М Лебединский - От пращуров моих (Часть 1)
треугольная шляпа и серый походный сюртук".
- Папа только без пения! У меня и так голова скрипит.
- Ну ладно, ладно. Отец я тебе или нет? Ох, тяжелый слу
чай....
Он улегся на жесткой и очень узенькой кушетке, а я зак
рыла лампу газетным кульком и уселась перед листом бумаги.
Мне было очень одиноко, потому что папа не дослушал про "мое
дело", и ничего вообще не понимает ни в нем, ни в моем сост
оянии, и неизвестно, чем доволен, а я.... Как это все-таки
противно - даже не дослушал...а я....
А он вдруг окликнул меня ласково и грустно:
- Лялька! Девчонка....
- Ну что, папа?
- А помнишь, как в Заручевье я и мать не пустили тебя с
Муськой за грибами? На какую-то вашу полянку... Давно дело
было...Ревели-то вы как, господи.
- Ах, папа, ну отстань, какая еще там полянка! Не мешай....
Он замолчал.
Я сидела долго, томилась, подбирала формулировки, мысл
енно бранилась с Климанчук, курила до сердцебиения. Меня ду
240
шила обида - было ужасно жалко себя, я твердила шопотом:"Ус
тала, устала, совсем устала..."
Я уснула на рассвете, мне снилось какое-то собрание, и
вдруг в разгар этого собрания послышался папин возглас:
- Лялька-а! Вставай! В Зоологический едем!
Я с трудом разлепила глаза: "Не забыл..."
- Папа, еще десяти нет. Куда мы в такую рань попремся?
- Вот и хорошо, что рань: там в десять как раз открывают.
Вставай, посмотри - какое солнышко-то! Ну-ну, давай побыст
рее...
Он был весел, бодр, необыкновенно деятелен, его лицо с
большими голубыми глазами было лукавым, как у человека, кот
орый задумал удивиить мир, и злил он меня всем этим до изне
можения.
В старом своем военном картузике, который я помнила с
детства, в коротком пальто реглан, похожим на бабью юбку,па
па бежал по улице так, точно опаздывал на поезд. Я семенила
за ним и тихо ругалась. В трамвай мы вскочили на ходу.
А возле Зоологического сада не по-городскому пахло про
хладной осенней землей, деревья стояли бронзовые, строгие и
не шевелились, замерев, точно понимали, что чуть теплый бле
дно-золотой солнечный свет льется на них в последний раз.
Строгость, умиротворенность и милая прозрачность осеннего
дня кольнули меня, как льдинкой, особой грустью - тоже стро
гой, умиротворенной и прозрачной.
"А ведь мне уже много лет",- подумала я.
А папа сладко жмурился, подставлял лицо солнцу, круглы
ми своими ноздрями втягивал острый воздух, ежился и блаженно
крякал:
- Ай,хорошо! Ну и хорошо!Что? Довольна, девчонка, что по
ехала? Жалко, что Муськи с нами нет. Помнишь, как осенью, в
Заручевье, мы вас с Муськой за грибами не пустили? На какую
то вашу особую полянку?
- Ну, помню. Ну и что?
Он раздражал меня бесконечно.
- Гиены, - с удоволствием отметил он, когда мы подошли к
клеткам. - Ишь, сволочи. Хохотать умеют. Смотри, как вон эта
- рыщет, а? А вонь-то от нее, мамочка...
"Типичная Климанчук",-определила я про себя и угрюмо ул
ыбнулась.
- А вот тигры, Лялька, смотри, тигры. Шика-арные звери,
верно?
- Похоже, что они из тигрового одеяла сшиты, - ответила я.
- Неправдоподобные.
- Ну нет, это ты напрасно. Красивые звери. Мне нравятся.
Ну, а это тебе львы. Их скоро кормить будут. (Папа вдруг уж
асно озоботился, вытащил из жилетного кармана дедушкины ча
сы, луковкой, взглянул на них, даже послушал.) Да ведь вер
но, кормить скоро будут. Ну, ничего, я тебе покажу, как их
кормят.
241
- Да не надо мне, господи. Дожидаться тут, что ли....кор
межки ихней. Ты лучше посмотри, какие они плешивые. Точно
топтались на них. И морды дурацкие. Тоже- царские! Как у Ни
колая Второго....
Папа неуверенно хохотнул.
- Ну пойдем, папа. Посмотрели.Да и смотреть-то не на что.
- Львы эти действительно немножко... того, - говорил папа
смущенно, но еще бодро.- А вот медведи тебе понравятся. Они,
знаешь, играют, кобенятся. Мы вот сейчас птиц посмотрим, по
том к разным там коровам зайдем и - к медведям. Ладно? А уж
потом дальше. А? Хорошо?
- Как хочешь, папа.
Мы стояли у клетки с птицами....Все они почему-то нахо
дились в полном оцепенении, точно были чем-то сильно озадач
ены.
- Заседание нашей редакции, - определила я немедленно и
уныло.
Папа тяжело вздохнул и промолчал. Мы молча подходили к
загородке с пони.
- Ну, а это пони, - сказал папа, - конечно, так себе. Ме
лкая лошадь...Тебе они тоже не понравятся...
"Чего это он так скис?" - подумала я, и вдруг меня как
ударило: да ведь папа хочет, чтоб я удивлялась и радовалась,
как в детстве! Ведь он не в Зоологический сад прогулку прид
умал - в мое детство, в свою молодость. А я-то брюзжу, а я
то ничего не вижу вокруг - ни золотых деревьев, ни забавных
зверей, ничего, кроме страшных образов своей тоски, а я-то
- старая....
- Ну пойдем, - уныло уронил папа.
Но я воскликнула с увлечением:
- Нет, папочка, подожди,подожди! Я еще хочу посмотреть на
лошадку!
- Ну посмотри, - недоверчиво сказал папа, но немного смя
гчился.
- Нет, вот эти мне наконец нравятся,- восхищалась я, дро
жа от жалости и любви к отцу и зорко следя, чтобы не переиг
рать.- А какая она маленькая! Отчего это она такая малень
кая, а, папа?
- Да уж порода такая - пони.
- А это "пони английский", папа. Знаешь, он лучше того,
красивей
- Да как будто бы получше. Мордастый!
- Нет, не как будто, а определенно красивей. А вот интер
есно - ездить на нем удобно? Ужасно хотелось прокатиться....
Ведь в Англии на них катаются, верно?
Я уж не знала как угодить ему!
- Ну зачем же сразу в Англию? Вон ребята едут! - веселея,
сказал папа.
Действительно, к нам приближалась таратайка;...
242
- Ну хочешь прокачу?- повторил папа и подмигнул.- Я могу!
- Ужасно хочу! Только....папочка, пожалуй, это не совсем
удобно?
- Ну тогда пойдем дальше. Нам еще много надо посмотреть.
- Да, да, пойдем. Я к обезьянам хочу, - воскликнула я,ра
дуясь, что удалось обмануть папу. - Ты знаешь, я ужасно люб
лю обезьян. Особенно человекоподобных...Я так давно хотела
посмотреть на них.
Мы тронулись к обезьяннику. Я взяла папу за руку и, на
рочно чуть-чуть отставая, шла рядом с ним, как самая пример
ная дочка. Папа сиял.
- Хочешь, вафлю куплю? - спросил он. - Большую, с кремом?
- Ну конечно. Очень.
- Что, вкусная?
- Спрашиваешь. Прелесть!
Крем по запаху и, вероятно, по вкусу напоминала землян
ичное мыло, а в самой вафле, несомненно, уже появилась древ
исина. Я ела, давясь от отвращения, осыпая себя фанерными
крошками, папа курил, золотые деревья неподвижно стояли над
нашей скамеечкой, наслаждаясь последним солнцем......
Я наконец справилась с вафлей.
- Замечательно. Теперь, папочка, попить. Только, пожалуй
ста, с сиропом.
- У вас какие сиропы? - строго спросил папа продавщицу.
Продавщица с пышными, бумазейно-красными щеками отвеча
ла, увеличивая в голосе восторг при каждом новом названии:
- Клюква. Вишня! Свежее сено!! Чайный нектар!!!
Я выбрала "свежее сено" пополам с "чайным нектаром"
кутить так кутить!
Пока я пила, папа смотрел на меня с тревогой:
- Не очень холодная?
- Нет, ничуть.
- А помнишь,Лялька, спросил он в третий раз, - как вы ре
вели, когда мы с матерью не пустили вас за грибами?....
(эпизод, относящийся к 1923 г., приведен выше)
......Ну, мы и не пустили вас.
Папа взглянул на меня виновато и счастливо. Как я люби
ла его! Мне хотелось увести его еще дальше, еще ближе к его
молодости, и добрая память сразу открыла туда тропинку:
- А ты помнишь, папа, как мы были в Зоологическом, ког
да ты приезжал с германского фронта?......
(эпизод, относящийся к 1915 г.,приведен выше)
......Это ж военная, фронтовая песня была....
Смеясь, счастливые и оба молодые, мы подошли к обезьян
нику....
А обезьяны жили самостоятельной, буйной жизнью,.....А в
клетке рядом седой, бородатый и мужественный павиан деловито
тряс сетку: схватится цепкими кулачками за сетку, потрясет и
посмотрит - не вышло ли чего? Ан все по-старому! Тщета седо
243
бородого павиана была такой нелепо человеческой, что я окон
чательно развеселилась.
"Вот это про меня, я дура", - подумала я без всякой оби
ды, захохотала и оглянулась на папу.
Он смотрел на меня с радостью; сам он находился в том
состоянии высшего довольства и доброты, когда у человека ос
тается одно желание: расточить эту доброту. Он сказал:
