Ирина Павлова - Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941
Но за пределами зала, где проходила конференция, ситуация складывалась менее спокойная - после известия о принятых решениях, которыми отвергались поправки оппозиции, в ряде ячеек столичных воинских частей ОГПУ и некоторых фабрик и заводов состоялись экстренные собрания. Их участники отказались признать обязательными для себя резолюции конференции о рабочей демократии. Выступавшие требовали созыва другой конференции, делегаты которой будут подобраны организациями не «по циркулярам Сталина и Зиновьева», а избраны тайным голосованием. Резкие резолюции были приняты также в трех полках Московского гарнизона и в одном отряде особого назначения войск ОГПУ. В них говорилось о монополизации власти Политбюро, возглавляемого лицами, давно утратившими всякое доверие трудящихся масс и рядовых партийцев. Рабочие собрания, на которых выступали защитники рабочей демократии, состоялись и в день смерти Ленина, 21 января. А ночью были произведены первые аресты, продолжавшиеся и в последующие дни[315]30.
В то же время Политбюро принимает решение усилить террор против сочувствующих оппозиции и о чистке партийных организаций[316]31. Одновременно на места был отправлен циркуляр ЦК, согласно которому все дискуссии в низовых партийных организациях допускались впредь только с разрешения партийного комитета, на него возлагалась ответственность перед губкомом за характер дискуссии и принятые резолюции[317]32.
Так что обстановка, в которой высшее руководство партии приняло решение о проведении ленинского призыва, была далека от эйфории. Господствующая фракционная группа стремилась обезопасить себя прежде всего от оппозиционных выступлений. Рабочие, - писал Ст. Иванович в 1924 г., - «вовлеченные в лоно РКП прельстительными выгодами, во всяком случае перестают быть опасными, теряют свое классовое лицо и свою классовую психологию, становятся членами господствующего сословия, хотя бы на их долю доставались жалкие объедки с комиссарского стола»[318]33.
Вместе с тем вовлечение рабочих в партию преследовало еще одну цель - создание негласной агентуры ОГПУ среди трудящихся масс. Не случайно тогда же стали распространяться сведения о секретном постановлении Политбюро влить в их ряды новые отряды секретных агентов, которым поручалось не останавливаться ни перед какими средствами провокации и обмана, чтобы внести раскол в рабочее движение[319]34. Скорее всего, именно таким образом в широких кругах было воспринято известие о массовом приеме в партию. На XIV съезде ВКП(б) член ЦКК С.И. Гусев выразил распространенное мнение: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т. е. смотреть и доносить. Я не предлагаю ввести у нас ЧК в партии. У нас есть ЦКК, у нас есть ЦК, но я думаю, что каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства»[320]35 .
Для проведения ленинского призыва был установлен трехмесячный срок с 15 февраля до 15 мая, а для отдаленных районов страны, некоторых национальных республик и областей продлен до 1 октября 1924 г. Спущена была и разнарядка о возможном числе новых членов партии, причем ставка делалась на рабочих от станка. «Прием интеллигентов и служащих в нашу партию (т. е. наиболее думающих людей И. П.), говорил Молотов, конечно, будет ограничен очень небольшим количеством, главным образом, теми из них, которые прошли школу комсомола и которые имеют уже достаточно хорошую политическую подготовку для того, чтобы войти в наши партийные организации»[321]36. В «Инструкции по приему в партию рабочих от станка», подписанной Молотовым и опубликованной в «Правде» 12 февраля 1924 г., подчеркивалось, что «особое внимание партийных комитетов обращается на то, чтобы это указание соблюдалось с точностью». Более того, партийным комитетам рекомендовалось рассматривать заявления вступающих и без обычных рекомендаций, при условии, если вступающий рекомендован общим собранием рабочих предприятия и принят на открытом собрании ячейки. Особое внимание обращалось при этом на вовлечение в ряды партии рабочих-комсомольцев. Далее шло очень существенное замечание – «определенного производственного стажа ставить не следует». Это было прямым нарушением как прежних условий приема, так и требования Ленина, который настаивал на кандидатском стаже в полгода только для рабочих, не менее 10 лет проработавших на крупных промышленных предприятиях. Таким образом, ленинский призыв сознательно открывал «двери» в партию для люмпен-пролетариата.
Одновременно с массовым вступлением в партию рабочих от станка начался процесс чистки партийных организаций от коммунистов, поддерживавших оппозицию или активно ей сочувствовавших. Куйбышев на XIII съезде РКП(б) прямо признал: «Мы сочли необходимым именно в этот момент, когда мы принимаем в свою среду массу пролетариев, очистить партию от примазавшихся элементов, в первую очередь в Московской, Ленинградской, Пензенской и Одесской организациях»[322]37, т. е. там, где оппозиционные настроения были наиболее сильными. Знаменательно, что подавляющее большинство членов комиссий, занимавшихся чисткой, являлись пролетариями и почти половина рабочими от станка[323]38. Это была первая проверка их пригодности в качестве бездумных исполнителей.
По сведениям, полученным из Москвы, Петрограда и других крупных городов, до 1 февраля 1924 г., по указанию органов ОГПУ и парткомов, с правительственной службы было уволено 276 членов партии, поддерживавших оппозицию. Распоряжением Наркомпроса до 5 февраля всем комячейкам вузов следовало предоставить списки тех, кто голосовал «за» при проведении резолюций, не поддерживавших ЦК во время дискуссии, с целью лишить их правительственной стипендии[324]39. Общая проверка студенчества на предмет политической благонадежности, организованная по директиве ЦК, должна была закончиться к июню 1924 г.[325]40
В ночь на 23 января 1924 г. в Москве прошли многочисленные аресты среди советских служащих, учащейся молодежи, безработных рабочих, бывших членов РКП(б). В числе арестованных были коммунисты - сторонники рабочей демократии, перешедшие к активным выступлениям и развившие агитацию в красноармейских частях[326]41. До 1 марта из промышленных районов Украины на поселение в Семиреченскую область и Алтайский край было отправлено 262 рабочих, из них 42 коммуниста, участвовавших в оппозиции, а с 1 по 8 марта из правительственных учреждений Москвы уволено 2 035 чел., 29 % из них бывшие коммунисты-оппозиционеры[327]42.
Прием в партию в основном закончился к XIII съезду РКП(б) (23 31 мая 1924 г.). За это время было подано более 350 тыс. заявлений; 241,6 тыс. рабочих стали коммунистами. В результате численность партийных ячеек на предприятиях выросла в 2,5 3,5 раза, что привело к организации новой структуры в иерархии партийных комитетов цеховых коллективов, которые объединялись в общезаводскую или в общефабричную ячейку во главе с партийным бюро. На многих предприятиях «ленинцы» в 2 3 раза превосходили по численности прежний состав коммунистов. И хотя, как отмечалось в материалах Информотдела ЦК, «ленинцы плохо усвоили суть последней дискуссии в партии, на общих собраниях ячеек они были активнее старых членов партии»[328]43. Решением пленума ЦК от 31 марта 1924 г. всем им было предоставлено право решающего голоса при выборе делегатов на съезд, что явилось еще одним прямым нарушением действовавшего партийного устава. Но политиканские цели тогдашнего руководства партии - пока еще «тройки» Зиновьев – Сталин Каменев были достигнуты. Выступления лидеров оппозиции - Троцкого и Преображенского - потонули в общем хоре голосов, поддерживавших господствующую фракционную группу. Никто не захотел прислушаться и к сообщению Б. Суварина о том, что во время дискуссии «распространялось множество клеветы и лжи, направленной против оппозиции в РКП и в особенности против Троцкого»[329]44. Съезд полностью одобрил резолюции о партстроительстве и об итогах дискуссии, принятые XIII Всесоюзной партийной конференцией. Но главное это то, что он оставил без внимания ленинское «Письмо к съезду», которое было зачитано «по делегациям» и на общих заседаниях не обсуждалось. Каменеву и Зиновьеву не стоило больших усилий убедить такой съезд в необходимости оставить Сталина на посту Генерального секретаря. Одновременно с этим господствующая группа неустанно клялась в своей верности ленинизму и новому «символу веры» единству партии.
Выступая на общем собрании бюро партийных организаций Ленинграда, Зиновьев, захлебываясь от восторга, делился своими впечатлениями о съезде. «Съезд производил впечатление, будто передовики рабочего класса построились в непроницаемое каре вокруг ЦК. Это была большевистская стена. Это было спокойное железное единство, такая абсолютная решимость, какой уже давно не видели на наших съездах. Это была такая сплоченность, что иголкой нигде не проткнешь». И далее Зиновьев раскрыл карты: «Оппозиция требовала, чтобы мы рассмотрели резолюции XIII Всесоюзной партконференции, где она была охарактеризована как мелкобуржуазный уклон. Мы требовали от имени ЦК подтверждения постановления конференции. Съезд целиком и полностью подтвердил решение XIII Всесоюзной партконференции. Решался вопрос громадной важности: быть ли нам лоскутной партией разжиженного большевизма или монолитной партией настоящего ленинского большевизма. Вопрос о том, будет ли партия лоскутной или монолитной, решен бесповоротно. Кто попытается вернуть нашу партию к дискуссии, кто попытается доказать демократизм своих фракций, того партия уже будет высмеивать»[330]45.
