Вадим Долгов - Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою
При сближении боевых порядков до расстояния в пару десятков шагов в ход шли сулицы, а иногда и легкие копья. Технически бросок сулицы или копья выглядит следующим образом. Воин удерживал копье за древко примерно в районе центра тяжести и посылал копье в цель, направляя его не прямо вперед, а несколько вверх — чтобы задать оптимальную траекторию полета, которая обеспечила бы наибольшую дальность броска. Опытный боец мог метнуть копье на значительное расстояние. Вот как описывает бой «Сага о Людях с Песчаного берега»:
«Когда отряд Снорри показался у подножия гряды, Стейнтор по древнему обычаю метнул наудачу копье в отряд противника. Оно пролетело над большинством людей Снорри, но все же нашло для себя подходящее место и попало в Мара, сына Халльварда, родича Снорри, и тот сразу сделался неспособен к бою.
Когда это доложили Снорри, он говорит так:
— Хорошо изведать на своей шкуре, что не всегда стоит идти последним…»
Здесь любопытна ссылка на «древний обычай». Она отнюдь не случайна. В «Повести временных лет» тоже есть похожий боевой эпизод.
Княгиня Ольга лично возглавила поход против давних недругов Киева — древлян, убивших отца Святослава, князя Игоря. Когда киевское войско и рать древлян встретились на поле боя, маленький князь метнул копье, которое упало под ноги его коня. Тогда воевода Свенельд и кормилец Святослава Асмуд сказали:
— Князь уже начал, потягнем, дружина, по князе!
И древляне были разбиты.
Для современного человека это всего лишь красиво описанный, возможно, слегка комичный эпизод. Но для человека X столетия рассказ о маленьком Святославе имел глубокий смысл, так же как для читателя саги было важно описание броска Стейнтора.
Князь как предводитель войска был обязан лично начинать сражение. Это действие имело не столько практический, сколько ритуальный, священный смысл. Святослав в летописном рассказе метнул не просто копье — его оружие символизирует волшебное копье Одина, бога войны и победы. В «Прорицании вёльвы»{5}, одной из самых знаменитых песен «Старшей Эдды», есть такие слова:
В войско метнулОдин копье,Это тоже свершилосьВ дни первой войны…
Чаще копье все-таки применялось в ближнем бою. Как это происходило — поговорим чуть позже.
На дистанции хорошей слышимости человеческого голоса применялось и еще одно, психологическое оружие. Этим оружием был боевой клич.
В летописи боевой клич упоминается мельком, однако такие упоминания есть. «И кликнуша…» — так пишет летописец, описывая сражение.
А вот что пишет Лев Диакон о боевом кличе русского войска князя Святослава во время боя под Доростолом:
«Росы, которыми руководило их врожденное зверство и бешенство, в яростном порыве устремлялись, ревя, как одержимые, на ромеев, а ромеи наступали, используя свой опыт и военное искусство…»
Конечно, дело тут было не в зверстве или, во всяком случае, не только в нем. Боевой клич имеет несколько значений. Во-первых, и для язычника, и для христианина это всегда обращение к высшим силам. Клич — это ритуал (как может быть ритуальным и сам бой). Воин древности обыкновенно шел в сражение с именем своего бога-покровителя на устах. Во-вторых, клич оказывал известное моральное воздействие на врага. Наконец, боевой клич служит укреплению боевого духа воинов, способствует тому, что войско ощущает себя одним целым. А единение войска — залог победы.
По сагам о боевом кличе известно несколько больше. Он часто упоминается при описании битв, а иногда отмечаются и конкретные формулы боевого клича. Вот, например, как описывает «Сага об Олаве Святом» из «Хеймскринглы» Снорри Стурлусона битву при Стикластадире между людьми конунга Олава и ополчением бондов:
«Тут подошел Торир Собака со своими людьми. Он встал перед стягом и крикнул:
— Вперед, вперед, войско бондов!
Раздался боевой клич, и полетели стрелы и копья. Издали боевой клич и люди конунга. И, когда он смолк, они стали подбадривать друг друга, как их научили:
— Вперед, вперед, люди Христа, люди креста, люди конунга!»
Впрочем, клич редко представлял собой какую-то длинную фразу. Чаще всего это был просто очень громкий угрожающий крик. Бывало и так, что клич получался случайным образом. Вот отряд знатного исландца подходит к месту будущей битвы:
«Один из их людей, по имени Торлейв Черенок, упал с лошади, и народ вокруг загоготал. Гицур просил их не сбавлять вопля, и получился боевой клич…»
…Наконец, противники сходятся вплотную, и начинается ближний бой.
Главный удар принимает на себя первый ряд. Воины прикрываются щитами и наносят удары мечами или топорами, не размахиваясь при этом далеко назад — иначе можно случайно поразить своего же бойца, стоящего в следующем ряду. Они выносят оружие почти вертикально вверх и рубят врага в область головы и плеч, стараясь удерживать в поле зрения одновременно нескольких противников и поражать того, кто первым покажет «незащищенное место». В то же время воины следят за своими соседями справа и слева, которым тоже надо оказывать помощь в случае необходимости.
В ближнем бою меч и топор используются сходным образом, однако в технике работы ими есть и ряд различий. Режущая поверхность меча велика, а его вес больше, чем у топора. Мечу необходима большая амплитуда удара, а вероятность поражения противника у меча выше за счет длины лезвия.
Топор, напротив, невелик и требует от воина быстроты и точности. Вес топора позволяет действовать им быстро, менять направление удара, широко применять обманные движения. Парадокс состоит в том, что более «демократичное» оружие зачастую было наиболее действенным именно в руках профессионалов.
Энергия удара у боевого топора такова, что, даже будучи затупленным, он способен наносить довольно тяжелые повреждения. В современной реконструкции топор является наряду с копьем значительно более травмоопасным оружием, чем меч.
…С точки зрения поражения врага более успешным оказывается следующий ряд, воины которого работают под прикрытием бойцов первого ряда. Как это происходит, описано в «Саге о Ньяле»:
«…Один человек бросился на Кари и хотел отрубить ему ногу. Он зашел к нему сбоку, но тут Бьерн отрубил этому человеку руку и снова спрятался за спину Кари, так что они ничего не смогли ему сделать…»
В данном случае Бьерна и Кари никто не стеснял с боков, поэтому Бьерн имел возможность наносить рубящие удары с большой амплитудой. Наиболее же эффективным оружием второго ряда было копье, не требовавшее большого пространства для маневра и позволявшее наносить очень быстрые и точные удары в любую открывшуюся часть тела врага. Возможно, копье могли применять и воины первого ряда.
Копье использовали для нанесения колющих ударов. В некоторых случаях копьем, по-видимому, можно было и рубить, однако для этого подходили только копья с длинными и широкими наконечниками, имевшими протяженные боковые поверхности. «Сага об Эгиле» так описывает подобный бой: «Торольв так разъярился, что забросил щит за спину и взял копье обеими руками. Он бросился вперед и рубил и колол врагов направо и налево…» Но в данном случае героя опять же никто не стеснял (он выбежал из строя), и он имел возможность сделать большой замах для нанесения рубящего удара. В условиях строя копьем можно только колоть.
Воин-копейщик, как и боец первого ряда, работал не по одному, а по нескольким противникам сразу, стремясь поразить первое же открывшееся место и, возможно, нанося обманные удары.
Полностью имитировать технику работы копьем в современной реконструкции нельзя. Колющие удары слишком травмоопасны, особенно при попадании в лицо. Между тем в древности именно такой удар оказывался наиболее результативным.
У древнегреческого автора Плутарха сохранилось интересное описание боя между армиями Юлия Цезаря и Гнея Помпея. В войске Помпея было много молодых, цветущих юношей, весьма дороживших своей привлекательной внешностью. И легионеры Цезаря, опытные бойцы, прошедшие суровую школу войны с кельтскими племенами Галлии и не боявшиеся ничего и никого, целились своими копьями именно в красивые лица помпеянцев. Те в ужасе отворачивались, бросали оружие, закрывались руками и бежали с поля боя. Победа, а с нею и власть над Римом досталась Цезарю.
Из второго ряда можно было с успехом применять и широколезвийный топор на длинной рукояти. Во-первых, он хорошо подходил для нанесения мощных рубящих ударов, во-вторых, выступающий вперед угол лезвия мог использоваться для колющего удара в лицо врага.
Рассказ о боевом применении древнерусского оружия получится неполным, если мы не упомянем конный бой, ведь южнорусское войско с начала XI века было по преимуществу конным.
