Владимир Порошков - Неизвестный Байконур. Сборник воспоминаний ветеранов Байконура
На другой день Ниточкин передал мне привезенные проекты, которые сразу же пошли в работу.
Потом мы с Алексеем Алексеевичем составили список проектов, которые нам хотелось получить в первую очередь.
Просматривая списки, он сказал:
— Для ускорения дела проекты бани, прачечной, магазина, котельной и некоторых других сооружений я, как только приеду в Москву, вышлю типовые. Зачем нам изобретать велосипед?
— Отлично! — согласился я.
И тут мы совершили ошибку.
Дело в том, что пару лет назад в стране началось широкое внедрение в строительство сборного железобетона. Однако четкой государственной системы еще создано не было и каждая проектная организация применяла в своих проектах сборные железобетонные элементы и конструкции собственной разработки.
Вот что из нашего решения применить готовые проекты получилось.
Вечер. Сидим с Андреем Федоровичем Кульгейко, моим заместителем, и рассматриваем новые, только что прибывшие проекты. Вдруг он вскакивает из-за стола и закуривает.
— Ты что, Андрей Федорович?!
— Ну как же, Илья Матвеевич! Смотри, опять новые виды железобетона! Новые плиты, новые балки, новые колонны! Промкомбинат и так задыхается, делая все новую и новую опалубку! Шутка сказать — у нас сейчас в работе несколько сот типоразмеров! Зачем такая пестрота?!
Немедленно связались по телефону с Москвой. Как я и надеялся, Ниточкин еще был на работе. Информирую его о том, что получилось из нашего совместного решения с ходу применять типовые проекты ряда сооружений.
Реакция была незамедлительной.
— Да-а, Илья Матвеевич, дали мы с тобой ляп! Ну что ж, будем исправлять положение!
В результате совместных размышлений на свет родился протокол, подписанный строителями, заказчиком и проектировщиками, резко ограничивавший номенклатуру изделий из сборного железобетона, применяемых для строительства на космодроме Байконур. Эта мера позволила перейти к изготовлению металлической, многократно оборачиваемой опалубки вместо деревянной, что в конечном счете ускорило и удешевило строительство.
Хочу отметить, что в данном случае, как и всегда, проявилась одна из положительных черт Ниточкина: он никогда не боролся за честь мундира, а шел навстречу строителям, если их предложения способствовали ускорению и удешевлению строительных работ.
Должен отметить, что в коллективе строителей с самого начала была создана атмосфера всяческого содействия рационализаторам, и число рацпредложений измерялось многими сотнями. Я не помню случая, чтобы Алексей Алексеевич, как главный инженер проекта, отказался завизировать предложение и дать ему путевку в жизнь. Более того, если предложение было сырое, недоработанное, он очень деликатно помогал рационализатору довести до ума его идеи.
Всегда уважительно считаясь с чужим мнением, Алексей Алексеевич в случае необходимости упорно отстаивал свои решения, притом не взирая на лица.
Однажды вечером жаркого июльского дня начальнику строительства Георгию Максимовичу Шубникову позвонил начальник космодрома генерал-лейтенант А. И. Нестеренко и сообщил, что через пару дней ожидается приезд на полигон заместителя министра обороны СССР маршала артиллерии Митрофана Ивановича Неделина.
Шубников позвал меня. Когда я вошел к нему в кабинет, там уже сидели начальник политотдела Константин Павлович Баландин и главный инженер Александр Юльевич Грунтман.
— Вот что, Илья, — сказал Георгий Максимович. — Неделин решил лично ознакомиться, как мы тут разворачиваемся со строительством, ну и решить ряд организационных вопросов. Александр Юльевич и Константин Павлович продумают, в каких делах он нам в Москве сможет помочь, а ты помозгуй, как ему показать будущий город. По прежним делам знаю, он всегда вопросами быта интересуется. Посиди, подумай.
Я задумался. В самом деле, как показать город, которого еще нет? Что мы имеем? Схематический генеральный план с границами кварталов и квадратиками зданий, да кусок пустыни, окруженный излучиной реки, на котором расположится город. А показывать кому? Если бы специалисту-строителю, а то кадровому военному высочайшего ранга! Как сделать, чтобы он все понял?
— Ну, так что ты, Илья, надумал? — спросил Шубников через пять минут.
— Надумал, Георгий Максимович, вот что: давайте на местности высокими вешками обозначим границы кварталов, забьем колья по углам наиболее значительных зданий и пригласим Ниточкина как главного инженера проекта давать пояснения.
— Дело! — согласился Шубников. — Александр Юльевич, вызывайте Ниточкина, а ты, Илья, с утра организуй расстановку вешек.
Через два дня на углах кварталов будущего города стояли двухметровые вешки, обозначавшие будущие улицы и проезды. Полуметровыми кольями с набитыми поперек досками были оконтурены здания будущего штаба космодрома, гостиница, школа-десятилетка, госпиталь, Дом офицеров, центральный универмаг, вычислительный центр и другие сооружения.
И вот настал день, когда дежурному по телефону передали из Москвы, что маршал вылетел.
В настоящее время перелет из Москвы на комфортабельном Ту-154 на современный аэродром космодрома занимает немногим более двух часов, а тогда самолеты Ил-14 или Ли-2 летели к ближайшему аэродрому в Джусалы не менее восьми часов с промежуточными посадками в Уральске и Актюбинске. От Джусалы предстояло добираться автомобилем около 70 км по грунтовой дороге, точнее, по бездорожью, на что уходило не менее двух часов.
Исходя из этого решили, что, очевидно, по приезде маршал захочет отдохнуть и привести себя в порядок, так как дорога была невероятно пыльная. А, следовательно, встреча состоится на другой день. Так и получилось.
Утром следующего дня Грунтман, я и прибывший к тому времени Ниточкин были у штаба космодрома, размещавшегося в деревянном бараке. Шубников ранее был приглашен маршалом на завтрак. Все мы ожидали встречи с маршалом с некоторым волнением.
В войну я был в невысоких чинах, начав в звании воентехника 1-го ранга, что соответствовало старшему лейтенанту, а закончил инженер-майором, так что генералов видел редко, а маршалов — никогда.
Точно в назначенное время в открытом газике в сопровождении начальника космодрома и Шубникова подъехал маршал Неделин.
Он вылез из машины, подошел к нам, поздоровался.
— Итак, посмотрим город, его планировку. Кто будет нашим гидом?
— Разрешите мне! — выступил вперед Ниточкин.
— Да, пожалуйста. Садитесь в мою машину. Откуда начнем?
— С центральной площади. А оттуда по вашему усмотрению.
Все расселись по машинам и поехали.
В центре будущей площади остановились, вышли из машин и собрались у автомобиля маршала.
Ниточкин расстелил генплан города на капоте машины и начал рассказывать, одновременно показывая рукой в нужном направлении. Неделин внимательно слушал.
Глядя на маршала, я думал, сумеет ли он сопоставить вешки на фоне пустыни с квадратиками на генплане, сложится ли у него представление о будущем городе. Ведь он не строитель, не инженер, а кадровый военный.
Оказалось, что я ошибся. Маршал во всем великолепно разобрался.
Однако не только у меня промелькнули такие мысли. Выслушав несколько замечаний маршала, Шубников с улыбкой сказал:
— А вы, товарищ маршал, в генплане разбираетесь не хуже строителей.
— Георгий Максимович, топографические карты посложнее ваших генпланов, а я артиллерист, привык работать с картами.
С центральной площади проехали по нескольким будущим улицам и оказались внутри одного из кварталов.
В это время эра микрорайонов еще не наступила и застройка населенных пунктов осуществлялась поквартально. Ниточкин подробно рассказывал, показывая на генплане, что надлежит построить внутри квартала: детсад, мастерскую по ремонту бытовой техники, ряд сооружений энергоснабжения и многое другое.
Маршал внимательно слушал, что-то прикидывая в уме.
В разъездах по планируемому городу прошло немало времени. Солнце уже палило в полную силу, и Неделин, снимая фуражку, часто вытирал платком лоб. Выражение спокойной приветливости, с которым он здоровался с нами утром, сменилось тяжелой, мрачной задумчивостью.
— Ну ладно, — сказал он наконец, — давайте на пару часов расстанемся, а потом встретимся в штабе для дальнейшей работы.
Когда через пару часов маршал появился в штабе, все были в сборе.
— Алексей Алексеевич, — обратился он к Ниточкину, — для начала я попрошу вас ответить на несколько вопросов: почему жилые дома ориентированы фасадами строго на север и юг? Разве это лучший вариант? Почему только одна школа, одна столовая, одна гостиница? Почему так густо напичкана сооружениями внутриквартальная территория? Как будет решаться вопрос внутригородского транспорта? И, наконец, как работающие на площадках люди будут попадать из города на работу?
