт, отмечают, что в договоре в Сен-Жермен-ан-Лэ «Франция и Англия признали друг за другом колониальные владения на Североамериканском континенте».[414] На наш взгляд, с этим утверждением вряд ли можно согласиться, как в свете вышеизложенных фактов, так и учитывая дальнейшее развитие событий.
