Ганс Хасс - Мы выходим из моря
Поспешно нырнув под темные облака пены, мы поплыли наискось вниз к вертикально спадающей скалистой стене. Вода была неописуемо прозрачной. То, что мы пережили в течение следующих пяти минут, было самым незабываемым в этой экспедиции. Едва мы оказались под защитой стены, как Джимми указал вниз. Далеко под нами, где на глубине двадцати пяти метров начиналось пологое дно, из-за выступа стены появилась стая акул; такого количества мы еще не видели. Джимми поспешно опустился на пятнадцать метров, стал у стены и начал снимать. Гиршель остался наверху, я расположился между ними и снимал Джимми со стаей.
По меньшей мере 40 или 50 белоперых акул (каждая длиной примерно в два метра) двигались там, внизу, словно стая форелей. Они плыли по три или четыре в ряд, и казалось, косяку вообще нет конца. Все новые акулы появлялись из-за выступа. Усердно работая хвостами, они стремились к какой-то неизвестной цели. Стае рыб, попавшейся на пути этих хищников, не поздоровилось бы.
Джимми поднял большой палец - знак, что съемка была хорошей. В ответ я тоже поднял большой палец. Мы договорились, что он будет пользоваться широкоугольным объективом, а я телеобъективом. Если мы снимали таким образом один и тот же объект, наши снимки показывали различные перспективы.
Затем он поднялся выше, и я подплыл к нему. Вверху плыла большая акуламолот, а недалеко от нее двигалось много ставрид-карангов. Почти в то же мгновение, когда приблизился к Джимми, я увидел справа у стены массивное тело, появившееся из-за скалы. Спокойно и прямо шло оно на нас. Это была четырехметровая тигровая акула!
В этом положении - как и тогда с китами, когда дело решали тоже секунды, - оправдались наши камеры с электрическим приводом. Если бы мы должны были сначала заводить пружинный механизм, ни один из нас не был бы готов к съемке. Таким же образом оправдались и наши стодвадцатиметровые катушки, которые Джимми уже в последний момент велел вставить в камеры. Мы могли более одной минуты безостановочно крутить пленку.
Джимми стоял в двух метрах ниже меня и увидел акулу в тот же момент, что и я. Секундой позже оба наши аппарата зажужжали в воде. Никогда я так не сосредоточивался, как в эти минуты. Я должен был особенно точно наводить на резкость, так как у меня был телеобъектив. У правой ручки находился рычаг, при помощи которого я мог во время съемки изменять на глаз установку дальности. Рука должна была делать это совершенно равномерно и медленно, чтобы аппарат не содрогался во время съемки. Однако одновременно я должен был считаться с параллаксом видоискателя, который у телеобъектива особенно чувствителен. Аппарат имел рамочный видоискатель, и нужно было совместить с перекрестием укрепленную сзади мушку. До расстояния в десять метров мушка должна была находиться под перекрестием и, по мере того как акула приближается, постепенно подниматься к центру. Таким образом, были три движения, которые я должен был выполнять одновременно и гармонично: вопервых, следовать с аппаратом за акулой и удерживать ее в видоискателе; вовторых, по мере ее приближения медленно поворачивать вниз рычаг у правой руки и, в-третьих, дать мушке подняться выше центрального перекрестия - в противном случае акула позже оказалась бы в верхней половине снимка - ее спина была бы срезана.
Делая все это наполовину подсознательно, я обратил внимание на приближающиеся глаза животного. Кто смотрел в глаза тигровой акуле настоящей тигровой акуле, тот никогда этого не забудет. Взгляд столь могуществен, столь спокоен и опасен, что запоминается навсегда.
Так же как и тогда белая акула, животное приближалось к нам спокойно и размеренно, хотя и с большего расстояния и быстрее. Мы стояли наискось один над другим, акула немного позади, ее тело скоро заняло весь видоискатель. Я провел съемку, быстро достал копье и нанес животному удар в голову. Акула сделала резкий, быстрый поворот - точно так же, как тогда белая акула,- и отплыла спокойно и прямо в открытое море. Все это время в воде по-прежнему слышалось жужжание киноаппарата. Джимми вызывал у меня восхищение. Он не переставал вести съемку даже тогда, когда, стоя вплотную к нему, я ударил акулу копьем. Он все еще снимал- пока акула не исчезла вдали. Его сцена изображала потом в беспрерывной последовательности: как акула приближается, как ее голова становится совсем большой, как в кадре появляется копье и попадает в нее, как она поворачивает и исчезает, причем он точнейшим образом регулировал установку дальности по мере приближения и удаления животного.
Мы посмотрели друг на друга и подняли большие пальцы. В течение экспедиции мы испортили некоторые снимки, но в эти решающие мгновения нам удалось получить технически безукоризненные кадры.
Правда, перед самым появлением акулы исчезло солнце, и мы снимали без него. В следующие дни мы ломали себе голову, получится ли что-нибудь на снимках, ведь несмотря на полностью открытую диафрагму, наш экспонометр показывал недодержку на два деления. Выручила действительно замечательная пленка Истмэн Колор. Хотя цветные пленки дают возможность снимать в очень узком интервале освещенности, снимки обнаруживали каждую деталь.
Мы еще держали большие пальцы поднятыми, как сверху к нам донесся предостерегающий крик Гиршеля. С той же стороны и таким же образом к нам подплывала вторая тигровая акула. Она выглядела точно так же, как и первая, и была такой же величины. Если бы мы не видели, как первая исчезла в открытом море, то подумали бы, что это снова она. Мы засняли ее, она не подошла так близко, как та, и проплыла под нами. Через несколько минут еще раз появилась первая, а затем и вторая акула. А спустя еще несколько минут обе были здесь в третий раз. Так мы засняли всего шесть сцен с этими, насколько мне известно, никогда ранее не снимавшимися животными. Они вели себя невозмутимо, но казались способными на внезапное нападение и озлобленными. Так же как и акулы в Австралии, они близко приближались к нам своими головами. Теперь стало совсем темно, и мы поплыли наверх. Нам повезло. Пока мы снимали, перед солнцем прошла только тоненькая полоса облаков, теперь же над островом стояла быстро надвигавшаяся стена туч. Серые клочья облаков оставались висеть на вершине, начался дождь. Мы не могли терять больше ни минуты.
На следующий день снова была хорошая погода и мы вернулись к этому месту. Однако тигровые акулы не пришли. Зато появилось много акул-молотов, которых мы со всех сторон фотографировали и снимали на кинопленку.
Отдохнув в лодке, в наилучшем настроении мы решили попробовать счастья у северной оконечности Нуэса. Прямо перед мысом это было невозможно, там море на протяжении ста метров в зоне двух сталкивающихся валов прибоя было особенно бурное, и огромные горы волн выносили много ила на выступающие утесы. Но в стороне мы нашли защищенное место, где могли приблизиться к отвесному берегу на расстояние до двадцати метров. С нами захотел пойти и Эйбль.
Едва мы очутились в воде, как лодку унесло вдаль. Мы висели в заполненном илом и пеной бездонном пространстве, и я поспешил добраться до скалистой стены, едва видимой под сплошными облаками брызг. Джимми был немного сзади, Эйбля не было видно. Я счастливо достиг стены и покачивался у скалы, словно на груди у моря. Оставшийся позади Джимми озирался по сторонам. Издали он разочаровывающе помахал рукой, и я понял, что эта вылазка не имела смысла. Солнце едва пробивалось сквозь пенный покров и было довольно темно. Джимми повернул в сторону, и я потерял его из виду. Держа киноаппарат перед собой, я тоже вернула к лодке. Джимми в это время был еще в воде. Он все еще озирался по сторонам: что-то произошло. В лодке я узнал от Эйбля, что его внезапно окружили пять больших акул-молотов. Они отплыли, только когда Джимми к ним приблизился.
- Это место мы уступаем другим, - сказал Джимми сухо, по своей обычной манере, - Кое-что должно остаться и для них.
Так мы покинули Нуэс, после того как покорили лишь часть его скалистых обрывов. Крайний выступ при хорошей погоде должен быть чрезвычайно интересным, хота и очень опасным районом. Кто первым спустится там под воду, должен быть готов к любым неожиданностям.
В тот же вечер зарядил дождь, не перестававший и в последующие дни. Вода в бухте Вафер стала грязно-желтой. Привезли еще полную лодку кокосовых орехов и сказали острову сокровищ "прощай". После двухдневного плавания достигли расположенных в Панамском заливе островов Перли. Но вода там была холодная, и мы поплыли дальше.
Миновав Панамский канал, пристали к сказочно красивым островам СанБлас, которые выглядят именно так, как обычно представляют себе острова южных морей. Изящной цепочкой лежат они перед покрытым девственным лесом карибским побережьем Панамы, совершенно плоские и покрытые густым лесом кокосовых пальм. Некоторые так малы, что места хватает только для двух или трех пальм или одинокой хижины. Большие острова, как правило, заселены индейцами; они оживленно подплывали в своих длинных выдолбленных лодках, когда мы проходили на "Ксарифе" между островами. Мужчины и женщины наводняли корабль. Мужчины предлагали попугаев и кокосовые орехи, женщины собственноручно изготовленные, богато украшенные юбки и кофты. Индейцы были приветливы и абсолютно честны; мы свободно пускали их на борт. Иногда, возвращаясь к "Ксарифе" из поездки в лодке, мы заставали весь корабль заполненным пестрыми фигурами, которые помахивали нам так приветливо, словно он принадлежал им, а мы были желанными гостями.
