Вальтер Хубач - Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940-1941
9 апреля в 7 часов утра немецкий посланник в Стокгольме принц Вид передал шведскому министру иностранных дел ноту, которую сам получил через служащего германского министерства иностранных дел за несколько часов до этого. В ней выражалось ожидание, что Швеция будет придерживаться нейтралитета; от мероприятий по мобилизации и продвижению необходимо воздерживаться, шведские военные корабли должны передвигаться на западном побережье включительно до Карлскруна только в пределах трехмильной зоны. Телеграфная и телефонная связь через Швецию в Норвегию, а также поставки руды не должны ограничиваться. Исполнение немецких пожеланий было обещано немедленно.
9 апреля утром германский военный атташе в Стокгольме полковник фон Утман разыскал начальника шведского командования сухопутными войсками полковника Келлгрена, чтобы удостовериться в том, что Швеция, согласно немецкому требованию, не распорядилась о проведении мобилизации и продвижении войск. Келлгрен был настолько осторожен, что говорил вместо мобилизации об «усилении караула нейтралитета». Утман, тем не менее, из споров в шведском рейхстаге узнал, что все шведские вооруженные силы переведены на военное положение и немецкое командование вермахта обвинило шведов в обмане. В ответ Келлгрен дал Утману для ознакомления приказ об усилении караула нейтралитета, после чего тот лишь сказал: «Блестяще». Само собой разумеется, Утман понял эту игру, но теперь он мог отклонить обвинения в отношении командования вермахта. Келлгрен описывает свое отношение к германскому военному атташе следующим образом: «Время после вторжения в Норвегии относится, наверное, к самому волнующему периоду в сотрудничестве между германским военным атташе и шведским командованием сухопутных войск (экспедиционное командование). Фон Утман ежедневно приезжал с протестами относительно того, что шведские войска приближаются к норвежской границе; со стороны Швеции мог последовать ответ, что есть сведения о германских войсках в Норвегии, которые растянулись у шведской границы, и что охрана границ шведской стороной является естественной и необходимой. Фон Утман отвечал, что лично он охотно это понимает, но, тем не менее, в командовании вермахта не очень довольны этим. Британская пропаганда вызвала у шведского народа тревогу, и Берлин боится нападения в спину германских войск, стоящих в Норвегии… Результатом этой беседы стала встреча между шведским главнокомандующим и генералом фон Фалькенхорстом, вследствие которой отношения наконец были урегулированы».
В Швеции старались избежать демонстрации войск на южном побережье и вместе с тем впечатления, что за такой защитой могли бы стоять вооруженные силы союзников. Уже 9 апреля французский посланник предложил поддержку Швеции со стороны Франции. Необходимые для этого силы были уже готовы. 12 апреля в Стокгольм на самолете прибыло особое дипломатическое представительство, состоявшее из главы французского министерства иностранных дел Колондра и генерала Миттельхауссера (13 апреля к ним присоединился британский адмирал Эванс), чтобы исследовать возможность оказания военной помощи Норвегии через Швецию. Они предложили независимую поддержку оружием. Шведский министр иностранных дел Гюнтер смог указать только на то, что любое нарушение шведского нейтралитета силой оружия встретит противодействие. Повторные и безотлагательные просьбы норвежского правительства о поддержке ссудой и боевой техникой были отклонены по той же причине, с апреля по июнь в Норвегию было поставлено лишь несколько предметов военного снаряжения. Строгая политика нейтралитета казалась Швеции единственным выходом: это обещало успех, так как немецкая сторона не была намерена нарушать шведскую целостность, а из-за захвата Норвегии не было повода опасаться наступления союзников в Швеции. Генерал-фельдмаршал Геринг, которого Гитлер обязал отрабатывать все вопросы, касающиеся Швеции, выразил желание провести с уполномоченным шведского правительства конфиденциальное обсуждение всех назревших проблем.
В соответствии с этим в Берлин прибыла шведская делегация (адмирал Тамм, советник посольства Хёгглёфф, камергер фон Хейденстам, профессор Тунберг и инженер Далерус), которая 15 и 16 апреля вела подробное обсуждение вопросов с Герингом, а 16 апреля была принята и Гитлером. Нужно отметить, что эти обсуждения происходили в дни кризиса вокруг Нарвика, что позволило немецкой стороне заявить о выражении сомнения в отношении шведских оборонительных возможностей. С другой стороны, шведское представительство в Берлине было настолько чутким в отношении кризисного настроения, что неоднократно предполагало возможность немецкой авантюры в отношении шведских рудников. Опасения, конечно, не сбылись. Шведскому морскому атташе Форшеллю удалось получить уникальные сведения у немецких военных. На этот раз он имел беседу с генерал-лейтенантом Боденшатцем, начальником управления в министерстве и близким сотрудником Геринга, «которая была в высшей степени честной и откровенной». Боденшатц откровенно согласился с тем, что 5000 немцев в Нарвике могли продержаться самое большее еще от трех до четырех недель, затем они могут быть медленно вытеснены союзниками через шведскую границу. Таким образом, через четыре — шесть недель необходимо было считаться с продвижением союзников на шведские рудные поля — если бы начинающееся через 14 дней сильное немецкое наступление в другом месте не вынудило союзников покинуть Норвегию. Снова и снова германская дипломатическая и военная стороны подчеркивали самым определенным образом, что Швеция ни в малейшей степени не должна опасаться Германии.
То, что Швеция при наступлении союзников через Нарвик в рудный бассейн Гёлливаре, которого опасались немцы, приложит все силы, чтобы защитить свой нейтралитет, подтвердило 19 апреля собственноручное письмо короля Густава V, направленное из Швеции Гитлеру, который лишь через пять дней в подробном ответе оправдал свою точку зрения и выказал полное понимание шведских интересов. Временные (особенно 21 апреля) интенсивные облеты центрального района Швеции немецкими транспортными самолетами были прекращены на основании шведских представлений по приказу главнокомандующего военной авиацией.
Доставка 2-й горнострелковой дивизии и занятие исходного положения около Тронхейма для прорыва через Фёуске в Нарвик в начале мая вызвали наивысшую нервозность у шведского посланника в Осло, который стремился убедить себя и свое правительство в том, что «такое количество войск могло быть доставлено только против Швеции». Эту обеспокоенность благоразумно не разделяли в Стокгольме.
Неблагоприятное развитие военной ситуации для немцев около Тронхейма и Нарвика очень скоро привело к тому, что немцы задумались о возможности подвоза боевой техники по шведским дорогам. 2 апреля 1940 года Верховное командование вермахта сообщило министерству иностранных дел, что в зависимости от развития ситуации позднее могла возникнуть необходимость предъявить другие требования к Швеции. При этом уже было указано на снабжение немецких войск в Норвегии по шведским дорогам (Лулео — Нарвик и Трёллеборг — Гётеборг — Осло). 22 апреля шведский военный атташе в Берлине имел беседу с начальником управления главнокомандующего военной авиацией генерал-лейтенантом Боденшатцем, в ходе которой последний предложил, чтобы Швеция поставила в Тронхейм две моторизованные батареи (полевые гаубицы калибра 10,5 см) и в Нарвик две батареи зенитных пушек калибра 2 см с соответствующими боеприпасами; за это Швеция получила бы соответствующие орудия немецкого производства. Шведский военный атташе мог из такого наглого требования по праву сделать вывод о недостатке вооружения у войск, стоявших в Тронхейме и Нарвике. Шведское правительство отклонило эту просьбу. Последующий зондаж германского военного атташе в Стокгольме и беседы в Берлине привели к такому же результату. При этом шведское правительство могло сослаться на чувства симпатии и дружелюбия, которые шведская общественность испытывала к соседней Норвегии.
16 мая, когда немецкое наступление на западе шло уже полным ходом, имперский министр иностранных дел Риббентроп принял шведского посланника в Годесберге для беседы. Риббентроп подчеркнул, что ситуация в Норвегии развивается удовлетворительно. Рейхсканцлер благосклонно относился к населению и доказал бы это освобождением норвежских военнопленных. «Норвежцы вели благородную борьбу, и здесь к этому народу испытывают только симпатию». Только в Северной Норвегии сложилась другая ситуация; там немцы боролись против английских колониальных войск и французских горных стрелков, а не против норвежцев, У Нарвика стояли отборные войска, — у которых тем не менее отсутствовали зенитные пушки и тяжелая артиллерия. И все же Швеция сама была заинтересована в скором урегулировании положения на севере, так как Норвежский театр военных действий, на котором боролись теперь немцы и союзники, для Швеции был небезопасен в долгосрочном плане. Тогда Риббентроп снова поставил вопрос о разрешении провоза боевой техники. С этим не должно быть связано нарушение шведского нейтралитета; упаковка могла быть такой, чтобы не привлекать внимания. Были необходимы примерно три поезда с 30–40 пломбированными вагонами, в которых должны были перевозиться тяжелая артиллерия, зенитные пушки, боеприпасы, инженерно-саперное имущество, техника связи и инвентарь. В дальнейшем снова был поставлен вопрос, допустит ли Швеция транспортировку немецких моряков из Нарвика. Со ссылкой на шведскую почетную позицию пожелание доставлять боевую технику было отклонено уже на следующий день и, напротив, было разрешено возвращение домой немецких моряков в ограниченном количестве. Германское министерство иностранных дел после 16 мая вплоть до остановки военных действий в Северной Норвегии в июне 1940 года больше не ставило никаких требований о транзите военного имущества. С 19 по 22 апреля поезд из 34 вагонов вез санитарные материалы, инвентарь и продукты в Нарвик, 25 апреля прошел другой поезд из пяти вагонов с продуктами для гражданского населения. В семи групповых транспортах в Нарвик были отправлены по железной дороге два врача и 290 человек санитарного персонала; 528 моряков торговых судов, 104 военнослужащих военно-морского флота и 159 раненых были вывезены из Нарвика. Эти передвижения транспорта нужно было представлять полностью согласно международному праву. Ни немецкая сторона не оказывала сильного давления на Швецию, чтобы силой добиться провоза боевой техники для испытывавшей большие трудности 3-й горнострелковой дивизии, ни Швеция не допустила по собственному почину, как утверждалось в норвежских нотах и нотах союзников, направленных шведскому правительству, ничего, что не находилось бы в согласии с долгом поддержания нейтралитета.
