А. Фурсов - De Secreto / О Секрете
Российские испытания состава, который в Англии назвали «лиддит», окончились трагически и были остановлены, но он активно использовался против России в ходе её войны 1904–1905 гг. с Японией, где снаряды на его основе назвали «шимозе» по имени японского инженера Симозе Масасика. От использования этого «красителя» отказались только в пользу более безопасного тринитротолуола [351].
У тринитротолуола своя история, также связанная с историей красителей. После того как в 1828 г. берлинский профессор Фридрих Велер получил из неорганической соли мочевину, стало ясно, что органические вещества можно получать искусственным путём [286]. Теперь в практику взрывчатых веществ вошёл органический пироксилин — нитроклетчатка. После того как нитроглицерин и пироксилин были уже не в состоянии удовлетворять требованиям военной техники к взрывчатым веществам, стали искать более дешёвые варианты, в том числе использовать продукты из каменноугольного дёгтя, важнейшими из которых явились пикриновая кислота и тринитротолуол, открытый ещё в 1863 г. опять же немецкий химиком Йозефом Вильбрандом. Эксперименты с продуктами, полученными из каменноугольной смолы, в свою очередь, открыли взрывчатые свойства большой силы некоторых химических соединений, входящих в её состав, что сделало уголь стратегическим ресурсом, а красильные и газовые фабрики наделило особым статусом составных частей военно-промышленного комплекса. В 1902 г. тринитротолуол стали применять как взрывчатое вещество, получая его обработкой толуола азотной кислотой, что по технике очень близко к изготовлению красителей [291].
Возникает вопрос: что было основным, а что побочным производством растущих как грибы красильных фабрик Германии? Малоубедительной выглядит версия, согласно которой каменноугольную смолу перерабатывали в газ для освещения ночных улиц, а из побочного продукта научились делать красители и взрывчатые вещества. Скорее, запустили процесс производства взрывчатых веществ, в мирное время использовавшийся для производства красок, а побочным газом освещали улицы. Однако классические истории концернов производство взрывчатых веществ почти не упоминают.
С анализом причин Первой мировой написано множество книг, но мне не встречалось рассмотрение в качестве таковой не просто геополитического передела, но передела рынков, в том числе не только красильного, но и взрывчатых веществ. В. Лефебр вполне точно подмечает «удивительное совпадение между началом Великой войны и успешным завершением разработок определённых жизненно важных химикатов в Германии. До конца 1912 года Германия всё ещё зависела от других стран, в основном от Англии и её фенола, основного материала для пикриновой кислоты, также необходимого для красок. Далее же разработка завода “Bayer” обеспечила ей независимость в этом продукте, позволив экспортировать излишки» [375]. Многое говорит в пользу того, что причины войны кроются именно в технологическом развитии Германии, контролировать которое методами свободной конкуренции было уже невозможно. Возникает также вопрос о направленности этого технологического развития: действительно ли основным занятием растущих красильных фабрик было производство красителей или они изначально были ориентированы на производство взрывчатых веществ?
Возможно, что опасность для конкурентов заключалась не в потере рынка красителей, хотя это и был весьма капиталоёмкий рынок, связанный с транснациональной коммерцией, охватывающей все части известной ойкумены. Так, Центральная и Южная Америка поставляла кармин [307], которым окрашивали английские военные мундиры [309], Северная Америка — жёлтый флавин, добываемый из дуба, Индия — индиго, из Центральной и Южной Африки везли красный краситель из рокцеллы [307]. Немцы вольно или невольно замахнулись не только на передел доходного рынка красителей, но и, что более важно, на передел рынка взрывчатых веществ, обеспечивающих военные успехи, в том числе в колониальных войнах, а это могло означать приговор английскому могуществу не только в войнах за колонии, но и в более масштабном смысле влияния на геополитические процессы.
Кроме того, эксперименты с каменноугольной смолой могли бросить Англии вызов на не менее существенном для неё рынке наркотиков, как ни странно, также имевших в первую очередь военное назначение. Конечно, это произошло не сразу, сначала на основе всё тех же красильных концернов появилась целая фармакологическая индустрия. Как отмечает Лефебр: «Важный компонент при синтезе лекарств производится из каменноугольной смолы, сырьё производилось в Соединённом Королевстве и экспортировалось в Германию, таким образом вкладываясь в их монополию. С другой стороны, британские производители удерживали за собой определённый ряд лекарств, таких как алкалоиды, газообразные анестетики и некоторые неорганические соли висмута и ртути» [375].
«В 1910 г. Бэкелэнд в Нью-Йорке начал изготовлять из карболовой кислоты (фенола) пластические массы, получившие затем самое широкое распространение. Параллельно с развитием промышленности красителей развивалась промышленность искусственных лекарственных и ароматических веществ. Сахарин и салициловая кислота, слабительные вещества и жасминное масло, ванилин и аспирин, салол и многие другие стали искусственно изготовлять из продуктов перегонки каменного угля».
Д. Зыков «Уголь и химия»В 1891 г., исследуя метиленовый синий краситель, Пауль Эрлих (Paul Ehrlich) обнаружил снимающий боль эффект, после чего «Hoechst» продвинул его на рынок как лекарство [307]. В 1893 г. компания, основываясь на работах Гофманна, исследовала возможность применения в медицине производных от угольной смолы и вышли на аналог хинина. После ряда неудачных экспериментов «Hoechst» выпустил жаропонижающее средство «анальгин» (антипирин). Несмотря на неприятный побочный эффект, ведущий к обострению гастрита, препарат ворвался на рынок, провозгласив эру синтетических имитаций натуральных препаратов. Он по сей день составляет около 50 % от производства всех жаропонижающих и анальгетических средств [1; 10]. Через год «Hoechst» разработал противодифтерийную сыворотку, ставшую основой для введения массовой вакцинации в Германии [10].
В 1898 г. «AGFA» запустила производство рентгеновских пластин для новой области медицины, «Hoechst» финансировала работы лаборатории Эрлиха, что даст ему звание нобелевского лауреата, a «Hoechst» получила права на средство от сифилиса «Salvarsan», иногда относимое к первым антибиотикам [1; 5]. Инвестор, видимо, не остался в убытке, установив на него максимальную цену [61]. В Первую мировую как проявляющее вещество для фотопластин, которыми пользовались при ведении фоторазведки, применялся глицин; позднее он стал успокоительным средством [375; 385].
В это время компания «Kalle & Со.» начала реализацию жаропонижающего препарата «ацетанилид». К сожалению для компании, этот препарат нельзя было запатентовать, потому что он был известен и его уже использовали многие конкурирующие предприятия в производственных процессах как промежуточное соединение. Основным и к тому же ядовитым компонентом состава является анилин. Выдача общего патента на всех привела бы к снижению прибыли, и тогда «Kalle & Со.» запатентовала название «антифебрин» как бренд и защищаемую патентным правом торговую марку. Это был прецедент, который положил начало мультипликации названий в фармакологии, продолжающейся по сей день.
В 1881 г., когда основатели компании «Bayer» уже умерли, зять одного из них, Карл Румпфф (Carl Rumpff), в течение года спонсировал трёх химиков из Страсбургского университета, ожидая от них новых цветовых комбинаций красителей. Это дало результаты, и бывшие студенты присоединились к компании как работники. Одним из них был Карл Дуйсберг, работник лаборатории «Elberfeld», который хотя и подключился к разработке синтетического эквивалента индиго, поначалу сопротивлялся своему назначению.
Позднее Румпфф, за племянницей которого ухаживал Дуйсберг, поручил молодому химику разработать аналог красителя «Congo red», что тому и удалось сделать в достаточно короткие сроки. Этот успех сделал его перспективным молодым человеком, который в 1884 г., будучи 23 лет от роду, зарабатывал 2 100 тыс. марок в год (в «BASF» столько же получал производственный мастер). Теперь уже он сам нанял группу студентов для экспериментальных работ, один из которых, Оскар Хинсберг (Oscar Hinsberg), станет известен открытием в 1887 г. «фенацетина», в России более известного как «цитрамон». «Bayer» так торопился превратить в заработок очередную эпидемию гриппа, что первая партия нового препарата была продана в использованных пивных бутылках, собранных в помещениях завода.
