Ицхак Арад - Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948
Спустя некоторое время после нашего возвращения на базу, нам было сброшено оружие на парашютах. Самолет появился в назначенное время над условленным местом, где мы его ждали. Я был в охране этого места, большой лесной поляны. Ближе к полночи послышалось стрекотание приближающегося самолета. Костры были зажжены заранее по порядку, известному лишь штабу и руководству в Москве, как знак пилоту, что он находится над местом, куда должен быть сброшен груз. Тень транспортного самолета "Дуглас" (Дакота) проплыла по небу на фоне мерцающих звезд. На парашютах были сброшены десятки автоматов ППШ, сотни килограмм взрывчатых веществ "Т.Н.Т" и батареи для аппаратов связи. На следующий день я получил автомат, как личное оружие — мечту партизана.
В это время пришли еще партизаны с востока, на базе собралось более ста партизан, среди которых были и евреи. Соединение "Жальгирис" было реорганизовано в партизанский полк. Группа бойцов полка под командованием Зимана, вышла в леса Нарочь, чтобы и там создать базу. Рядом с полком в лесах Кузиан был создан первый отряд полка "Вильнюс", так в советской Литве называлась столица Вильно.
15. Поезда летят под откос
Подразделение «Вильнюс», к которому я был прикреплен, насчитывало 24 бойца, и командовал нами С.Афибала. Местом боевых действий подразделения был выбран округ Свинцяна, и главной целью была железнодорожная линия Вильно — Двинск — Ленинград, проходящая через Ново-Свинцян. Линия эта была главной артерией переброски подкреплений снаряжения и вооружения германской армии на Ленинградский и Северный фронты. Чтобы быть поближе к цели, подразделение перешло из лесов Козиан в лес Худоцишки, в 25 километрах от Свинцяна. Я был рад тому, что меня прикрепили к подразделению «Вильнюс», ибо моим желанием было воевать с немцами именно в районе городка, в котором я родился, и который мне так хорошо знаком.
С вступлением в "Вильнюс" мне поменяли имя и фамилию. Я был вызван к командиру Афибала и начальнику штаба Федьке, капитану Красной армии. Федька сообщил мне, что согласно приказу по литовским партизанским отрядам, необходимо поменять настоящие имена бойцов. Это связано с фактом, что у многих бойцов литовского полка семьи в Литве, и если будут узнаны истинные имена литовских партизан, немцы могут наказать их семьи. Потому надо менять имена. Не помогло мое утверждение, что вся моя семья расстреляна немцами в Полигоне и Понарах. Сказано было, приказ есть приказ. После короткого размышления Федька решил дать мне имя "Анатолий", ибо такого имени еще нет в "Вильнюсе". Фамилию "Рудницкий" поменяли на "Куницкий". Анатолий обернулся "Толькой", так меня окликали товарищи по оружию. Имя это прилепилось ко мне по сегодняшний день. Приказ о смене имен был через некоторое время отменен. Особенно это касалось евреев.
После нескольких дней пребывания в лесу Ходоцишки и подготовки к операции, мы были посланы впятером под командованием Богданаса — заминировать железнодорожную линию на отрезке между Ново-Свинцяном и Подбраде. Перед выходом меня научили умению минировать. Мина была начинена 12 килограммами взрывчатки "Т.Н.Т." и вводилась в действие с помощью советской стандартной пехотной мины в виде деревянной прямоугольной коробки, внутри которое металлическое приспособление с 200 граммами взрывчатки, и к ней присоединен механизм, вызывающий действие мины. Следует заложить взрывчатку, а сверху мину-детонатор между шпалами, поезд движется по рельсам, давит на них и на крышку пехотной мины и вводит в действие детонатор. Теоретически это не было сложно, но требовалась определенная сноровка, обретаемая опытом.
По пути к цели мы посетили в лесу Царклишки лесника Гвигу, с которым знакомы были в дни пребывания нашей группы в тех местах. Литовец Гвига был рад встретить литовских партизан и согласился быть связным и заниматься разведкой для "Вильнюса". Мы договорились на обратном пути снова его посетить и получить сведения о том, что происходит в Свинцяне, и о расположении германских сил безопасности в округе. Гвига рассказл мне, что несколько дней назад у него были Борис Йохай и Мотка Бошкениц, которые были посланы командиром отряда имени Чапаева — добыть оружие.
Я попросил Гвигу сказать им, если они у него появятся, что я на днях посещу его. Пусть они меня дождутся.
На второй день после выхода из базы мы заняли позицию в роще, в пяти километрах от железнодорожной линии. План был такой: с темнотой дойти до железной дороги, быстро ее заминировать, а остальную часть ночи использовать на то, чтобы как можно дальше отойти от заминированного участка. Мы знали, что завтра германские солдаты и полиция прочешут район вокруг заминированного участка. Немцы охраняли железную дорогу в небольших укреплениях, сооруженных через каждые несколько километров, и бункерах около мостов, совершая патрулирование вдоль железнодорожной линии от укрепления к укреплению. Патрули состояли из пожилых солдат.
Заминированный отрезок дороги отстоял от Ново-Свинцяна на 3 километра, напротив Полигона, где немцы расстреляли евреев округи, среди которых были десятки моих родных и близких. Об этом я думал, когда мы приближались к железной дороге, и радовался тому, что мое боевое крещение против немцев, акция мести совершится именно в этом месте.
Перед моим взором стояли два облика из тех семи тысяч, лежащих в этих рвах. Первый — облик моей бабушки Песи, 75 лет, невысокой, молчаливой, с морщинистым, всегда полным тревоги, лицом. Второй — моего маленького двоюродного братика 4 лет, Ицеле, веселого и шумливого мальчика.
Мы приблизились к месту, где лес доходил до самой железнодорожной линии, для того, чтобы подход к рельсам был более скрытым, а отступление более легким. Место для закладки мины мы выбрали там, где колея пролегала по высокой насыпи. Главный принцип минирования заключался в том, чтобы уничтожить локомотив и часть железнодорожного полотна. И тогда ускорение поезда приведет к тому, что вагоны сойдут с рельс. От взрыва поезда на высокой насыпи, вагоны полетят с высоты по склону, и это приведет к массовой гибели немецких солдат, разрушению военной техники.
Звено наше рассредоточилось вдоль полотна так, что посреди был Бондарас, мина у меня в руках. По обе стороны двое на охране, в 15 метрах от нас. Пятый остался охранять с тыла. Я нес взрывчатку Т.Н.Т. на спине, мой автомат ППШ был на боевом взводе. Ночь была темной. Взобрались по склону на насыпь. Я снял со спины взрывчатку, Бондарас начал рыть яму между шпалами. Я приложил ухо к рельсу. Слышен был шум приближающегося поезда. Шепнул об этом Бондарасу. Мы быстро закопали взрывчатку. Вложение пехотной мины требовало особой осторожности, чтобы она не взорвалась в руках. Надо было ее с большой точностью положить под рельс. Иначе поезд не надавит на нее. Послышались шаги приближающегося патруля. Стук подбитых гвоздями ботинок немецких солдат, ударяющих по рельсам, слышался издалека. Вопрос был в том, кто первым дойдет до мины, поезд или патруль. Мы покрыли мину землей, но бдительный глаз с помощью карманного фонарика мог заметить пехотную мину под рельсами. Мы быстро убрались с места. Шум приближающегося поезда заглушал шум нашего отхода. В лесу мы замедлили ритм наших шагов. Поезд уже был совсем близко. Мы остановились на небольшом холме в ожидании. На миг мне показалось, что поезд миновал мину и не ввел ее в действие. Может, не сработал детонатор? Неужели все наши усилия, весь наш риск пропал даром? Может… Но тут вспыхнул свет, озаривший весь Полигон, затем раздался оглушительный взрыв, потрясший всю округу, грохот сталкивающихся вагонов, отдельные выстрелы. Германский патруль, очевидно, открыл огонь в сторону леса. Радость наша была велика: это был первый поезд, спущенный нами с рельс.
Месть Полигона немцам.
Мы ускорили наше движение, и с первым лучом рассвета были в лесу, в 12 километрах от железной дороги. После перехода в течение еще одной ночи мы вернулись в лес Царклишки.
К вечеру посетили Гвигу, который вернулся из Свинцяна. Он рассказал, что в составе, взорванном нами, ехало много солдат, десятки их убиты, десятки ранены. Немцы прочесали окрестности. Минирование железной дороги и результаты взрыва мгновенно разнеслись по всей округе, и акции партизан сильно поднялись.
Гвига рассказал мне, что мои товарищи из отряда имени Чапаева находятся у Федулы. Я рассказал Бондарасу о моих товарищах из Свинцяна, и высказал мнение, что они, как жители Литвы, должны влиться в литовский полк. Бондарас согласился включить их в соединение "Вильнюс".
Я пошел с Гвигой к Федуле, и около его дома в лесу нашел ребят нашей группы: Йохая, Бошкеница, Хайята, Гражола. Вкратце рассказал им о беседе с моим командиром, и они с радостью согласились присоединиться к соединению "Вильнюс" вместо возвращения в отряд имени Чапаева, где у них отобрали оружие. Ребята пытались любыми путями добыть себе оружие, но кроме единственного добытого ими "обреза" все их попытки оказались тщетными. Не было смысла возвращаться в отряд Чапаева без оружия. Мы все вернулись в дом Гвиги, где нас ожидал Бондарас и остальные бойцы звена. Через день пришли в наш лагерь в лесу Ходоцишки.
