Гельмут Хёфлинг - Римляне, рабы, гладиаторы: Спартак у ворот Рима

Другой причиной возрастания численности рабов стала широко распространившаяся роскошь. Из своих военных походов римляне привозили домой огромную добычу, в которой были и богатства царей, и произведения искусства чужих городов, и огромные репарационные платежи, и почти бесплатная рабочая сила. Это новое благосостояние породило и утонченный образ жизни, связанный с множеством неизвестных дотоле потребностей. Удовлетворение их делало необходимым использование огромного количества рабов.

Да и присмотр за рабами, и снабжение их всем необходимым также требовали привлечения многочисленного персонала, состоящего из рабов. Затем со II в. до н. э. римляне все шире применяли рабов в производстве, в первую очередь на верфях и оружейных фабриках, как это до них делали греки.

Крупным землевладельцам требовались сотни рабов для работы на полях, в мастерских, для присмотра за скотом. Однако число их значительно возрастало, если господин, как это было принято, имел в городе Дом с многочисленной прислугой, а также участвовал в каком-либо ремесленном или промышленном предприятии. Такому человеку могли требоваться тысячи рабов.

Откуда же римляне черпали такие армии рабов?

Основным источником притока рабов являлись конечно же войны, ведшиеся Римом с редкими перерывами во все времена его господства. Значительную часть Добычи составляли вражеские армии, не уничтожавшиеся безжалостно победителем, хотя последний имел на это право, но продававшиеся на месте либо отсылаемые с квестором к работорговцам, следовавшим за легионерами по пятам.

Столетиями римлянам доставались исключительно богатые «людские» трофеи. В первой Пунической войне (264–241 гг. до н. э.) римские войска взяли 75 000 пленных, а во второй (218–201 гг. до н. э.) — 30 000 в одном только городе Таренте. За пять десятилетий, с 200 по 150 г. до н. э., сделавших Рим мировой державой, из эллинистического мира было выведено, по оценкам специалистов, около 250 000 пленных — число исключительно большое для античной эпохи. Велик был приток и азиатских рабов, последовавший за успешными военными походами 189–188 гг. против царя Антиоха III из династии Селевкидов. Луций Эмилий Павел продал после взятия Эпира в 168 г. до н. э. 150 000 человек, а после победы Мария над германцами в 102–101 гг. до н. э. римляне получили пополнение рабов.

Следующим крупным событием, имевшим аналогичные последствия, стали войны Цезаря в Галлии. Так, например, из народа адуатуков, вначале вступившего с ним в союз, а после ухода римских войск предавшего его, Цезарь продал в рабство 53 000 человек. Когда годом позже он подчинил кельтское племя венетов в Британии, он приказал казнить его вождей, а весь народ увести в рабство. После галльских войн Цезаря рынки затопили почти полмиллиона рабов. Сотни тысяч пленных были захвачены и в ходе войн периода ранней Империи.

Другим источником получения рабов наряду с войнами являлось похищение людей, существовавшее на протяжении всей античности (о нем упоминает даже Гомер). В подлинное несчастье похищение людей превратилось во времена киликийских пиратов, уводивших в рабство не только экипажи и пассажиров захваченных кораблей, но и опустошавших обширные области побережья Средиземного моря, в том числе и италийского, причем проделывавших это часто заодно с высокопоставленными римлянами. По мнению Страбона, греческого географа, жившего в Риме, резкий подъем киликийского пиратства и связанной с ним работорговли начался с восстания Диодота Трифона против царя Деметрия II[74] в 145 г. до н. э. Целые города и области были беззащитны перед лицом пиратов, а враждующие стороны не брезговали пользоваться их услугами для разграбления нейтральных городов. Свой товар они выставляли напоказ на публичных рынках, и в первую очередь на эгейском острове Делос, бывшем главным рынком рабов Римской державы. В 67 г. до н. э. Помпею удалось уничтожить политическое влияние морских разбойников, однако ремесло их продолжало существовать.

То же касается и разбойников, грабивших путешественников на сухопутных дорогах страны и рассматривавших в качестве желанной добычи не только имущество жертвы, но и ее самое. Из некоторых надписей в Малой Азии мы можем узнать, что местные разбойники похищали молодых людей и уводили их в горы. Если похитители не могли получить достаточно большого выкупа, то продавали жертву в рабство.

Похищения людей случались и в Италии. О них рассказывает Светоний в своей биографии первого римского императора Октавиана Августа:

«Общей погибелью были многие злые обычаи, укоренившиеся с привычкой к беззаконию гражданских войн или даже возникшие в мирное время. Немало разбойников бродили средь бела дня при оружии, будто бы для самозащиты: по полям хватали прохожих, не разбирая свободных и рабов, и заключали в эргастулы помещиков», где цепи с них не снимали даже во сне, а на работу узники должны были выходить в кандалах. «Против разбоев Август расставил в удобных местах караулы, эргастулы обыскал».

Примерно то же сообщает Светоний и о Тиберий, взошедшем на трон вслед за Августом в 14 г. н. э. Но еще раньше «гражданскую деятельность он начал с того», что тщательно обыскал эргастулы по всей Италии, «хозяева которых снискали всеобщую ненависть тем, что хватали и скрывали в заточении не только свободных путников, но и тех, кто искал таких убежищ из страха перед военной службой».

И даже в самом Риме неопытные чужестранцы могли попасться в ловушку и быть проданными в рабство. Как сообщает Сократ, арендаторы пекарен, имевшихся начиная с Августовой эпохи во всех кварталах города на Тибре, со вступлением на трон императора Феодосия в 379 г. переоборудовали свои лавки в кабаки с борделями. Таким образом они привлекали чужестранцев в комнаты, где их должны были ожидать любовные утехи; однако пол под посетителем вдруг проваливался, и он оказывался в подвале дома, где его запрягали в качестве тяглового скота в мельницу.

Естественно, содержался он в качестве раба, так что и близкие ничего о нем узнать не могли.

Подобная практика, как, впрочем, и долговое рабство в древние времена, и продажа детей в рабство, с массовым ввозом рабов в сравнение, конечно, идти не могла. В провинциях такое случалось чаще, чем в столице, ибо обнищавшим крестьянам не оставалось порой ничего другого, как продажа самих себя вместе с женой и детьми в рабство, что позволяло выплатить по крайней мере часть ужасающего долга и хоть как-то поддержать свое существование.

Другим значительным источником пополнения армии рабов было их, так сказать, самовоспроизводство, ибо рождение рабов в доме или поместье хозяина означало прямое прирастание его имущества. Поэтому землевладелец был заинтересован в таком умножении рабов не меньше, чем в плодовитости своего скота. Дети рабынь с рождения становились рабами, даже если отец их был свободным, так как рабыня не могла вступить в законный брак. Таким образом, ее дети автоматически становились собственностью владельца матери.

В течение нескольких последних веков Республики главным потребителем рабов были знатные римляне. Италия продолжала оставаться ведущим центром рабства еще два столетия после рождения Христа. Главным же рынком работорговли между Западом и Востоком являлся остров Делос, где наряду с караванными восточными товарами прежде всего спросом пользовались рабы. Уверения Страбона, что в течение одного дня на пристани острова сходили и вновь поднимались на палубы других кораблей десятки тысяч рабов, следует, по-видимому, считать преувеличением, однако мы не ошибемся, оценив «дневной оборот» в тысячи человек. Постоянно их подвозили из стран, где похищение людей было поставлено на широкую ногу, — Сирии, Вифинии, Понта и Каппадокии. Кроме того, алчные римские купцы и государственные откупщики также были не прочь поохотиться за беззащитными жителями провинций, и даже цари не гнушались этим грязным ремеслом.

Не только за пределами Вечного города, но и в самом Риме работорговля считалась обычным, хотя и постыдным делом, однако и вполне достойные люди, такие, как Катон Старший (234–149 гг. до н. э.), не отказывались вкладывать в нее свои деньги. Наряду с публичными рынками существовали и торговые дома, такие, как тот, что был расположен рядом с храмом Кастора. На продаже человеческого товара зарабатывали не только работорговцы, но и государство, получавшее с каждого раба ввозной и продажный налог. Через эдилов, защищавших покупателя постановлениями и распоряжениями от обмана со стороны продавцов, оно осуществляло контроль за работорговлей.

Для осмотра покупателями рабы обнаженными выставлялись на специальном помосте. Интересующиеся покупкой ощупывали и разглядывали их, требовали продемонстрировать физическую силу, умения и умственные способности. Покупатель мог также поинтересоваться, какими искусствами владеет предлагаемый к продаже раб.