Говард Рид - Артур – король драконов. Варварские истоки величайшей легенды Британии.
Шейная гривна из захоронения № 10 Кобяковского могильника (Ростов-на-Дону). Золото. II в.
На руках у нее были браслеты и кольца, а рядом с ней лежали секира и конская упряжь. На шее у погребенной было массивное золотое украшение с изображениями фантастических существ – драконов, сражающихся с орлиноголовыми воинами. В центральной части этого украшения находится прекрасно проработанная золотая фигурка сидящего со скрещенными ногами мужчины; его волосы и борода тщательно расчесаны, на коленях у него лежит меч, в руках он держит ритуальную чашу {102}.
Все образы, окружавшие эту удивительную сарматскую воительницу-жрицу, явно имеют магический характер и все они обнаруживается в артурианских сказаниях: волшебные олени, деревья, драконы и чудовища и медитирующий персонаж с магическим мечом и чашей, который мог бы оказаться самим Мерлином.
Золотая поясная пластинка из Сибирской коллекции Петра I.
Еще один из самых известных шедевров скифского золота также перекликается с артурианскими мотивами. Чтобы прочитать его должным образом, необходимо учесть, что в любой засушливой области, будь то в Центральной Азии, Африке, Северной или Южной Америке, деревья растут только поблизости от источников воды. На великолепной золотой пластине из коллекции Петра I, датированной IV-II веками до н. э., изображены две оседланные лошади, стоящие в тени дерева. Их поводья держит сидящий оруженосец на заднем плане. На переднем плане на ветвях дерева подвешен колчан знатного воина, сам же воин лежит на земле, его голова покоится на коленях прекрасно одетой женщины в великолепном высоком коническом головном уборе. Спит этот воин или он умирает? Мы не можем сказать наверняка, хотя каждый раз, когда я смотрю на эту выразительную и трогательную сцену, я слышу слова Мэлори из заключительной кульминационной части «Смерти Артура»:
Отнеси меня на эту барку, – сказал король.
Он так и сделал, отнес ею осторожно, и приняли у него короля три женщины в глубокой печали. Они сели все рядом, и на колени одной из них положил король Артур голову. [19]Здесь Девы Озера появляются, чтобы утешить и облегчить страдания умирающего короля; там благородная дама держит на коленях голову своего мужчины в тени дерева, растущего у воды в далекой стране степей.
* * *Скифы бросили греческому мировоззрению еще один вызов в виде женоподобных мужчин, так называемых энареев. В греческом трактате «О воздухе, воде и земле» {103}, датируемом V веком до н. э., утверждается, что скифы не отличаются плодовитостью (как я уже упоминал в предыдущей главе) из-за обычая носить штаны и постоянной тряски в седле. Некоторые ученые недавно подтвердили, что тесные брюки и езда верхом действительно могут привести к снижению половой функции, но какими бы ни были объективные основания, существует свидетельство, что некоторые скифы становились трансвеститами и приобретали дар прорицания и другие шаманские способности, отказавшись от своего мужского естества.
Более того, отказ от своего природного пола предполагал возможность продлить себе жизнь, избегая смерти в бою. В любом случае, здесь налицо изменение статуса. Очевидно, что превращение в бесполое существо вело от активной роли воина к пассивной роли шамана или старейшины. Похожие события неоднократно встречаются в легендах об Артуре, когда «увечные короли» в старости отказываются от своей мужской силы, чтобы уступить свое место молодым здоровым мужчинам.
Таким образом, во всех этих аспектах социально- половых отношений есть отзвуки артурианских мотивов, так же как и прямые связи необычных образов – змееженщин, воительниц и лишенных мужества старцев. Эти общие темы, вероятно, каким-то образом преодолели мощные культурные и военные барьеры шовинистических античных миров Греции и Рима.
Однако эти темы не были принесены туда скифами, по крайней мере, в источниках об этом нет никаких свидетельств. Взаимовлияние культур происходило под воздействием различных факторов. Хотя Геродот и отзывался о скифах как о ярых защитниках своей культуры и обычаев, постоянные контакты с греками, по-видимому, постепенно ослабили присущую им независимость духа.
Некоторые из искуснейших золотых изделий, найденных в скифских курганах, дают нам бесценные знания об образе жизни и быте скифов-скотоводов. Существуют прекрасные изображения скифов, ухаживающих за своими лошадьми, стреноживающих их, ведущих их под уздцы или обучающих коней становиться на колени, чтобы упавший воин в тяжелых доспехах снова смог сесть в седло. Есть изображения скифов, доящих кобылиц и овец, или стригущих овечью шерсть. Все это выполнено в золоте, и вызывает ассоциацию с золотым руном Ясона. Другие изображения показывают скифов, безмятежно отдыхающих вместе, беседующих или заботящихся друг о друге, и даже одна любопытная сцена, где двое мужчин одновременно пьют из одного рога. Весьма вероятно, что пьют они вино, смешанное с их собственной кровью, чтобы стать «кровными братьями».
Золотая пектораль из кургана Толстая могила. IV в. до н. э.
Эти выполненные в золоте глубоко личные этюды перекликаются с одной простой и яркой темой: мужчины, связанные между собой тесными узами, клянутся защищать друг друга в бою не щадя своей жизни. На одном сосуде мы видим сцену, в которой один скиф пытается врачевать больной зуб другого – его рука находится во рту его «брата»; следующее изображение показывает человека, накладывающего повязку на голень другому; наконец, в третьем эпизоде – двое мужчин, опершись на свои копья, беседуют со счастливыми, улыбающимися лицами {104}. Эта серия зарисовок из жизни скифов исполнена, однако, не в скифском «зверином» стиле. Класс этой работы фантастически высокий, но стиль ее можно характеризовать как полностью предметно-изобразительный; явно это либо греческая работа, либо изделие обученных греками мастеров.
Таким образом, как ни пытались скифы противиться чуждым влияниям, но ко времени Геродота они начали постепенно втягиваться в мир греческой цивилизации. Греки хорошо платили за их зерно, меха, рыбу, рабов и золото, предлагая взамен возможность покупать вино, масло и произведения изящного искусства, выполненные главным образом в золоте. Городская жизнь была открыта для властной элиты скифов, и могла предложить гордым номадам гораздо больше искушающих соблазнов, чем жизнь в седле. Судя по всему, в это время резко возросло давление с востока.
Сосуд с изображением мифологических сцен из кургана Куль- Оба. IV в. до н. э.
Скифский сосуд из кургана “Гайманова могила”.
Серебро, позолота.IV в. до н. э.
В III веке до н. э. в Центральной Азии климат в очередной раз изменился, стал холоднее и засушливее. Сарматы, закаленные пастушеским образом жизни и искушенные в ратном деле, стали совершать регулярные набеги на владения скифов.
Нам почти ничего не известно о происходивших тогда столкновениях, однако ясно, что ко II веку до н. э. сарматы уже господствовали на большинстве территорий, по которым ранее кочевали скифы. Принимая во внимание чрезвычайную схожесть сарматов и скифов в этническом, лингвистическом и культурном плане, этот процесс, возможно, не приводил к крупным конфликтам. Более сильные в военном отношении сарматы с их женами-воительницами могли потребовать и получить от отдельных скифских вождей изъявления покорности в обмен на сохранение контроля над частью их земель или подвластным им оседлым населением. Я уже упоминал, что степняки знали много путей установления своего контроля над другими народами, и нет сомнений, что они прибегали к этим способам и в отношениях с другими номадами.
Скифы, зажатые между греками с запада и юга и сарматами с востока, незаметно сошли с евразийской сцены к началу II века до н. э. Но практически внезапное их исчезновение ставит вопрос о том, как было устроено их общество. Мы знаем, например, что правители различных скифских племен практиковали браки между своими родами, так же как и с соседями, например фракийцами. Хотя богатство здесь и играло определенную роль, социальный статус в большой степени зависел от брачных связей. Именно таким образом возникала элита из отдельных семейных и «племенных» групп. Поэтому возможно, что люди, носившие название скифов (а также сарматов или алан), представляли собой только военную элиту, протоаристократию, способную объединиться в период военных конфликтов, но с легкостью принимавшую чужое этническое название, потерпев поражение под своим собственным.
Короче говоря, понадобилось только немного могучих сарматских воинов, чтобы нанести поражение небольшим силам более слабых скифов (возможно, даже в единоборстве – их излюбленном испытании воинской доблести), затем потребовалось несколько династических браков, не исключено, что при этом одного или двух скифских правителей пришлось изгнать, чтобы превратить бывшие скифские владения в сарматские провинции. Это могло повлечь за собой разрастание рода победоносных сарматов, но это вовсе не предполагало массового изгнания скифов или подвластного им земледельческого населения. Поскольку значительную часть скифского общества составляли «скифы-земледельцы», кажется весьма вероятным, что сарматы захотели бы удержать этих людей на их земле, просто переименовав их в сарматов-земледельцев.
