Александр Шубин - Уроки Великой депрессии
Мог ли Ван дер Люббе не знать, что у него есть помощники? Димитров считал, что это вполне возможно. Теоретически можно предположить, что первые, неудачные попытки голландца поджечь общественные здания (ведомство социального вспомоществования и ратуша) не остались незамеченными. Его собеседники могли выдать себя за единомышленника Ван дер Люббе. Там голландцу могли дать ряд ценных советов о том, как проникнуть в рейхстаг и где лучше всего осуществить поджог. Если Ван дер Люббе считал, что советы ему давали простые рабочие (к тому же — незнакомые), он, в соответствии со своей этикой, мог умолчать об этих разговорах. Во всяком случае, он был уверен, что в здании он действовал один. Но пока поджигатель бегал из комнаты в комнату, его могли незаметно «подстраховать», запалив пропитанные горючим шторы зала…
*Немедленно после пожара тысячи коммунистов, включая депутатов, были арестованы. За несколько дней было арестовано 4000 человек, а за март 1933 г. — 25000. Компартия была разгромлена несмотря на то, что готовилась к переходу в подполье. Германское мещанство активно сотрудничало с нацистами, помогая выявлять коммунистов.
28 февраля был подписан предложенный Гитлером декрет президента «Об охране народа и государства», по которому приостанавливались статьи конституции о гражданских правах, вводилась смертная казнь за вооруженное «нарушение спокойствия». Веймарская конституция давала президенту такие полномочия. Президентская форма правления позволила совершить практически легально государственный переворот, ликвидировавший политический плюрализм и республиканскую систему. По всей стране начались аресты и избиения левых и либеральных политиков, депутатов, активистов.
5 марта в обстановке террора прошли выборы. Несмотря на нацистскую вакханалию, НСДАП не смогла заручиться большинством голосов избирателей, но все же набрала 44 %. Второе место заняли социал-демократы. Но вместе с националистами, получившими всего 52 мандата, 288 нацистских депутатов получали большинство. 9 марта, вопреки конституции, места коммунистов в парламенте были аннулированы, что вплотную приблизило нацистов к заветному большинству в две трети, которое обеспечивало право на конституционные изменения.
23 марта было принят чрезвычайный декрет, в соответствии с которым правительство имело право принимать законы. Против проголосовали только социал-демократы. Недостающие голоса предоставили католики из партии Центра. Прежде они не поддерживали Гитлера, однако их позиция изменилась в связи с обещанием фюрера заключить конкордат с папой. Когда это было ему нужно, Гитлер умел находить компромиссы. После подписания конкордата кардинал Фаульхабер 24 июля 1933 писал Гитлеру: «Германия протянула руку папству, величайшей нравственной силе мировой истории, и это поистине великий благой жест, поднимающий на новую ступень авторитет Германии на Западе, на Востоке и во всем мире»[208].
С помощью чрезвычайного декрета Гитлер полностью перестроил политическую систему Германии, покончив с Веймарской конституцией. Были отменены гражданские права и свободы, запрещены оппозиционные партии (формально они самораспустились после того, как несогласные с этим лидеры были арестованы), тысячи социалистов и демократов отправлены в тюрьмы и концентрационные лагеря. Профсоюзы также были разгромлены и заменены единым «Немецким трудовым фронтом». Местные правительства земель были разогнаны и заменены назначенными из центра рейхскомиссарами, а затем власть была передана назначенным губернаторам.
Но в правящем блоке единства по-прежнему не было, и судьба Гитлера все еще висела на волоске. На это указывает составленный в окружении руководителя фракции НННП Э. Оберфорена меморандум, который прямо обвинял нацистов в организации поджога рейхстага. 18 апреля меморандум был распространен в среде правящей элиты и затем попал за границу. Сам Оберфорен отрицал свое авторство, но зарубежные эксперты считали, что меморандум был распространен именно по его инициативе. Меморандум рисовал картину тайной борьбы между нацистами и окружением Гинденбурга, прежде всего из НННП и рейхсвера. Подозревая нацистов в поджоге рейхстага, консерваторы начали шантажировать Гитлера. Консерваторы понимали, что в условиях террора НСДАП получит на выборах достаточное количество голосов, чтобы создать однопартийное правительство. Гинденбург опасался, что в этих условиях Гитлер захватит всю власть. На время выборов, опасаясь нападения штурмовиков, президент выехал под защиту рейхсвера, а военизированные формирования «Стального шлема», подчинявшиеся Гугенбергу, заняли центр города, чтобы оказать сопротивление штурмовикам, если они попробуют занять правительственные здания. В случае попытки Гитлера утвердить свою власть силой, планировалось обвинить его в организации поджога рейхстага и пустить в дело рейхсвер, чтобы разгромить штурмовиков и арестовать нацистскую верхушку. После этого могла быть установлена военная диктатура. Но опасения Гинденбурга оказались напрасными — в ночь после выборов ничего не произошло. Однако консервативные круги потребовали от Гитлера не менять соотношение постов в правительстве несмотря на результаты голосования, основанные на провокации. «В случае отклонения этих требований г-н Гитлер, г-н Фрик, г-н Геринг и г-н Геббельс будут, как заявил коротко и ясно военный министр генерал Бломберг, арестованы по подозрению в поджоге»[209]. Даже если версия меморандума не вполне точна, она объясняет, почему правительство сразу после выборов продолжало работать в прежнем составе. Гинденбургу и военным нужны были гарантии, что к власти не придут радикальные штурмовики, и у них был в кармане хороший козырь против нацистов. По крайней мере, пока не закончен процесс о поджоге рейхстага, открывшийся в Лейпциге. Главное требование президентского окружения к Гитлеру меморандум формулировал так: «Экономика должна почувствовать себя в полной безопасности»[210]. Под экономикой имелся в виду капитал.
Гитлеру срочно нужно было заручиться согласием Гинденбурга на ликвидацию многопартийной системы. И канцлер делал для этого все. Его речи были консервативны, как никогда. Гитлер стремится успокоить и национальный бизнес: «Сейчас много говорят об экономике — об экономике частного предпринимательства и кооперативной экономике, социализированной и частнособственнической. Поверьте мне, в экономике решающим фактором являются не теории, а эффективность»[211]. При этом ликвидация Веймарской республики шла полным ходом, и это не могло не импонировать монархисту Гинденбургу. В отличие от консерваторов, обеспокоенных разгулом насилия и разгромом даже консервативных организаций, Гинденбург в целом одобрял политическую перестройку Гитлера. В конце концов президент «сдал» своих друзей националистов, и 21 июня 1933 г. штурмовики и полиция оккупировала штабы НННП. 29 июня ее лидер Гугенберг с возмущением покинул правительство. Соотношение сил в правительстве изменилось. НННП «самораспустилась». 14 июля был принят закон, по которому НСДАП оставалась единственной партией в стране. Бывшие консерваторы вступали в нее. Теперь большинство членов правительства состояли в НСДАП. Все чиновники теперь могли назначаться только с согласия организаций НСДАП. Но за это и они, и президент, и руководство рейхсвера, стоявшее за президентом, требовали от Гитлера одного — очистить партию от радикалов.
Положение фюрера все еще не было прочным. Лейпцигский процесс кончился провалом обвинения против коммунистов. Следовательно, военно-аристократическая верхушка все еще могла обвинить нацистов в поджоге. Ценой освобождения Гитлера от обвинения в поджоге было очищение НСДАП от радикалов.
*Режим имел две стороны. Формальную — конституционную и законную, основанную на растущих тоталитарных институтах и учреждениях, и теневую, основанную на непредсказуемом терроре коричневорубашечников, число которых достигло двух миллионов. Германская элита и рейхсвер были обеспокоены этой ситуацией. Они готовы были поддерживать фюрера, только если он гарантирует порядок и дисциплину, основанную на господстве элиты, а не уличных банд.
Укрепление диктатуры быстро пришло в противоречие с требованием лидеров «штурмовиков» выполнить партийную программу и совершить революцию, направленную против капиталистов. Рем требовал проведения «второй революции», превращения национальной революции в национал-социалистскую — в соответствии с идеями Штрассера. Им сочувствовал и Геббельс, но он не готов был действовать против Гитлера.
«Вторая революция» не входила в планы Гитлера, который уже давно опирался на крупный капитал. Фюрер запретил «Боевую лигу предпринимателей среднего сословия», которая устраивала погромы в крупных магазинах. Гитлер заговорил о поддержании порядка, о том, что нельзя отталкивать предпринимателя, если он хорошо ведет дело: «История будет судить о нас не по тому, много ли экономистов мы отстранили и посадили в тюрьмы, а по тому, сумели ли мы обеспечить людей работой»[212]. Прагматики, выдвинувшиеся в недрах тоталитарных движений, с подобных слов начинают отход от идеалов, которые оправдывали кровавый приход к власти. Эти слова беспокоили левое крыло партии. За что боролись?
