Юрий Мухин - Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?

Глава 10. СОВЕТСКИЕ ПОДВОДНЫЕ ПОИСКИ (1)

Советский журналист Иллеш, представляя свидетельст­ва, которые он опубликовал в «Известиях», признает, что в них много неясного: «Наиболее запутанная часть инцидента 007 — поиск остова «Боинга»». К счастью, организуя мате­риал так, как будто он говорил об одном инциденте, и под­разумевая, что все самолеты-нарушители были одним ко­рейским самолетом, Иллеш публикует все заявления участ­ников событий, в том числе и противоречащие друг другу. Люди говорили о различных обломках, найденных в разное время, в разных местах, при разных условиях. Установление того, когда, где и кто был вовлечен в поиски, стало возмож­ным благодаря картам JMSA, которые получили мы с Джо­ном Кеппелом. Без этого ценного инструмента, на котором изображены ежедневные позиции и действия судов всех ти­пов, вовлеченных в поиски, согласование явно противоре­чащих друг другу заявлений было бы гораздо более труд­ным делом. За исключением японского телерепортера Ивао Койяма, который был на сцене во время поисков и записы­вал положение поисковых судов на ежедневных брифингах JMSA (см. главу 4). Джон и я являемся сейчас единствен­ными исследователями, обладающими этими бесценными документами. Собранные вместе, эти документы составили наиболее детальный и полный отчет о поисках, предприня­тых всеми вовлеченными нациями. Они позволили мне най­ти порядок там, где Андрей Иллеш увидел только путани­цу, дали мне возможность составить ясное представление о том, сколько обломков было найдено советским Тихоокеан­ским флотом, и выяснить, как он проводил свои поиски.

Тихоокеанский флот находился под командованием ад­мирала Сидорова, который был ответственным за советские поисковые работы. Во время встречи в Москве с семьями жертв, которая проводилась 11 марта 1993 года, адмирал Сидоров сказал, что как только была объявлена тревога, со­ветский флот немедленно послал группу военных судов в тот район, где, как полагали, разбился самолет. Этот район было легко обнаружить по наличию обломков, плавающих на поверхности. Были установлены границы, и территория была промаркирована буйками. «Через тридцать семь ми­нут после катастрофы на месте появилось небольшое со­ветское судно и были подняты небольшие обломки. Но ни­каких тел не было».

Если небольшое судно оказалось на месте в пределах 37 минут, то место падения самолета должно было быть достаточно близко к Невельску. Если мы учтем минимум десять или двенадцать минут, чтобы предупредить коман­ды, дать им возможность подняться на борт катеров, запус­тить двигатели и выбрать якоря, это оставляет только пят­надцать минут на переход из Невельска к месту падения самолета, которое, таким образом, должно быть не далее нескольких миль от Невельска. Это именно то место паде­ния самолета, указанное на карте, которую президент Ель­цин передал представителям Кореи, ИКАО и американским родственникам погибших в Москве 14 октября 1992 года. Оно также обозначено в журнале JMSA и ситуационных картах, которые показывают, что в первые несколько дней после катастрофы интенсивные поисковые усилия имели место в узкой, линзообразной области, полностью находя­щейся в пределах советских территориальных вод, прибли­зительно в 6 морских милях от побережья Сахалина и с центром в точке с координатами 46°35'N, 141°45'Е, вдоль 100-метровой изобаты. Океанографические данные показы­вают, что морское дно в этом районе очень загрязненное, вода чрезвычайно мутная, видимость плохая и нет ника­кой подводной жизни. Все это согласуется с комментария­ми водолазов, так же как со свидетельством Николая Сер­геевича Антонова, капитана Холмской рыболовецкой базы, слова которого «Известия» цитируют так:

«Я прибыл в зону поисков через пять или шесть дней после того, как был сбит «Боинг». Я был послан, чтобы за­менить капитана «Каренги», большого морозильного трау­лера. В этом районе уже находилось большое количество су­дов военных и рыболовных. Здесь было пятнадцать или двадцать рыболовных судов. Они забрасывали сети и зани­мались тралением в поисковой зоне. На дне был толстый слой грязи, и сети часто рвались. Морское дно было мерт­вым, никаких признаков подводной жизни. Никто никогда не ловил ни единой рыбы в этом районе. Наконец рыбаки зацепили «Боинг».

Советский военно-морской флот вскоре понял, что са­молет, который разбился здесь, разлетелся на куски слиш­ком маленькие, для того чтобы обнаружить их при помо­щи сонара и решил использовать метод прямого контакта, таская тралы и стальные канаты по морскому дну. Адмирал Сидоров объяснил подробнее, как проводилась операция:

«Рыбаки приспособили трал таким образом, чтобы его могли тянуть два траулера. Они покрыли его нижнюю часть кожей, чтобы он скользил лучше [в густой грязи. — М.Б.], собрали некоторые бумаги и обломки самолета. Раз­мер района поисков был пересмотрен и составлял два на полтора километра. Зона была разделена на три сектора. Обломки здесь были найдены рыбацкими судами, которые ловили их сетями... 8 или 9 сентября трал зацепил секцию фюзеляжа, которую он протащил почти полтора километ­ра. Затем мы вызвали «Михаила Мирчинко». Но на его бор­ту не было водолазов.

«Михаил Мирчинко» прибыл на место 10 сентября, как это показано в Документах JMSA и по свидетельству его ко­манды. «Мирчинко» — хорошо оборудованное буровое суд­но и водолазная база, способная динамически стабилизи­ровать свое положение точно над определенным местом на дне без опускания якоря. Корабль должен был немедлен­но приступить к водолазным операциям. Но из-за того, что судно прибыло без обычной команды гражданских водола­зов, советский ВМФ должен был вызвать своих собственных водолазов из главной базы Советская Гавань на материке.

Жан Андреевич Алешенко был главным боцманом на борту «Мирчинко» с 10 сентября до конца поисковых ра­бот. Его интервьюировал Станислав Глюков, корреспондент «Известий»: «На борту судна было много моряков из Совет­ской Гавани. Когда они обнаружили зону поисков [с помо­щью сетей и кабелей. — М.Б.], советский флот начал обы­скивать морское дно».

Иллеш никогда не признавал, что в разных местах и в разное время разными командами водолазов были найде­но несколько остовов. Он не принял в расчет никаких кон­фликтующих свидетельств, которые он сам привел в вось­мой статье из «известинской» серии.

В это время водолазы — по всему Советскому Союзу было не больше пятидесяти таких же опытных, как мур­манские, — отдыхали в своих казармах неподалеку от Холмска, ничего не делая до конца сентября. Как прокомментиро­вал их руководитель Владимир Васильевич Захарченко: «Нас срочно отправили на самолете на Сахалин и поселили в ка­зарме на базе. Затем они про нас забыли. Мы оставались в своих комнатах до конца месяца. Только в конце сентября минный тральщик доставил нас на «Михаила Мирчинко».

К концу сентября «Михаил Мирчинко» переместился на место другой катастрофы. Водолазы, которые работали на корабле в первые дни месяца, без сомнения, не могли быть из Мурманска, поскольку те в то время отдыхали в сво­их комнатах, борясь со скукой. Алешенко, боцман «Мир­чинко», рассказывает нам о новых деталях работы ВМФ на первом остове:

Советский ВМФ использовал траулеры для прочесыва­ния дна и смог поднять наверх несколько обломков. Как позд­нее установили водолазы, трал зацепил центральную часть фюзеляжа и проволочил ее почти милю. Но мы должны были Найти точное место, где фюзеляж попал в сети. Для этого мы послали [флотских водолазов. — М.Б.] обследовать дно.

Иллеш продолжает эту историю в «Известиях», цити­руя Захарченко:

«Они решили послать телекамеру, чтобы посмотреть на дно. В это время мы отдыхали в Холмске, в наших комна­тах. Я просто пересказываю, что делали наши коллеги [во­енные водолазы. — М.Б.]. Вначале они не нашли ничего ин­тересного. В течение одного или двух дней мы наблюдали за ними по телевизору. С моей точки зрения то, чем они за­нимались, было бесполезно, потому что дно было грязное и в мутной воде было видно не дальше трех метров.

Мы предложили, чтобы они использовали водолазный колокол с наблюдателями. Они спустили водолазный коло­кол с четырьмя водолазами: один смотрел вперед, второй — вправо, третий — влево, а четвертый — на дно, прямо под ними. Размер зоны, которую они могли просматривать, уве­личился немедленно до 15 метров. И на третий день они на­шли самолет».

«Михаил Мирчинко» прибыл на место поисков 10 сен­тября. Третий день означает 13 сентября. Алешенко, боцман «Мирчинко», дает еще больше деталей:

«Обломки фюзеляжа были сильно повреждены. От них просто куски остались. Самые большие куски, которые мы видели, были опорными креплениями для поворотных стержней, чрезвычайно прочные. Их длина составляла от 4 до 6 футов, и 20—24 дюйма шириной. Все остальное было разбито на мелкие куски».