Казимир Валишевский - «ПЕТР ВЕЛИКИЙ, Историческое исследование
наряду с первым из Романовых, таким образом укреплялось из года в год. Петр заменил процессию шутовским шествием князя-папы, верхом на быке в сопровождении целого ряда повозок, тпряженных свиньями, медведями и козлами. Здесь ясно просвечивает политическая цель. Но так же очевидно она быстро стушевывается и уничтожается, благодаря беспрестанным перевоплощениям, бесконечной непристойной пародии, в которой такой опытный свидетель, как Вокерод, не видит ничего, кроме разгула души и тела.
Однако явление требует себе иного объяснения. Оно слишком обширно, глубоко и продолжительно, чтобы его можно было отнести только на счет личного фантазерства, как бы причудливо и распущенно оно ни было. И действительно, оказывается ирония, сатира, изображение в комическом или карикатурном виде всех важнейших жизненных условий, составляют отличительную черту эпохи, непосредственно предшествовавшей воцарению Петра. Может быть, в этом следует видеть противовес указанному нами аскетическому направлению, приводившему, как сказано выше, к отрицанию всяких проявлений общественной жизни. Что же касается особенностей формы, какую Петр придавал этому стремлению - или какою только содействовал развитию уже существующего - то не имела ли она родственной связи с эксцессами, каким в другое время - но туг приходится оглянуться на целое столетие назад - под влиянием мнимых демонических влияний, предавалось народное воображение и страсти в других странах? Стоит только припомнить оргии ночных шабашей и черных месс, так распространенных во Франции в начале семнадцатого столетия, слабым отражением которых являются мистификаторские изобретения современных оккультистов. Аналогия причин в этом отношении по-видимому подтверждает аналогию фактов. И там и тут - возмущение духа и плоти, одинаково угнетаемых и стесненных обычным укладом жизни и, в погоне за минутным облегчением, устремляющихся, рвущихся за пределы действительности, за пределы закона, религии и общества. Странность заключается в том, что Петр председательствовал на таких сатурналиях. Но разве он не имел одинаковых потребностей, не подчинялся общему закону, подавая первый пример, и добровольно соглашаясь замкнуться ужасным железным кольцом,-созданным его указами?
Впрочем, прежде всего, необходимо привести факты, которые могут оказаться достаточно убедительными.
Происхождение оскорбительных комедий, в каких участвовали папа или патриарх Зотов и его преемники, относится, как сказано выше, к первым годам царствования; но подробности развивались постепенно. Создав первосвященника, Петр понемногу добавлял к нему кардиналов, конклав. Это «всешутейший» или «всепьянейишй собор» - конклав или собрание «всех шутов» и «всех пьяниц» - учреждение постоянное, почти официальное. И Петр ш года в год совершенствовал его устав, изобретая, дополняя собственноручно статуты if регламенты, работая над ним даже накануне Полтавской битвы. Членами этого учреждения состояли самые беспутные из его собутыльников, к которым царь присоединял несколько человек, отличавшихся серьезностью ума и строгими нравами, может быть по жестокому капризу деспота, а, может быть, чтобы, унизив, крепче держать их в руках. Избранные прежде всего отправлялись в дом князя-папы, прозванный «Ватиканом», чтобы представиться и выразить свою благодарность. Четверо заик, под предводительством царского камердинера, служили им толмачами во время этой церемонии, когда их одевали в красное платье, в котором Епредь им предстояло щеголять. В таком наряде они отправлялись в зал «Консистории», где вся обмеблировка состояла из кресел, расставленных по стенам. В глубине, на груде эмблематических предметов, бочонков, стаканов и бутылок возвышался трон князя-папы. Кардиналы проходили перед ним один за другим, получали стакан водки и выслушивали установленную формулу: «Преосвященный отец, раскрой рот, проглоти, что тебе дают, и ты нам скажешь спасибо». После чего все усаживались в кресла, заседание считалось открытым и затягивалось на долгие часы, причем возлияния чередовались с шутовскими выходками. Конклав помещался в соседнем доме, куда направлялась процессия во главе с князем-папой, ехавшим верхом на бочке, запряженной четырьмя волами. Его окружали шутовские монахи, якобинцы, кордельеры. Ряса отца Калльо, француза, кордельера, проживавшего в Москве, послужила образцом для их костюмов. Петр даже настаивал на участии самого монаха в шествии и уступил только перед энергичным протестом французского посланника. Одетый голландским матросом, царь обыкновенно сам руководил шествием. Обширная галерея, обставленная узкими диванчиками, ожидала членов конклава. В проходах опять-таки бочки, распиленные пополам и предназначенные частью для съестных припасов, частью для отправления естественных нужд. Шутовским кардиналам
строго воспрещалось покидать свои ложа до окончания конклава. Прислужникам, приставленным к каждому из них, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке. Конклав продолжался трое суток. Когда не предстояло избрания нового папы, время проходило в спорах, например, относительно качеств вина, непонравившегося одному из кардиналов.
В 1714 г., чтобы внести разнообразие в программу, Петр затеял женить князя-папу, Зотова, восьмидесятичетырехлетнего старца, отца сыновей, занимавших видное положение в армии. Один из них тщетно умолял царя избавить седины отца от такого позора. Невестой была выбрана Айна Пашкова, из хорошей семьи, около шестидесяти лет от роду. Начались грандиозные приготовления к празднованию беспримерной свадьбы. Надо заметить, что Северная война все еще свирепствовала в данную минуту со своей зловещей свитой общего траура II жертв, изнурительных для парода. И вот, за четыре месяца до события, всем придворным чинам и дамам был разослан приказ приготовиться к участию в предстоящем торжестве и прислать канцлеру, графу Головкину, подробное описание выбранного костюма, чтобы не могло случиться более трех похожих. Участники и костюмы два раза подвергались самоличному осмотру Петра, 2 декабря 1714 г. и 15 января 1715 г. Он собственноручно писал все указания и распоряжения, относящиеся к церемониалу, придуманному для этого случая. В назначенный день, по сигналу пушки с Петропавловской крепости, все мужчины и женщины, принимавшие участие в маскараде, собрались, первые - в доме канцлера, вторые - у «княгини-игуменьи». Теперь имелась уже и «княгиня-игуменья», г-жа Ржевская, «ловкая и льстивая, но всегда пьяная баба», по отзыву одного из современников. После смерти заместительницей ее сделалась княгиня Анастасия Голицына, дочь князя Прозоровского, большой друг Петра, с которой он обращался как с сестрой - пока не велел публично отстегать плетьми на дворе Преображенского приказа. Она обвинялась в сообщничестве с Алексеем, за которым ей было поручено следить и подсматривать. Она вернула себе царскую милость, согласившись занять место г-жи Ржевской.
Шествие началось от царского дворца и, перейдя по льду через Неву, направилось на другом берегу к церкви Петра и Павла, где девяностолетний священник, разысканный в Москве, ожидал у алтаря жениха и невесту. Шествие открывхт Ро-модаиовскнй, лже-кесарь, наряженный царем Давидом, с лирой в руках, прикрытый медвежьей шкурой. Он ехал в санях, запряженных четырьмя медведями, пятый, стоял на запятках вместо лакея. Награждаемые ударами кнута всю дорогу, звери испускали оглушительный рез. Сзади следовали на очень высоких санях новобрачные, окруженные купидонами, с оленем, украшенным огромными рогами, впереди, на месте кучера, н козлом на запятках. Лже-патриарх нарядился в свое папское облачение. Вся столичная знать, представители правительства, аристократии, дипломатического корпуса, князь Ментиков, адмирал граф Апраксин, генерал Брюс, граф Внтутум, посланник Августа II, в костюмах гамбургского бургомистра играли на рылях; канцлер, князья Яков и Григорий Долгорукие, князья Петр и Дмитрий Голицыны, наряженные китайцами, играли на свирелях; императорский резидент Плейер, ганноверский посланник Всбер, голландский резидент де Би, одетые немецкими пасторами, играли на волынках. Все были налицо, многие смущенные и недовольные, по Петр не обращал на это внимания. Некоторые сановники, Михаил Глебов, Пор и Никита Хитровы были избавлены от необходимости играть на музыкальных инструментах, «потому что их дряхлая старость мешает им владеть руками». Но все-таки им было приказано присутствовать. Царевич, в костюме охотника, трубил в рог. Екатерина в финском наряде с восемью придворными дамами; старая царица Марфа, вдова царя Федора, в польском костюме; принцесса Ост~Фрисландская в древнегерманскем костюме, все играя на свирелях. Петр, по обыкновению наряженный матросом, бил в барабан. Венецианцы, извлекавшие пронзительные звуки из своих свистков, дикари из Гондураса, потрясавшие копьями, поляки, пиликавшие на скрипках, калмыки, тренькавшие на балалайках, норвежские поселяне, лютеранские пасторы, католические монахи, епископы с оленьими рогами на голове, раскольники, китобои, армяне, японцы, лапландцы, тунгусы окружали его пестрой шумной толпой. Музыка, рев медведей, звон ко-. локолов, раздававшийся изо всех церквей, восклицания тысяч зрителей смешивались в адской какофонии. И толпа кричала: «Патриарх женится! Ура патриарху с супругой»!.. Банкет, закончившийся оргией, как нетрудно себе представить, завершил церемонию. Восьмидесятилетние старцы, нетвердо державшиеся на ногах, исправляли обязанности кравчих.
