Валерия Башкирова - Герои 90-х. Люди и деньги
…И все-таки после кризиса возникло ощущение облегчения, как ни странно. Представьте, что вы сбросили с себя все обязательства, лишнюю одежду, обувь, дипломат с документами и деньгами — и пошли дальше голышом.
Дефолт 1998 года хорошо почистил российскую экономику. Сразу заговорили о том, что, наконец, кончатся непомерные зарплаты, завышенная маржа и увлечение импортом. Так и вышло: импорт надолго ушел с рынка, зарплаты снизились в два-три раза, а сам бизнес сильно изменился, причем в лучшую сторону.
II. Политика вмешательства
7. « Крупнейшая геополитическая катастрофа». Как СССР стал Россией
Период полураспада
Большой толковый словарь русского языка определяет слово «лихой» как «злой» или «полный тягот», с одной стороны, и как «удалой», «горячий», «залихватский», «ловкий» — с другой. Измерять, чего было больше в 1990-е — лиха или удальства, — бессмысленно. Ибо было и то и другое. Девяностые стали лихими во всех возможных смыслах этого слова. И лихость свою продемонстрировали сразу и в полной мере.
Советский Союз трещал по швам. «Братство народов» корежило и ломало. Из трещин монолита, которым был (или казался) СССР, уже не сочилась, а брызгала самая натуральная кровь. Впервые рвануло еще в 1989-м, в Тбилиси. В апреле руководство республики не справилось с многотысячным митингом, организованным лидерами националистического движения. От темы грузино-абхазского конфликта митинг быстро и неуклонно перешел к темам уже откровенно антисоветским и антикоммунистическим. В город были введены войска, митинг разогнан. 16 участников погибли на месте, трое — позже, в больнице.
«Кто начал первым» и вообще кто приказал военным разогнать митинг, установить не удалось даже комиссии Съезда народных депутатов СССР во главе с Анатолием Собчаком. Генеральный секретарь Верховного Совета СССР и Председатель Президиума ВС СССР Михаил Горбачев взять на себя ответственность за развитие событий во время разгона демонстрации отказался и возложил всю вину за жертвы на армию. Такой подход к политике — своего рода отстраненность от жестких решений с некоторым оттенком брезгливости — будущий первый (и последний) президент СССР в дальнейшем продемонстрирует еще не раз.
Руководитель аппарата президента СССР в 1990– 1991 годах Валерий Болдин вспоминал: «Горбачев все любил делать чужими руками. Когда готовились тбилисские, вильнюсские, рижские события, он давал Язову устные распоряжения. Тот говорил: “Мне нужен письменный приказ”. А Горбачев отвечал: “Достаточно моего слова”».
До этого были еще Казахстан, Нагорный Карабах, Приднестровье…
В январе 1990-го начались (точнее, продолжились) волнения в Баку. Вполне по тбилисскому сценарию: конфликт вокруг Карабаха вдруг резко обострился, и партийная власть Азербайджана утратила контроль над ситуацией в республике. 11 января, например, советский строй был свергнут в городе Ленкорань. 13 января в Баку начались армянские погромы, в результате которых погибли 56 армян. Остановить их удалось только к 15 января.
К тому времени националистический Народный фронт Азербайджана (НФА) де-факто контролировал изрядную часть республики, решив, видимо, не ждать весенних выборов в Верховный Совет, где вполне мог победить безоговорочно и бескровно.
15 января в Баку прибыл тогдашний член Политбюро ЦК КПСС Евгений Примаков и во время встречи с лидерами НФА заявил, что «у руководства нет никаких планов введения ЧП в Баку». 18 января, выступая на многотысячном митинге НФА, он вновь опроверг «слухи» об ожидаемом введении войск в Баку. Но к вечеру 19 января все руководство Азербайджана покинуло свои рабочие кабинеты и перебазировалось в штаб-квартиру Закавказского военного округа.
А в полночь в Баку вошли части Тульской военно-воздушной дивизии под командованием Александра Лебедя, группа «Альфа» и специально призванные резервисты — всего около 9000 солдат. В результате ночной операции погибли 137 жителей города, более 700 человек получили ранения.
Войска, применяя оружие, прорвали пикеты на Аэропортовском шоссе, Тбилисском проспекте и других дорогах, ведущих в город, и разблокировали казармы, где, пожалуй, шли самые кровопролитные бои. На следующий день на здании ЦК появились надписи: «Долой советскую империю!», «Долой КПСС!», «Советская армия — фашистская армия». Многочисленные надписи и листовки в оскорбительной форме критиковали главу государства. Его портреты подверглись публичному поруганию.
Через 10 лет после событий, получивших название «Черный январь», верный себе Михаил Горбачев обвинил в открытии огня боевиков НФА, а вот министр обороны СССР Дмитрий Язов, который лично вел операцию в Баку (совместно с министром внутренних дел Владимиром Бакатиным), по-военному четко объяснял цель операции: «разрушить структуры НФА» и не допустить победы оппозиции.
Сам же метод восстановления конституционного порядка в рассыпающейся стране у Генерального секретаря, по всей видимости, особых сомнений не вызвал. Да и не было, скорее всего, у него — или кого-либо еще — другого метода. В Литву в марте 1990-го в ответ на объявление республики независимой армию не ввели, возможно, потому, что заняты были совсем другим — внеочередным III съездом народных депутатов СССР (это сделают позднее, в 1991-м). На повестке дня стояли в числе прочего отмена «руководящей и направляющей роли КПСС» (6-й статьи Конституции СССР), введение поста президента СССР и, соответственно, его избрание.
Первый и последний
Одним из инициаторов кампании за отмену 6-й статьи Конституции СССР был Андрей Дмитриевич Сахаров. Став одним из сопредседателей Межрегиональной депутатской группы (радикального крыла сторонников перестройки, во главе которого вместе с ним стояли Юрий Афанасьев, Гавриил Попов, Борис Ельцин, Виктор Пальм), именно он настоял на том, чтобы включить требование отмены 6-й статьи в программные документы «межрегионалки».
Позже отмену 6-й статьи стали называть «поправкой депутата Сахарова».
На III съезде 6-я статья была не отменена, но модифицирована — в новом виде помимо КПСС она признавала возможность участия в руководстве государством «других политических партий, а также профсоюзных, молодежных, иных общественных организаций и массовых движений».
В то же время партийно-государственному руководству удалось сохранить в тексте основного закона исключительное положение компартии как первой и основной политической организации в стране. Михаил Горбачев был избран президентом СССР при сохранении за ним поста Генерального секретаря ЦК КПСС, что фактически означало победу компартии в борьбе за президентский пост — без всеобщих выборов. Правда, против совмещения постов президента и генсека голосовало полторы тысячи депутатов — показательный результат.
Распад страны продолжался и по «парламентской линии». Хрупкий альянс между МДГ, которую тогда называли «левой оппозицией» (а сегодня обозвали бы «либерастами» и другими обидными кличками), и депутатами от республик дал трещину при голосовании по кандидатурам на пост Председателя Верховного Совета. Этот пост, бывший после 1977 года высшим в Советском Союзе, после III съезда стал аналогом позиции спикера в парламенте. Занял его Анатолий Лукьянов, а наиболее авторитетные «еще вчера» фигуры МДГ сильно потеряли в своей популярности в результате быстрой смены своей позиции по вопросу о способе избрания президента. На первый план вышли новые лидеры — молодые и последовательные: в то время как Анатолий Собчак получил всего 77 голосов, Константин Лубенченко — 377.
По вопросу о фактическом выходе Литвы из состава СССР на съезде Михаил Горбачев высказался в том смысле, что он категорически против каких-либо двусторонних переговоров с Литвой как с суверенным иностранным государством, и съезд принял постановление, признающее незаконными решения Верховного Совета Литвы. Но не прошло и месяца, как принимая уже в ранге президента СССР эстонского «министра без портфеля» (30 марта Верховный Совет ЭССР провозгласил восстановление Эстонской Республики) Энделя Лигшмаа, Михаил Горбачев стал уже гораздо более красноречив. Услышанное от г-на Горбачева г-н Лигшмаа передал так: «Вот когда у вас начнутся межнациональные столкновения и будет введено президентское правление, тогда вы узнаете, что такое находиться в оккупации».
Намеренно или нет Михаил Горбачев продемонстрировал, что президентская власть превращается в некоторый силовой инструмент системы, способный подавлять взрывы национальных и политических страстей, но не устранять их причины. Для функционирования в качестве иной, хоть сколько-нибудь конструктивной или объединяющей силы, власти необходимо было доверие. Между тем, как заметил журнал «Власть», комментируя итоги III съезда народных депутатов, «и процедуры, и сама атмосфера избрания президента на съезде подобного доверия не внушали».
