Михаил Поснов - История Христианской Церкви
Но злоупотребление вещью — в данном случае властью, — не исключает законного пользования ею. Церковь постепенно организовывалась в течение столетий и власть в ней централизовалась. Местность, составлявшая провинцию в гражданском делении, и в церковном отношении получила особое законченное устройство — одного епископа большой общины над всеми епископами данной провинции. Епископ целой провинции обыкновенно назывался папою (Кипр. ер. 8.30.31.36), примасом, πρωτος, επίσκοπος (Апост. Постанов. VIII, 4), primae sedis, или primae cathedrae episcopus (Ельв. Собор 305 г. К. 58). Примас πρωτος созывал соборы подведомственных ему епископов и совместно с ними решал дела и выдвинутые жизнью церковные вопросы, но едва ли он утверждал новоизбранного епископа. По-видимому, πρωτος’а наряду со всеми прочими епископами округа, только извещали о произведенном избрании и посвящении нового епископа. В знаменитом 67-ом письме Киприана идет речь явно не об утверждении в собственном смысле, а о рецепции. Вообще о формальной правовой власти примаса в своей провинции за данное время не может быть и речи. А дальнейшее время, т. е. вторая половина III-го века может быть рассматриваема, как переходная стадия к позднейшему митрополитскому устройству. До этого времени собственно митрополичьи права епископа большой общины в отношении других епископов недоказуемы. Напротив, для Киприана и его времени твердо стоит положение о равенстве всех епископов. Все положение главного епископа покоилось в то время (до половины III в). на согласии провинциальных епископов и на личном доверии. Личные качества имели в то время, как видно особенно из примера Киприана, огромное значение.
Во 2-ой половине III-го века церковная организация развивается так, что к началу IV-го в. появляются высшие епископы, или митрополиты над целою областью — таковы были римский, александрийский и антиохийский.
Имя митрополита впервые встречается на первом Вселенском Соборе, но оно звучит здесь весьма твердо. Права митрополитов уже древний обычай, и на Соборе подтверждаются. Первые намеки на группировку Церквей представляют известия Евсевия о пасхальных спорах с 196-го г. На Соборах, созванных по этому поводу, председательствуют (V, 23) — на палестинском: Феофил Кесарийский и Наркис Иерусалимский (ср. VI, 25 Наркис и Феофил), на Галльском — Ириней Лионский, в Греции — Бакхилл Коринфский. Значит, выдвигаются предстоятели главных городов; но личный принцип еще с успехом держится против территориального. Митрополитанская система развивалась из тех же естественных причин, которые располагали апостолов начать свою проповедь с политических центров. Большие города, как сосредоточие гражданской жизни, естественно привлекали к себе массу верующих из провинции: Церковь главного города часто была ecclesia matrix в отношении к провинциям.
Шестое правило 1-го Вселенского Собора гласит: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми ними. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей». 7-ое правило: «Понеже утвердися обыкновение, и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающего в Элии: то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии». Здесь несомненно идет речь о 4-ех выдававшихся митрополитах древности — александрийском, римском, антиохийском и иерусалимском (и других менее значительных, в «иных областях»). О них то по отдельности мы и скажем.
Римский епископ. Нет сомнения, что еще с конца I в. римская община заняла первое место по своему влиянию во всем христианском мире. Имело значение здесь, конечно, то, что Рим был столицею империи, священным, вечным городом в глазах всего древнего мира. В 1-ом послании Климента римская община выступает пред нами благоустроенною, сильною и с сознанием своей обязанности нести заботу о всей Церкви. Дисциплину «наших воинов» она ставит для себя и для других общин, как образец, и связывает с «христианскою дисциплиною любви». Масштаб предания «она хочет твердо держать». Церковною жизнью должен управлять порядок, дисциплина и послушание, а не мечтание и произвол; всякий энтузиастический элемент является изгнанным. Христианская община Рима уже восприняла в себя характерные черты Рима, хотя она была и греческою общиною, и она чувствовала себя, как община главного города. Она считала в числе своих сочленов ближайших родственников императорского дома (м. б. Флавия, Климента, Домициллу — ср. Флп. 4:22: «иже от Кесарева дома»). Высокое самосознание римской Церкви, оправдываемое возлагаемыми на себя и исполняемыми обязанностями, находило для себя опору и в сознании других Церквей и представительных лиц. Св. Игнатий Антиохийский в выспренних выражениях прославляет её около 115 г., как «προκάθηται εν τόπω χωρίον ‘Ρωμαίων» — Председательствующую В Римской Стране и « προκαθημένη της αγαπης», и предстоящую в любви (посл. к Рим.). Дионисий Коринфский пишет римлянам ок. 170 г. (Евс. IV, 23): «издревле ведется у вас обычай оказывать всем братьям различные благодеяния и посылать вспомоществования многим Церквам». Папа Виктор чрез конкубину императора Коммода Марцию, подавши список христиан, работавших на рудниках Сардинии, добивается их освобождения. Материальное богатство и организованность римской Церкви не подлежит сомнению. Один Маркион пожертвовал около 140-го г. — 200.000 сестерций (Тертул., De praescript. XXX). Около половины III в. римская Церковь питала 150 духовных лиц, 1.500 вдов и нуждающихся в помощи.
Но не одними материальными средствами была богата римская община и не чрез них только она достигла влияния и авторитета в древней Церкви. Её нравственная сила, её духовный авторитет также всеми признавались. Об этом свидетельствует послание Климента к Коринфянам и послание св. Игнатия римской Церкви. Последний поручает свою осиротевшую общину римской Церкви, между тем, как Антиохия пространственно очень далека от Рима. «Помните в молитве вашей Церковь сирскую: у неё, вместо меня, пастырь теперь Бог. Один Иисус Христос будет епископствовать в ней и любовь ваша» (с. IX). Подобно Клименту и епископ Сотир (166-174 г.). /Многие исследователи (напр. Гарнак) оставшееся неизвестным послание еп. Сотира Коринфянам хотят видеть в т.н. «2-ом послании Климента к Коринфянам», Клименту не принадлежащее/ также увещевает чуждую общину, и последняя воспринимает наставления с такою благодарностью и благоговейною почтительностью, что послание его приемлет, как богодухновенное произведение. В ответном письме Дионисия Коринфского говорится, что коринфяне будут читать это послание каждый воскресный день, как они практиковали к 1-му посланию Климента (Евс. IV, 23). Первенствующая в любви, римская община первенствует также и в развитии церковного учения. Все великие вопросы из христианского учения, которые возникли во II-III веке, находили в Риме свое решение для всей Церкви. «Замечательная историческая случайность», удивляется проф. Болотов (Лек. 111,255), то мнение, которое римские епископы отстаивали, в конце концов одерживало победу. Так было с вопросом о праздновании Пасхи, о дисциплине относительно падших, о перекрещивании еретиков. Все это не могло не импонировать на весь христианский мир /Проф. В. В. Болотов неправ, когда утверждает, что по этому вопросу о перекрещивании возобладала практика Римской Церкви, а не Карфагенской. В действительности, ни той, ни другой, ибо 2-ой Вселенский Собор решил (7 прав). одних еретиков перекрещивать, а других нет. Ср. 1 Вселенский Собор, прав. 8, 19/. Еще большее значение принадлежало Риму в области развития церковного устройства. Если единоличный епископат появился не в Риме, а на Востоке, то в Риме он приобрел высокое значение. Идею апостольского преемства впервые провозгласили римские епископы (Климент — 1 посл. к Коринф. VII и XLIV). Римский епископ был первый между епископами, который приобрел наиболее полную власть. Первый епископский каталог был составлен в Риме; он начинался с Петра и Павла… Все достигнутые преимущества римской Церкви нашли выражение у св. Иринея, лица, родившегося и воспитавшегося на Востоке, жившего и действовавшего на Западе, говорившего и писавшего по-гречески. Вопреки гностикам, он говорил, что кафолическая Церковь может доказать свое происхождение от апостолов и именно чрез преемство епископов … «укажем на предстоятелей великой и древней Церкви, основанной и устроенной от славных двух апостолов Петра и Павла, — Церкви Римской. Предание, которое она имеет от апостолов, хранить чрез преемство епископское… Поэтому необходимо в этой Церкви, вследствие её преимущественного значения, сходиться всей Церкви, т. е. всем верующим, ибо в этой Церкви сохраняется предание» /Ad hanc enim (sc. romanam) ecclesiam, propter potentiorem principalitatem, necesse est оmnem convenire ecclesiam, hoc est, eos qui sunt undique fideles, in qua semper ab his qui sunt undique conservata est ea, quae est ab apostolis, traditio. (Adv. Haeres. III, 3.2)./ Ириней, как это едва ли справедливо заметил Гарнак, только будто бы выделяет Римскую Церковь, как самую большую, древнюю и апостольскую общину из ряда других Церквей. По-видимому, больше: по Иринею Римская община — это масштаб для всех других Церквей. Всякая истинная Церковь должна согласоваться с Римскою общиною, как в вере, так и в церковном устройстве. В этом заключается «potior principalitas» (более важное значение). В этом свойстве коренится сила Римской общины. Вне римской Церкви нет христианства, т. к. Римская Церковь, по выражению Св. Киприана (ер. 48), Matrix et radix ecclesiae catholicae. Только в общении с Римом возможно существование отдельной истинной христианской общины. И это не есть личное воззрение Св. Иринея и Киприана, напротив, это есть убеждение всей древней Церкви. Господством этого воззрения объясняется, как упомянутый выше факт путешествия в Рим различных еретиков с целью добиться признания своего учения, так и то значение, какое имело на практике римское отлучение. Одна уже возможность последнего доказывает ту страшную силу, которую имела римская община в древнее время для всей Церкви. Когда Восточные Церкви не хотели отказаться от своего обычая празднования «Крестной Пасхи» (с иудеями), папа Виктор угрожал им отлучением или даже прервал сношения с ними (ср. Евс. Ц. И. V, 22), которые снова были восстановлены лишь на Никейском Соборе: горячо к этому делу отнеслась процветавшая тогда Церковь Галльская. Её великий представитель св. Ириней пишет папе Виктору (189-199) особое увещевательное послание (Еве. Ц. И. V,…). В половине III-его века папа Стефан I (254-257 г.), подобно папе Виктору, также выступает с сознанием как бы своего права решать недоуменные или спорные вопросы для всей Церкви, когда зашла речь о церковном чине, чрез какой принимать снова в Церковь отпавших от неё, а потом раскаявшихся и пожелавших вернуться в Церковь еретиков и раскольников.
