Борис Четвериков - Котовский (Книга 1, Человек-легенда)
Члены суда кивали головами:
- Безусловно! Безусловно!
- Господа! Мы - патриоты. Мы требуем: "Война до победного конца". Я предлагаю подсудимого Котовского, учитывая постановление Временного правительства от семнадцатого марта...
Председательствующий сделал эффектную паузу и закончил:
- У-с-л-о-в-н-о освободить от наказания и передать его в ведение военных властей.
- Правильно! - вдруг выкрикнул представитель комиссии, нарушая порядок заседания, прерывая самого председательствующего и высказываясь от полноты чувств. - Мы его помилуем и пошлем в маршевую роту, на передовые позиции, где его с пользой для отечества и - я не ошибусь, если скажу, - к полному всеобщему удовольствию убьют в первом же бою!
Так состоялось помилование Котовского. Его поздравляли, затем обмундировали и пожелали счастливого пути.
Шинель была грубая, сапоги немного жали... Начиналась новая и непонятная пока полоса жизни.
П Я Т А Я Г Л А В А
1
Четвертого августа 1917 года Котовского отправили на Румынский, фронт. Одновременно переслано было секретное указание: для искупления тягостной вины кровью желательно вышеименованного Котовского передать в самую опасную и несущую наибольший урон воинскую часть.
- В саперы его? - вопросительно произнес полковник, прочитавший секретную рекомендацию.
- Зачем же? В разведку! В Сто тридцать шестой Таганрогский полк! Он как раз не укомплектован.
Есть такая русская сказка: злая мачеха посылает нелюбимую, неродную дочку, писаную красавицу, в зимнюю стужу в лес на верную гибель. Но всем мила и любезна хорошая девушка. Она не только не гибнет, но еще и возвращается из лесу с богатым приданым.
Так и Котовский. Как ни старались враги уничтожить его, находчивость, удивительная жизнеспособность и неизменное расположение к нему народа, всех тех людей, которые близко узнавали его, - все это выручало Котовского. Из всех бед и несчастий он выходил невредимым и еще более сильным и приспособленным для борьбы.
Находиться в разведке! Вот когда он доподлинно узнал все законы войны!
Начальник разведки унтер-офицер Трофимов после первого же дела удивленно заметил:
- Ты, заметил я, каждой пуле не кланяешься. Обстрелянный?
- Бывало, - осторожно ответил Котовский.
Оружие у него в образцовом порядке, начищено, блестит. Но никакого бахвальства в этом новом разведчике. И товарищем оказался хорошим.
Ходили они в тыл неприятеля. Попадали в большие переделки. Ловок и находчив был Котовский. Унтер Трофимов даже подумывал, не из разжалованных ли офицеров этот здоровяк.
Однажды, находясь в тылу противника, разведчики увидели, что немецкие войска перегруппировались, подошли со всеми предосторожностями вплотную к расположению таганрогцев. Котовский, переодевшись в шинель убитого немецкого солдата, побывал среди передвигающихся по дорогам обозников.
- Сегодня на рассвете они разгромят наш полк, - сообщил, возвратясь, Котовский.
- Так ты что? - спросил окончательно сбитый с толку Трофимов. - Ты и по-немецки можешь?
Необходимо было срочно пробраться в свое расположение и предупредить командование полка. Но тут случилось непредвиденное: они наткнулись на немецкий секрет, и первая же пуля сразила Трофимова. Правда, вслед за этим без лишнего шума, без стрельбы секрет был заколот штыками.
Само собой получилось, что Котовский принял командование разведчиками.
Пока продолжалась вся эта канитель, начало светать. Теперь они уже не успеют предупредить, вот-вот начнется атака. Котовскому представились безмятежно спавшие таганрогцы, большей частью молодежь... Вряд ли кто из них уцелеет.
И тогда Котовский решился на отчаянный шаг, быстро растолковал свой план разведчикам, увлек их своей затеей. Они кустарником подобрались к приготовившимся идти в атаку немецким пехотинцам и с криками "ура", с отчаянной пальбой бросились вперед.
"Русские в тылу! - разнеслась весть среди немцев. - Измена!"
Началось что-то невообразимое. Немецкие солдаты бросали оружие и бежали. Офицеры кричали, пытались восстановить порядок. Куда стрелять? Как отбиваться?
Беспорядочная стрельба обнаружила так умело подкравшуюся немецкую пехоту. Таганрогцы успели подняться и пошли в атаку. Котовский в эту ночь понял, что в бою успех решает не количество штыков, успех решает находчивость и внезапность удара.
Таганрогцев спасли разведчики. Котовский же извлек из всего этого практические уроки, которые ему пригодились впоследствии.
В полк пришло пополнение - солидные люди, много бородачей. Котовский обрадовался землякам, были даже из Кишинева.
И здесь Котовский встретился с людьми, которые сразу же ему понравились. Особенно он сблизился с одним. Фамилия его была Ковалев, звали его Иван Михайлович. Был он удивительно спокойный, невозмутимый человек. С ним спорят, горячатся, поднимают невероятный крик. Он выслушает и потом как начнет резать - обстоятельно, веско, толково - и в то же время спокойно ответит на каждое возражение и так расскажет, что только из упрямства можно с ним не согласиться. Он говорил и ребром ладони по колену себя ударял, это у него привычка была:
- Русский солдат - такого другого нет и не будет. Но до чего же бездарна ставка верховного главнокомандующего! Солдат у нас замечательный, а правительство ни к черту не пригодно, и давно пора бы его прогнать.
Ковалев улыбнулся:
- Царя прогнали. А может быть, и еще кого-нибудь прогоним? Сами судите, товарищи: война-то выгодна только терещенкам да родзянкам. А что, если им тоже по шеям?
Все рассмеялись: отчего бы и нет?
Оказывается, и внутри Совета шла отчаянная борьба, в Исполнительном комитете засели меньшевики, они поддерживали Временное правительство, уговаривали сражаться до победного конца и преследовали большевистскую пропаганду.
Котовский сам видел одного такого: приехал в Таганрогский полк и часа полтора кричал до хрипоты, причем можно было понять только отдельные фразы:
- Я призываю вас к классовому миру!.. Забудем распри!.. За оружие, солдаты!.. Победа над внешним врагом принесет свободу!
"И чего он вихляется? - думал Котовский. - И зачем кричать? Даже жилы на шее вздулись..."
Он не мог дослушать до конца оратора и вышел из помещения. А там выступали большевики; приезжий оратор не нашел лучшего выхода, как требовать, чтобы большевиков арестовали. Солдатам это не понравилось, они освистали оратора, он сел в машину и уехал, заявляя, что будет жаловаться.
2
Весть о победе Великого Октября, о событиях в революционном Петрограде докатилась до Румынского фронта, до городов и всей Молдавии.
Рабочие Кишинева вышли на улицу с плакатами, приветствовавшими Советскую власть. Представители буржуазной молдавской национальной партии спешно сколачивали свой орган - Бессарабский краевой совет.
- Мы должны создать свое государство! - ораторствовал на заседаниях этого нового органа власти помещик Херца. - Нам поможет великая королевская Румыния. Что касается этих... большевиков... то, как говорится в английской газете "Таймс", "большевизм надо лечить пулями"!
В эти же дни о событиях на улицах революционного Питера, о взятии Зимнего дворца, о Смольном, о Ленине рассказывал солдатам своего полка вернувшийся со Второго съезда Советов Ковалев. Он был полон воодушевления, глаза его лучились, голос звенел. Он привез принятое на съезде воззвание "Рабочим, солдатам и крестьянам!"
- Представляете, товарищи, - рассказывал он, - съезд заседал всю ночь с двадцать пятого на двадцать шестое октября, и мы даже не заметили, как пролетело время!
Котовский выспрашивал Ковалева:
- И Ленин выступил? Расскажите все подробно! Как он выступил, к-какой он из себя? Нет, вы уж все, с самого начала: как приехали в Питер, как пришли в Смольный... Ага! Костры, говорите, на улицах горят? Холодный день? И броневиков много около Смольного? И пулеметы в чехлах у подъезда?
Ковалев много и охотно рассказывал. Даже о том, что Керенский бежал из Гатчины, переодетый сестрой милосердия, даже о том, как меньшевики и эсеры демонстративно ушли со съезда, а им кричали вслед: "Дезертиры! Лакеи капиталистов!"
Котовский был необычайно взволнован. Он слушал, он ловил каждое слово Ковалева. И наконец сказал:
- В-вот оно, главное, вот оно, настоящее. И как просто и ясно: отдать народу землю! Ведь это понятно к-каждому, правда ведь, Иван Михайлович? Отдать землю крестьянину! Рабочим и крестьянам взять власть в свои руки! А как быть с армией? Распустить? Отказаться от наследства, которое оставил проклятый царизм? Старая армия, старая полиция, старые чиновники... Ведь никак нельзя в старую посудину лить новое вино? А? Как вы считаете, Иван Михайлович? Новую надо армию создавать? Совсем новую, не похожую ни на какие другие!
Долго они сидели.
- Вот видите! - воскликнул Котовский, - мы тоже не заметили, что пролетела ночь, как и на том съезде! Вы не сердитесь, что я вас так расспрашиваю. Для меня это очень важно. Я прожил длинную и, сказать по правде, горькую жизнь. Только сейчас и начинаю жить. Только сейчас и родился. Мой год рождения - тысяча девятьсот семнадцатый год!
