Краткая история стран Балтии - Андрейс Плаканс
Переводы священных текстов были частью большого корпуса печатных работ, опубликованных в Балтийском регионе или посвященных ему и написанных на одном из основных языков науки того времени и данного региона, то есть на латыни, нижненемецком или польском. Эти книги отражали тенденции ренессансного гуманизма XVI в. и могли быть хрониками (например, «Ливонская хроника» Балтазара Руссова, 1578), историческими описаниями (Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян, 1615) или стихотворными произведениями (автором которых был, например, Миколоюс Гусовианас[12], 1475–1540). С течением времени таких произведений становится все больше, появляется все более широкое разнообразие жанров и предметов, как светских, так и религиозных. В XVII столетии в их число вошло такое известное описание язычества в Ливонии Пауля Эйнгорна (Paul Einhorn. Die Wiederlegungen der Abgotterey und nichtigen Aberglaubens, 1627), а также типичный для этого времени текст Германа Самсона, осуждающий колдовство (Hermann Samson. Neun Auszerlesenen und Wolgegrundete Hexen Predigt, 1626).
Молодые жители побережья с интеллектуальными наклонностями могли получить прекрасное образование в Вильнюсском университете — учебном заведении, основанном орденом иезуитов в 1570 г. и получившем статус университета в 1579 г. от польского короля Стефана Батория; в Дерптском (Тартуском) университете, созданном в Эстонии в 1632 г. по приказу шведского короля Густава II Адольфа; в Кёнигсбергском университете, прозванном «Альбертина» в честь своего основателя, прусского герцога Альберта, учредившего его в 1544 г. в противовес детищу иезуитов — Краковской академии. Интеллектуальная жизнь побережья была достаточно активной, несмотря на военные действия и связанные с ними потери, но, чтобы приобрести известность, авторы должны были писать на «культурных» языках (нем. Kultursprachen). Некоторые из этих авторов могли вести свой род от эстонских, латышских или литовских крестьян, но их латинизированные или полонизированные имена не позволяют определить их действительное происхождение.
Однако то, что эти авторы писали на «культурных» языках, не означает какого-либо поворотного этапа, а скорее объясняется тем, что побережье становится северо-восточным сектором общеевропейской культурной среды, отражая принятые в ней тенденции и аспекты. Что действительно символизировало разрыв со средневековым прошлым, так это появление таких книг, как лютеранский катехизис, изданный в 1535 г. на эстонском языке Йоханом Коэллем и на южножемайтском диалекте литовского в 1547 г. Мартинасом Мажвидасом в Кёнигсберге. Помимо этого, перевод молитвы «Отче наш» на латышский язык вошел в «Хронику» Симона Грунау в 1529–1531 гг. Эти публикации, появившиеся в контексте соответствующих предписаний Лютера, свидетельствовали всем умеющим читать, что балтийские местные наречия обладают потенциалом, для того чтобы стать литературными языками. Католики предпринимали аналогичные усилия, как показывает перевод Католического катехизиса (Catechismus Catholicorum) с немецкого на латышский, осуществленный иезуитом Эртманом Толгсдорфом в 1585 г. Труды Мажвидаса иллюстрируют также важность существования литовскоязычного анклава в Пруссии, где автор был лютеранским священником, для литовской культурной жизни. Эти труды присоединялись к другим, также количественно незначительным, а именно к переводам на латышский статутов некоторых ремесленных гильдий и псалмов (Undeutsche Psalmen, 1587), а также более амбициозным переводческим проектам, таким, как никогда не опубликованный перевод всей Библии на литовский язык, предпринятый Йонасом Бреткунасом между 1575 и 1590 гг.
В течение XVII в. интерес к балтийским языкам стал проявляться шире и глубже, что, в конце концов, привело к появлению не только переводов, но и учебных пособий, а также оригинальных прозаических и поэтических произведений на религиозные темы. В 1637 г. Генрих Шталь выпустил первую эстонскую грамматику, в которой, что характерно для данного периода, эстонский был адаптирован к грамматическим правилам немецкого языка; и в 1653 г. Даниэль Кляйн опубликовал первый свод правил литовской грамматики, Grammaticus Litvanica. В этот период существовало также несколько словарей и грамматик: трехязычный (латинско-польско-литовский) словарь, составленный в 1629 г. иезуитом Константинасом Сирвидасом; эстонская грамматика на латыни, изданная в 1639 г. Йоханом Хорнунгом; первый словарь латышского языка, Lettus, опубликованный в 1638 г. Георгием Манцелием. Манцелия следует отметить как первооткрывателя в своем роде; он знал латышский настолько хорошо, что его сборник проповедей, Langgewünschte Lettsiche Postill, опубликованный в 1654 г., оставался излюбленным чтением для ливонских ученых и в XVIII столетии. Почти так же значимы были в тот период работы Кристофора Фюрекера (ок. 1615–1685), чьи переводные и оригинальные церковные песнопения можно найти в латышских лютеранских сборниках гимнов и в XX в. Церковный деятель и интеллектуал латышского происхождения Янис Рейтерс (ок. 1631–1695), также переводивший отрывки из Ветхого и Нового Завета на латышский, критически высказывался о латышском языке Манцелия, за что и поплатился негативным отношением ливонской лютеранской церкви.
Все эти лингвистически одаренные деятели церкви осознавали важность лютеровского перевода Библии для развития немецкого языка. Хотя они и пытались предпринять аналогичные попытки с местными языками, попытки эти завершились успехом лишь довольно поздно; ранний перевод Библии на литовский, осуществленный Бреткунасом, как уже было замечено, так и не увидел света; другая подобная преждевременная неудачная попытка была предпринята Самуилом Хилинским в 1657–1660 гг., что удивительно, в Лондоне. Новый Завет был опубликован в переводе на литовский лишь в 1710 г. Самуилом Битнером. Полный текст Библии на этом языке появился лишь в 1753 г., и тоже в Кёнигсберге, — он был основан на переводе Лютера на немецкий. В 1686 г. Андреас Виргиниус перевел Новый Завет на южноэстонский диалект, однако основой литературного эстонского языка впоследствии стал полный перевод Библии на североэстонский диалект, сделанный в 1739 г. На латышский язык Библия была в полном объеме переведена лютеранским пастором Эрнстом Глюком (1652–1705), который приступил к этой работе в 1681 г., закончил ее в 1689 г. и, наконец, увидел свой труд напечатанным (и значительно откорректированным коллегами-клириками) в 1694 г. Переводы Библии во всех этих трех случаях играли примерно ту же роль для трех региональных наречий, что и перевод Лютера для немецкого языка.
Не всегда ясно, сколько из этих произведений на местных языках было создано для того, чтобы их могли читать сами крестьяне напрямую, и сколько из них создавалось более лингвистически искушенным духовенством для своих собратьев. Умение читать не было распространено среди крестьян; помимо этого, неизвестно, могли ли крестьяне идентифицировать в письменных текстах языки, на которых сами говорили. Народные разговорные наречия не были стандартизированы их носителями; также не существовало никаких стандартов того, как следовало транслитерировать те или иные звуки. Сложно говорить о существовании спроса на религиозную литературу среди крестьян, однако среди духовенства, как протестантского,
