Леонид Иванов - Смерть диверсантам и шпионам!: Правда о СМЕРШе
Другой солдат под Сталинградом получил множественное осколочное ранение кисти руки и локтя. Медсестра пинцетом вытащила эти осколки, по всей видимости, повредив вену, так как из руки сильно брызнула кровь. Солдат побледнел, а после завершения перевязки хриплым и спокойным голосом сказал:
— Была бы кость, а мясо нарастет.
Таких примеров можно привести десятки, но не буду испытывать терпение читателя.
В связи с сокращением войск за ненадобностью ликвидировались многие отделы «Смерш». Многих офицеров-смершевцев увольняли. В первую очередь под увольнение подпадали не слишком проявившие себя в служебной деятельности или имевшие замечания. Под увольнение попали сотни оперативных работников.
Я же под увольнение не попал: напротив, меня перевели с повышением из отдела контрразведки «Смерш» армии в управление «Смерш» ГСОВГ. В Германии после войны мне приходилось находиться в Карлсхорсте, Олимпишесдорфе, Шверине, Потсдаме и в городе Гере в Тюрингии.
В Потсдаме располагалось Управление Особых отделов (УОО) Группы советских оккупационных войск в Германии (ГСОВГ), оно находилось в живописной части города с соответствующим ограждением и охраной.
В УОО я был назначен начальником отделения. Отделение было большое, насчитывало 53 человека. У меня было два заместителя.
Отделение занималось оперативным обслуживанием всех частей группового подчинения (склады — ГСМ, боеприпасов, вещевые, продовольственные; военные госпитали, трофейные бригады, батальоны по строительству памятника в Трептов-парке, животноводческие хозяйства и т. д.).
В Потсдаме в то же время находились американская, английская и французская военные миссии. В свою очередь наши военные миссии находились в американской, английской и французской зонах оккупации Западной Германии.
Нам было известно, что военные миссии союзников в г. Потсдаме укомплектованы, как правило, кадровыми разведчиками, ведущими активную работу против Группы советских войск. В этих целях они старались завязать связи с нашими людьми во время приемов и через немок, которые имели интимные связи с нашими людьми. Все это делалось для того, чтобы искать удобные вербовочные подходы и в случае благоприятных условий осуществлять саму вербовку. Нам приходилось работать над поиском подобных подозрительных связей. В отдельных случаях проводили профилактические беседы с попавшими в наше поле зрения офицерами или даже рекомендовали их к досрочной отправке из Группы в Советский Союз.
Большую головную боль создавал нам и так называемый черный рынок в Западном Берлине, за Бранденбургскими воротами. Там скапливалось большое количество представителей союзных войск, бывали там и наши офицеры. Между посетителями «черного рынка» шел активный торговый обмен, главным образом, товар на товар. Безусловно, этот рынок часто посещали в своих целях и разведчики союзных войск. Под видом торговых операций они старались вступить в личный контакт с советскими офицерами. Принимали все меры к закреплению установленных отношений.
Нам приходилось там внимательно работать. Нередко мы посылали своих людей с конкретными задачами и сходными целями, иногда рынок посещали наши наблюдатели, большей частью в гражданской одежде.
Эта работа приносила немалые результаты. Важно было не допустить проникновения агентуры союзников в наши войска.
Как я уже писал выше, в войсках Группы было немало людей, призванных полевыми военкоматами после освобождения от немецкой оккупации той или иной советской территории. Они призывались в армию скоротечно, и заниматься их проверкой в ходе боев не было возможности. В этой категории оказались лица, которые в свое время активно сотрудничали с немцами, были предателями, агентами гестапо, запачканными кровью советских людей.
Они понимали, что рано или поздно до них доберутся и им придется понести наказание за свои преступления перед советским народом.
Мы вели активную работу по выявлению подобных лиц. У нас в руках были специальные книги розыска, по которым проходили еще не привлеченные к ответственности немецкие агенты, старосты, полицейские. На некоторых из них были более или менее подробные данные, на других очень краткие сведения. И все же в тех непростых условиях нам удавалось устанавливать и задерживать разыскиваемых лиц.
Помню, в 1947 году я послал с книгой розыска одного из подчиненных в большое животноводческое хозяйство, где работали около 300 человек. Оперработник сразу выявил четверых преступников. Один из них, некто Вешенский, был немецким резидентом в одном из лагерей военнопленных. Во время войны он служил в армии, был майором, потом по трусости изменил Родине и перебежал через линию фронта к немцам. При допросах он рассказал немцам много интересного, после чего его завербовали и направили в лагерь военнопленных для выявления лиц, готовящихся к побегу или ведущих антигитлеровскую пропаганду, то есть советских патриотов. На этом поприще он выдал немцам ряд лиц, чем заслужил похвалу командования и был переведен в резиденты.
У него на связи было более десятка агентов гестапо, перед которыми он по заданию немцев ставил задачи, собирал информацию.
Когда я допрашивал Вешенского, у меня складывалось впечатление, что я веду разговор с кадровым аген-туристом. Он беспрерывно сыпал словами «явки», «провалы», «конспиративные встречи», «сеансы» и т. д.
Он был арестован и получил по заслугам.
По-прежнему большая работа проводилась по борьбе с изменой Родине. Теперь изменники изменили свои задачи и приемы, но остались теми же по сути. Они боялись возмездия за совершенные преступления и старались сбежать в западные зоны оккупации.
Обычно в этих целях они вступали в интимные отношения с немками и, по прошествии определенного времени, уговаривались с ними об уходе на Запад. Это было удобно для изменников. Немки знали немецкий язык, территорию Германии, дороги и т. д. Мы имели право вести оперативную работу среди немецкого населения. От наших людей из числа немок мы нередко получали сведения о подготовке определенного лица к уходу на Запад.
За время войны со стороны офицеров особых отделов, а затем «Смерш» не было ни одного случая перехода их через линию фронта к немцам, то есть не было случаев измены Родине. Во всяком случае, так было на тех участках фронта, где я проходил службу — в Приморской армии, на Крымском, Северо-Кавказском, Сталинградском, Южном, 3-м Украинском, 1-м Белорусском фронтах.
Уже после войны, в 1949 году, когда я служил в Управлении Особых отделов ГСВГ, имел место факт измены Родине офицером управления, ст. лейтенантом Гольдфарбом, переводчиком немецкого языка. Он часто выезжал за пределы территории Управления вместе с семьей — женой и ребенком. В службе охраны к этому привыкли и не обращали на его выезды внимания — бдительность притупилась.
В день измены он, как всегда, на машине выехал с семьей за территорию управления и не вернулся. Тогда сразу стало ясно, что Гольдфарб давно готовился к переходу в Западный Берлин. Начальником управления Особых отделов группы был тогда генерал-лейтенант, а впоследствии генерал армии начальник ГРУ МО СССР Герой Советского Союза П. И. Ивашутин. Он многое пережил в связи с этим случаем.
Когда стали внимательно разбираться с прошлым Гольдфарба, выяснилось, что в 20-е годы его отец был расстрелян ЧК за крупные сделки с золотом. Этот факт своей биографии Гольдфарб, поступая на службу в органы, скрыл.
Он был в моей группе по изучению марксизма-ленинизма. На занятиях вел себя активно, часто выступал. Видимо, он хотел создать о себе хорошее мнение и отвести малейшие подозрения.
Я, конечно, внутренне переживал, что не разглядел сути этого выродка.
Поиск Гольдфарба никаких успехов не принес.
Приведу только один пример. Где-то весной 1948 года мы получили сведения, что солдат одной из частей в районе Берлина, Петров, такого-то числа намеревается со своей подругой-немкой, Гертрудой, бежать в Западный Берлин. Источник указывал час побега и предполагаемый маршрут. Зная адрес немки, мы в указанное время выставили засаду. Когда солдат в гражданской одежде вместе с немкой направлялся к машине, он был задержан.
Вся соль этой истории в том, что солдат, которого мы задержали, был радистом на машине, которая сопровождала главнокомандующего Группой войск Маршала Советского Союза Соколовского при его передвижениях по Берлину.
Наше отделение постоянно давало информацию Военному совету Группы за подписью начальника УОО Группы тогда генерал-лейтенанта П. И. Ивашутина[5]. Информация касалась положения в частях группового подчинения, грубых нарушений дисциплины, воровских махинаций и т. д.
