Елена Проклова - В роли себя самой
Для моих родителей люди - это люди, и все они равны, и нет ни на ком таблички "начальник", или "знаменитость", или "простой человек". Я горжусь этим, я этим восхищаюсь, и я от этого же... прихожу в отчаяние. Потому что там, где нельзя с людьми быть как с людьми - в любом нашем административном или хозяйственном заведении - мои родители не видят разницы. И всерьез могут атаковать любого взяточника, любого прожженного карьериста "грозным" словесным оружием - типа "войдите же в наше (а гораздо чаще - в их) положение" или "неужели вам не стыдно?!".
Этим, наверное, тоже надо бы гордиться... Я и гордилась бы, если б еще не жалко было видеть, как нерешенные проблемы со здоровьем, с бытом остаются у моих родителей нерешенными проблемами. Как их заступничество за других людей оборачивается моральными травмами от невозможности, взывая к совести, прошибить стену чиновничьих отказов. И то ведь еще меня тяготит, что родители мои не очень-то позволяют себя защитить. Гордые! Признаюсь честно: я не столь красива душой, как они. Ну и пусть: ведь должен же кто-то "пойти другим путем" ради блага менее приспособленных к жизни родных и любимых людей. Но не тут-то было: невозможность поступиться принципами это, я вам доложу, крепость еще та!
У моих родителей нет возраста. Только если болезнь какая-то прихватит посерьезней, тут он все-таки проявляется. А отпустит чуть-чуть - и снова, особенно маме - пятнадцать лет, ей-богу! Все нипочем, море по колено, глазки блестят, и опять проявляются все ее манеры, ее привычное поведение этакое "неглиже с отвагой".
Возьмем отношение к житейским сложностям, к проблемам. Для меня, если возникли проблемы, значит, меня бросили "в прорыв". Как батальон спецназа, как подразделение министерства чрезвычайных ситуаций - делай что хочешь, но борись, сопротивляйся, не оставайся в бездействии. И я воюю, борюсь, изживаю проблему в корне. У родителей скорей всего не так. Очень часто проблемы решаются путем их нерешения: само пройдет, рассосется.
Такое качество в высшей степени унаследовал мой брат Виктор, еще увеличив и усугубив эту способность: всяким проблемам и житейским сложностям надо дать понять, что их - нет. Сгустились, навалились, почти задушили... Надо что-то делать? Как бы не так! Он уезжает. На два месяца. На рыбалку. Над ним крыша горит, под ним пол проваливается - он уезжает ловить рыбку. Наконец приезжает - и оказывается совсем даже не на пепелище, а в нормальном состоянии всего, что горело и проваливалось.
Ужасно я порой завидую такому "буддизму местного значения". Но сколько ни примеряю его на себя - не получается. Снова какая-нибудь проблема бросает мне вызов, и снова я его принимаю. Только я не хочу, чтобы создалось впечатление, что "на мне дом держится" - или несколько домов. Это уж чересчур.
И я, кстати, никогда не бываю инициатором предприятия какого-нибудь. Никогда я не соберу народ под знамена, не скажу "вперед, братцы, за мной!" или "а ну-ка, дружно взяли бревнышко". Быть вовлеченной, подставить плечо, впрячься в общий воз, а дальше сделать еще больше - много больше, чем, может быть, от меня ждали,- да, на это я гожусь самым лучшим образом. Пожалуй, именно такую роль я играю для нашей семьи.
Еще одно "кстати": мне слишком рано пришлось уйти из замкнутого семейного круга, из этого накопителя простых духовных ценностей, уйти во внешний мир - съемки, поездки, новые люди. И этот мир начал требовать от меня отдачи, диктуя свои законы. Мир семейный сдал свои позиции без борьбы. И когда Виталий, первый мой муж, стал заново замыкать круг, по своим понятиям требуя, чтобы я была ближе к очагу (пусть не в прямом смысле бессменного стояния у плиты, а имея в виду главенство семейных интересов), мне это показалось тяжело и неправильно. Это теперь я могу с благодарностью вспомнить многие моменты, все-таки привнесенные им в мое отношение к дому. "Ничто на земле не проходит бесследно", ничто не забывается, прорастая когда-нибудь потом.
Об этом я еще расскажу, а сейчас не хочу расставаться с темой кровного родства. Брат мой Виктор... Один из самых любимых моих и близких, дорогих людей...
Виктор старше меня на четыре года. Но, если судить по отзывам со стороны, то роль старшей отведена мне. Условно, конечно,- настолько, насколько слова "сильная, неунывающая, стоящая на своих ногах" можно заменить словом "старшая". Но, во всяком случае, то верно, что, слыша такие оценки, я по ним и живу, оправдывая мнение окружающих. А сколько живу столько помню Виктора. Он такой...
Когда он учился в школе и ему доставалось от ребят, то доставалось всегда безнаказанно. Брат приходил домой, плакал, а мама говорила:
- Ну дай ты им сдачи! Ну, Витечка, ну почему? Почему ты не можешь дать сдачи? Смотри, кулак вот так сжимается, видишь? И ты ударь им, если тебя ударили. Не сиди ты, ради Бога, как тютя!
Вот так она его умоляла.
А на следующий день Витя возвращался из школы не один. Его вела учительница. И у него была замотана бинтом рука. Оказалось, что он дал-таки сдачи и... сломал руку.
Что тут можно сказать? Да, случайность. И - нет, совсем никакая не случайность. Дать сдачи, разрешить конфликт сопротивлением и борьбой - не судьба. И вот пожалуйста: смолоду - доказательство тому, самое наглядное, самое "вещественное".
Что оставалось делать? Мне - сражаться за своего брата. Если помните, есть эпизод моей потасовки с мальчишками в фильме "Звонят, откройте дверь!"? Он хотя и не списан с меня, но и не выдуман. Зимой, видя в окно, как на улице бьют моего старшего брата, я, забыв одеться, в домашних тапочках вылетала его спасать и разгоняла мальчишек. Моего брата не имел права тронуть никто. Меня все мальчишки во дворе боялись. И все очень уважали. А я с детства знала, что моему брату нужна моя забота и опека, моя в единственном моем числе и лице вооруженная гвардия. Потому что сам он никогда не вооружится. Оружия не найдет и даже искать не подумает.
По образованию он архитектор, по профессии - ювелир. Вы когда-нибудь видели ювелира "без штанов" - бедного, безденежного ювелира? Даже не верите, что такие бывают? Зря. У меня есть все основания спорить с вами. Виктор - редкого таланта художник и мастер. У него есть заказчики, которые обращаются только к нему. Тем не менее...
Заказов хватает, безработица Виктору не грозит. Не исключено, что вот в эту самую минуту он напряженно трудится. А в следующую повторится старая-старая история.
- Тебе эта вещь нравится?
- Да.
- Бери, твоя.
Участники диалога - Виктор и милая девушка. Какая именно, это учету не поддается. Девушек мой брат очень любит, они ему мстят тем же. И уж обязательно та, которая любима сегодня, ходит вся в дареном узорочье (старинное слово, очень красивое, правда?). А заказчики устраивают Виктору неприятности...
Вот мой брат. Для него очень трудно найти какую-то графу в человеческой таблице, как-то его "классифицировать". Он не блаженный, он очень умный человек. Просто он - не отсюда. У него нет материальных ценностей - в смысле обладания имуществом и в смысле представления о ценностях жизни. Зато - огромное количество друзей: со школы, с института. Яблочко от яблони недалеко падает, родительские гены дружбы Виктор унаследовал вполне и еще преумножил. Всю жизнь количество товарищей-приятелей-друзей не уменьшалось, а только увеличивалось, с каждым его новым шагом по жизни. Кто ни познакомится с Витей - тот становится другом. И навсегда.
Пословицу о рублях и друзьях брат оправдывает буквально, только без поучительно-практического вывода из этой народной мудрости. Того, о чем сказано "не имей" - он не имеет. А имея то, что велено, и в количестве гораздо большем, чем велено, отнюдь не подменяет рублевую пользу дружеской. Не умеет. Отдавать он готов всегда, а брать - то же самое, что и драться: не дано ему, руки у него не так привешены.
Я злюсь иногда на него ужасно, до белого каления: ух, только ты мне на глаза покажись! Он показывается:
- Ленусик! Сеструха моя родная, любимая!
Я вижу его лицо, руки, протянутые ко мне, и все забываю, и как не было со мной ничего такого - кипения, злости, ярости, желания по шее надавать, живьем проглотить, жить научить...
Да какое может быть "научить жить", если и родители наши давно уже от такой мысли отказались. Живи, Витенька, как сам знаешь. Он и живет. Зная о жизни, может быть, что-то такое, что нам не дано... Судите сами. У любого человека ведь должно быть нечто такое, чего у него нельзя отнять. И, значит, чем больше неотнимаемого, тем лучше.
Наверное, это неплохая логика. Но до нее я как бы специально додумываюсь, письменная речь обязывает. А внутри себя я не пытаюсь определить, чем мне так дорог брат. Это не нужно. Есть кровное родство, есть белая зависть к его умению жить так, как я не умею. Есть знание, что Виктор очень много значит в моей жизни, очень важен для меня. Мне даны судьбой близкие люди - родители, дети, брат, муж. Они даны, они все мной любимы, они часть меня. А Виктор к тому же - часть особенная и... Нет, отказываюсь уточнять: есть грань невыразимого. Не на все "почему" можно и нужно отвечать.
