Лекции по истории средних веков - Василий Григорьевич Васильевский
Таким образом, деятельность Диоклетиана привела к созданию бюрократического строя в империи. В этом отношении Рим и на этот раз, правда вряд ли к пользе, послужил образцом для новейших государств Европы.
Благодаря реформам Диоклетиана ослабевшая империя восстанавливает несколько свои силы, сплачивается воедино более крепкой, хотя искусственной и потому непрочной и подверженной случайностям связью, поддерживается целой армией чиновничества, выстроенной и распределенной по ступеням длинной, расходящейся вниз во все стороны, но ведущей вверх к одному центру – императору – иерархической лестницы. Разумеется, недостатки нового строя сказались весьма скоро; бюрократизм и централизация дали только временный отдых империи, они не спасли ее от гибели, а только отсрочили смертный час, хотя, впрочем, для восточной половины империи – надолго.
Для той же цели объединения империи последующими реформами придан новый и пышный блеск императорской власти. Многие атрибуты для этого были заимствованы с Востока: явились диадема, царский жезл, одежды, установлен придворный этикет и церемониал, коленопреклонения, челобитье, целование рук, чего прежде и в помине не было. Император получает высокий титул «Dominus» (то есть «владыка», «господин»), тогда как прежде он, несмотря на фактическую высоту своего общественного положения, довольствовался званием «princeps senatus» и в частной жизни ничем не отличался от обыкновенных сенаторов и других состоятельных полноправных граждан. Регалии императорской власти Рима сделались впоследствии необходимой принадлежностью власти государей в образовавшихся на территории империи средневековых монархиях.
Вслед за тем в правление Константина в пользу Римской империи во всемирной истории совершился новый важный факт: император и империя получили поддержку в христианстве, в том самом христианстве, которое до сих пор упорно и страстно преследовалось римским правительством. Многие, объясняя мотив, побудивший Константина принять христианство, объявить его равноправность с религиями языческими в пределах своего государства, утверждают, что не одна сила нравственного убеждения самого императора в преимуществах новой веры над старыми культами заставила его обнародовать Миланский эдикт. Говорят даже, что это было далеко не главным побуждением для столь важной государственной меры, что цель Константин преследовал политическую: его глубокий и тонкий государственный ум понял непобедимую силу христианской общины и, конечно, лучше пожелал он иметь христиан в числе защитников государства, чем в числе его врагов и для того принял их веру под покровительство закона.25
Этот взгляд нельзя не признать правильным. Действительно, христиане, хотя и не имевшие численного перевеса в римском государстве и составляющие еще меньшинство населения, представляли тем не менее сильную общественную организацию. Между их общинами существовал крепкий союз; все более деятельные силы государства отходили к христианскому обществу. Эту-то силу общины и понимал Константин и искал в христианах точки опоры для своей власти. Вступив же в союз с христианством, которое уже имело свою крепкую организацию, император должен был признать его в том виде, в каком оно уже утвердилось. Таким образом, государство не могло преобразовать уже утвердившиеся порядки церкви, а потому и отношение между светской властью и церковью в Риме должно было получить иной вид, чем, например, в еврейской земле – родине христианства.
Перенесение столицы империи из западной части (Рима) в восточную – Византию (Константинополь) также имело важное значение. Помимо всего прочего, факт перенесения столицы показывает, что Римская империя в сознании римлян уже более не связывалась с одним только Римом, не ограничивалась одним «вечным городом», но что все уже были убеждены, что – везде Рим, где римская монархия.
* * *
Мы характеризовали в самых общих чертах административные реформы Диоклетиана и Константина. Но наиболее интересны и важны для изучения реформы экономические, которые нам следует теперь осветить и рассмотреть в связи с вопросом первостепенной историко-экономической важности – о происхождении колоната.
Прежде всего определим, какие подати существовали в Римской империи. Отличительная черта податной римской системы, по мнению немецкого экономиста Родбертуса,26 еще с республиканских времен вплоть до эпохи Диоклетиана есть единство подати и стремление облагать не отдельные виды дохода или промыслы, а все хозяйство граждан. В древнем мире вообще, а в римском в особенности, прямые подати ложились первоначально не на землю лица, или состояние (aurum mercatorium), даже не на доход, а на все имущество лица, – такая подать называлась tributum. Облагалось хозяйство, в которое почти нераздельно входили и земледельческие, и промышленные, и торговые элементы. Начиная с эпохи Августа единство древнего хозяйства начинает разрушаться, а вместе с тем и подать дробится. При Диоклетиане появляется уже несколько видов податей: поземельная, подушная, промысловая, торговая и т. д. Главными из них являются две: 1) поземельная (capitatio terrena или iugatio) и 2) подушная (capitatio humana). Особенное значение имеет подать поземельная.
Как она распределялась? Что составляло единицу обложения? Со времен податной реформы Диоклетиана и Константина слово iugum[41](означает «ярмо» или «упряжка волов») – единица обложения – означала земельный надел, служивший основанием для раскладки поземельного налога; это единица распределения подати, и iugum вполне соответствует древнерусскому «соха». Благодаря недавно найденным и только что изданным сирийским отрывкам, содержащим в себе переведенный с греческого сборник законов V века по P. X., в настоящее время нет уже сомнения, что римская coxa (iugum) или голова (caput) не есть отвлеченная идеальная, фиктивная единица или величина известной стоимости, с которой взимается известная монета, как думали прежде, а совершенно реальная единица измерения полей и земель, установленная законом в соответствии с различным качеством земли в различных местах и потому не везде одинаковая по величине.
Вот важные факты, которые теперь подтверждаются сирийским законником и могут считаться несомненными. При Диоклетиане совершено было всеобщее измерение недвижимых имуществ в империи, введен был кадастр, составлены писцовые книги, долженствовавшие подлежать пересмотру через каждые
