Анатолий Корольченко - Битва за Кавказ
Когда самолёты улетели, Арсен увидел над собой сержанта. Тот, тряхнув солдата за плечо, заглянул ему в глаза. Арсен глотнул воздух широко раскрытым ртом.
— Ты слышишь?
— Угу.
— А я уж было подумал, что контузило.
Арсен вылез из-под обрушившейся на него земли. Совсем рядом с укрытием зияла глубокая воронка. Из неё струйками курился сизый дымок. Рядом с Арсеном лежал засыпанный Одинцов.
— Одинцов! — толкнул его Лагутко. — Вставай, Иван Владимирович!
Но тот не отвечал. И тут они заметили, как по шее стекла скудная струйка крови. Осколок угодил в голову, и в ранке виднелся серовато-красный червячок мозга...
— Ну вот и отвоевался, — сказал сержант, укладывая на спину безжизненное тело.
Сняв пилотку, он отёр ею лицо убитого. Затем достал из кармана его гимнастёрки партийный билет, письмо и потрескавшуюся, с помятыми краями фотокарточку. С неё смотрела молодая женщина с ребёнком на руках.
— Жена.
Положив тело на шинель, они отнесли его в дальнюю часть окопа и покрыли плащ-палаткой.
Снова последовала атака. Обнаружив орудие, танки открыли по нему частый огонь. Разрывы ложились близко, осколки с визгом проносились над головами, бились и царапали металл пушки.
Тихо охнув, беззвучно опустился Лагутко. Арсен бросился к нему, но справа из лощинки показался танк.
— К орудию! — Сержант вцепился в станину и пытался повернуть пушку. — Разворачивай!
Арсен ухватился за вторую станину, и вдвоём они справились с делом так, словно их было четверо.
— Снаряд!
Арсен кинулся к ящикам, выхватил снаряд и подал его сержанту. В этот миг что-то ударило и обожгло плечо. Он тронул было плечо, но тут увидел, как пушка танка с круглым тормозом в дульной части разворачивалась в их сторону. Сверкали траки гусениц, зловеще чернело отверстие ствола. Исход поединка решали не секунды — мгновения.
С перепачканным землёй и дымом лицом, в тёмной от пота гимнастёрке, сержант лихорадочно крутил механизмы наводки.
— Получай!
Звенящий и меткий удар танковой пушки опередил его выстрел. Но удар соседнего орудия заставил танк остановиться. Вслед за тем прогремел взрыв, и сорванная башня танка отлетела словно мяч...
Бой стих лишь к вечеру. Поле, ещё утром тихое и безмятежное, теперь лежало опалённое. Иссечённые осколками растения сникли, чернели пятна вывороченной земли. Во многих местах поднимались сизые дымки не сгоревшей взрывчатки.
Придя в сознание, Арсен осмотрелся. У разбитого орудия лежал сержант, чуть поодаль Лагутко и Одинцов.
Перед позицией темнели подбитые танки. Несколько машин горело, и чёрный дым клубился над землёй.
— Не прошли... И не пройдёте, гады!
Воздушный ас Эмиров
926-й истребительный авиационный полк базировался на полевом аэродроме неподалёку от Грозного. Самолёты скрывались в лесопосадке, их выкатывали из укрытий лишь тогда, когда нужно было взлетать. После посадки их спешно заправляли горючим, вооруженцы подвозили боеприпасы, а лётчики, ожидая новую команду на взлёт, отдыхали поблизости, а чаще прямо в кабинах.
Взлетать приходилось то и дело. Противник, имея превосходство, беспрерывно бомбил наши наземные войска. Воздерживаясь от налётов на Грозный и нефтяные промыслы, его самолёты наносили удары по нашим боевым частям, местам сосредоточения резервов, наблюдательным пунктам, узлам связи и просто замеченным целям, совершая порой налёт на отдельные автомашины и даже повозки.
Хотя в то лето у нас самолётов было меньше, однако советские лётчики не только смело вступали в бои с воздушными пиратами, но и оказывали помощь нашим наземным частям. Использовались не только штурмовики, но и предназначенные для воздушных боев истребители. Снижаясь на предельную высоту, они на бреющем полёте расстреливали из пушек и пулемётов реактивными снарядами вражескую пехоту и особенно танки.
Лётчики 926-го истребительного полка за месяц боев уничтожили 43 самолёта противника. Пример мужества показывал сам командир этого полка капитан Эмиров. На его счету уже было девять сбитых немецких самолётов.
Это он, Владимир Эмиров, прибыв 26 августа с фронтового аэродрома на митинг молодёжи в Грозный, сказал:
— Товарищ! Братья и сёстры! Боевые друзья! В суровый, грозный час собрались мы с вами. Фашисты рвутся к Кавказу. Отдадим ли мы цветущий край на поругание и разграбление? Пойдём ли в немецкую кабалу?
Нет! Никогда этого не будет! Мы говорим сегодня молодому патриоту: если ты позволишь врагу войти в горы — ты не воин. Если ты отдашь ему дом свой на разграбление, отца и мать своих на смерть, невесту на поругание — ты не кавказец. Если ты не убьёшь врага — ты не джигит. К оружию, молодые горцы! Мы победим!..
О себе же, — продолжал он, — я не буду долго говорить. Долго говорить некогда. Мне надо летать, потому что победу лётчики добывают там, в воздухе. Скажу только одно: смерть фашизму, смерть немецким оккупантам!
Владимир Аллахиярович Эмиров родился на берегу Каспия, в ауле Азты. Учился в Таганроге в авиационном техникуме. Окончив его, поступил в училище лётчиков.
Свой первый боевой орден он получил за бои с белофиннами. Великую Отечественную войну Эмиров встретил в должности командира эскадрильи. В боях был вторично ранен. По выздоровлении его назначили командиром истребительного полка.
В то утро 10 сентября жизнь на аэродроме началась затемно. Механики опробовали моторы, и гул то усиливался, то затихал, а когда наступала тишина, слышался далёкий тяжёлый и неумолчный гул. Он слышался какой уже день и не стихал даже ночью. А горизонт над Терским хребтом полыхал багрово-кровавым заревом.
И вот команда. На вылет!
С севера курсом на Моздок летели бомбардировщики в сопровождении мессершмитов. Задача наших лётчиков — не допустить врага к боевым порядкам наших войск. В воздух ушла первая пара, за ней вторая. Спустя немного времени новая команда.
— Эмиров? — Командир полка узнал голос командующего воздушной армией генерала Науменко. — Посылай ещё пару: на прикрытие Грозного с северо-запада.
Эмиров знает командующего, боевого и опытного генерала. Прошлой осенью и зимой тот возглавлял воздушную армию на Западном фронте. Рука об руку работал с самим Георгием Константиновичем Жуковым. Теперь его направили в родные места. Сам Николай Фёдорович родом из станицы Терской, что за Моздоком. Думал ли, он, крестьянский сын, что будет прославленным военачальником и что придётся драться с врагом в родных местах? Позже генерал Науменко примет участие во многих операциях Великой Отечественной войны, станет генерал-полковником, удостоится двенадцати боевых орденов...
Жизнь на аэродроме шла полным ходом. Одни «ястребки» приземлялись, другие спешно обслуживались, третьи выруливали на старт.
С соседнего аэродрома взлетели на боевое задание бомбардировщики: по дороге от Моздока к Вознесенской выдвинулись танки и мотопехота противника. Бомбовыми ударами лётчики должны нанести им потери и задержать. «Ястребкам» же Эмирова надо прикрыть своих.
— Казаков, приготовиться! Полетим вдвоём! — скомандовал командир полка.
Лейтенант Казаков у него ведомый. Его задача — надёжно прикрывать ведущего от атак вражеских самолётов.
Капитан натянул шлем, застегнул лямки парашюта, поверх набросил тонкий ремешок планшета с картой. Высокий, подтянуто-стройный, он ловко взобрался в кабину.
— От винта!
— Есть от винта! — ответил механик.
Взревели моторы. Самолёты дрогнули и тронулись с места. Впереди истребитель Эмирова, за ним — Казакова. Короткий разбег — и они уже в воздухе. Всё выше, выше...
Внизу лежит земля. Она кажется привычно мирной. Лишь на склонах хребта, у Малгобека и Вознесенской клубился дым. Там уже которые сутки идёт бой.
А вот и краснозвёздные бомбардировщики. Они летят тройками. Пролетают Грозный. Над Вознесенской снижаются и, держа курс вдоль дороги, сбрасывают бомбы на колонну немецких танков и автомобилей.
Видно, как внизу у дороги вспыхивают пухлые облачка, как всплёскивается и катится вверх огненный клубок от взорванного заправщика.
— Справа вверху мессеры! — послышался в наушниках голос Казакова.
— Вижу!
Пара тонкокрылых, похожих на кресты самолётов, вынырнув из облака, неслась на головной бомбардировщик. Небо прочертили огненные трассы.
— Атакую!
Капитан бросил свой истребитель наперерез врагу.
— Справа ещё пара! — предупредил Казаков. — Прикрывай!..
— И ещё пара!..
Двое против шести!
Вычерчивая крутые спирали и вертикали, самолёты носились в вихре стремительных атак. Надрывно выли моторы, порой звенели от перегрузки, дико свистел рассекаемый плоскостями ветер. Казалось, ещё мгновение — и самолёт не выдержит сумасшедших перегрузок, надломится и развалится на части...
