Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл
Герцог писал британскому послу в Нидерландах, сэру Чарльзу Стюарту, который находился в Генте: «Если можете, пожалуйста, успокойте наших соотечественников. Пусть они будут готовы уехать, но не спешат и не пугаются – все еще может обойтись». Еще он написал леди Фрэнсис Уэбстер, своей 22-летней подруге, с которой встречался в парке Брюсселя. Письмо начиналось так: «Ватерлоо, воскресенье, 3 часа утра, 18 июня 1815»:
Моя дорогая леди Фрэнсис, в пятницу у нас состоялась отчаянная битва, в которой мне посчастливилось, хотя мне крайне недоставало войск. Прусская армия весьма жестоко пострадала и ночью отступила, чем вынудила меня сделать то же самое и отойти вчера сюда, в Ватерлоо. Эти маневры могут потребовать от меня в какой-то момент приоткрыть Брюссель и подставить город врагу. По этой причине я советую Вам и Вашей семье быть готовыми уехать в Антверпен. Я сразу же извещу Вас, если мне станет известно об опасности. В настоящий момент сведений об опасности нет.
Герцог разумно советовал не впадать в панику, но она уже началась. Слухи распространяются быстро, и они гласили, что британо-голландская армия разбита, пруссаки бегут, а Наполеон неудержимо движется на Брюссель. Таппер Кэри служил помощником начальника военно-торговой службы и был отправлен в Брюссель на поиски обоза.
Не успел я проехать и мили, как всех внезапно охватила паника, все принялись кричать, что враг уже рядом. Это показалось мне смешным – я только что прибыл с фронта, а там все спокойно… Никогда прежде не видал я такого зрелища смятения и безумия. В довершение всего пошел сильный дождь, а мы находились в Суаньском лесу. Слуги побросали багаж наземь, попрыгали в седла и ускакали прочь, в тыл… Крестьяне, которые везли на телегах провизию, обрезали постромки и удрали вместе со своими лошадьми, бросив телеги.
В Брюсселе дела обстояли не лучше. Множились слухи о поражении Веллингтона, и приезжие англичане отчаянно искали, на чем можно уехать из города. Англичанин Джон Бут, штатский, находился ночью в городе и оставил записи об этой суматохе:
Не передать словами, какая драка происходила за возможность достать лошадей и экипаж. Сцепились хозяева, слуги, конюхи, горничные, кучера и джентльмены. Все наперебой ругались и крыли друг друга на французском, английском и фламандском… За словами следовали удары… Половина бельгийских извозчиков отказывались ехать сами и лошадей не отдавали. Бурно жестикулируя, они клялись всеми святыми и ангелами небесными, что не двинутся даже ради спасения самого принца Оранского, и ни любовь, ни деньги, ни мольбы, ни угрозы не заставят их изменить решение. Те, у кого были лошади, и те, кто знал, как их добыть, уезжали с удивительной поспешностью, и экипажи, один за другим, удалялись по дороге на Антверпен.
Антверпен находится к северу от Брюсселя, дороги к порту были хорошими, как и система каналов. Удачливые путешественники могли раздобыть местечко на барже, где им подавали прекрасную еду в роскошной каюте, пока кони-тяжеловозы плавно тащили суденышки к северу. К 17 июня все баржи либо ушли из Брюсселя, либо находились в распоряжении британской армии и служили плавучими лазаретами для перевозки раненых на причалы Антверпена. Слухи о грандиозном поражении британцев при Катр-Бра дошли до Антверпена вместе с беженцами и вызвали еще большую панику. Подобные слухи поразили французов на исходе дня битвы при Катр-Бра, когда «в общем смятении, все бежали и кричали: “Враг идет!”», как писал пехотинец Нед Кастелло. «Любопытно наблюдать, что в тылу воюющей армии всех охватили переполох и смятение, в то время как на передовых царят дисциплина и порядок. У многих людей сложилось превратное впечатление о положении дел».
Герцог олицетворял собой дисциплину и порядок. Той ночью в какой-то момент он получил известие, что утром прусская армия двинется к нему на подмогу. Именно этой новости он и ждал. Той ночью его беспокоило, что Наполеон развернет свой правый фланг, отрезая ему пути к отступлению в Остенде, и, чтобы предотвратить такой маневр, Веллингтон отправил 17 000 человек к деревне Аль. Эти войска так и не приняли участия в сражении, потому что Наполеон не пытался выманить Веллингтона с занятых позиций. Он просто атаковал в лоб. Однако той дождливой ночью Веллингтон не мог знать, что задумал император. Помощник главнокомандующего, герцог Аксбридж, спросил Веллингтона о планах на утро и получил расплывчатый ответ.
– Кто завтра атакует первым, – спросил герцог, – я или Бонапарт?
– Бонапарт, – ответил Аксбридж.
– Ну вот, Бонапарт не известил меня о своих планах, а мои планы зависят от него. Как же вы хотите, чтобы я поведал вам о моих планах?
Веллингтон не хотел, чтобы Аксбридж был помощником главнокомандующего и командиром британской кавалерии. Многие считают, дело было в том, что Аксбридж увел жену у младшего брата Веллингтона, Генри. Был страшный скандал. Веллингтон предпочел бы видеть командующим кавалерией лорда Комбермера. Сэр Стэплтон Коттон, как Комбермера называли в 1812 году, возглавлял британскую кавалерию в битве при Саламанке и сыграл ключевую роль в том победоносном сражении, но Аксбридж пользовался королевским покровительством, а оно оказалось превыше пожеланий герцога. Когда объявили о назначении лорда Аксбриджа, друг герцога едко заметил: «Про лорда Аксбриджа ходит слава, что он готов сбежать, с кем только может».
«Я очень постараюсь, чтобы со мной он не сбежал». Веллингтон за словом в карман не лез. А в эту ночь накануне сражения герцог почувствовал, что слишком резок со своим помощником, спрашивающим о его планах. Он похлопал Аксбриджа по плечу и добавил: «Только одно можно сказать наверняка, Аксбридж. Что бы ни случилось, мы с вами выполним долг».
