Ричард Пайпс - Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть 1917 — 1918
Первыми к Таврическому дворцу прибыли части Измайловского гвардейского полка, за ними подошли отдельные отряды Преображенского и Семеновского полков; семеновцев сопровождал военный оркестр. Появились казацкие части. Увидав приближающиеся войска, толпа перед Таврическим дворцом стала в панике разбегаться, некоторые искали прибежища в самом дворце.
Тем временем во дворце шла дискуссия между Исполкомом и представителями фабрик. Меньшевики и эсеры тянули время, надеясь, что им на помощь подоспеет правительство. Внезапно во дворец ворвались лояльные законной власти военные отряды и вышвырнули большевистских ходатаев вон179.
Насилия применено было мало, поскольку восставшие разбегались сами. Раскольников выделил 400 матросов для охраны дома Кшесинской, а остальным приказал возвращаться в Кронштадт. Поначалу моряки уходить отказывались, но, когда их окружили численно превосходящие и враждебно настроенные лояльные Временному правительству войска, уступили. К полночи площадь возле Таврического дворца была от толпы очищена.
Неожиданный поворот событий привел большевиков в полное смятение. Ленин из Таврического бежал еще до появления войск — как только услыхал от Карийского о действиях Переверзева. По его отбытии большевики, посовещавшись, решили путч прекратить180. Еще в полдень они делили министерские портфели, а шестью часами позже пришлось думать, как спасти свою жизнь. Ленин считал, что все потеряно. «Теперь они нас перестреляют, — говорил он Троцкому. — Самый для них подходящий момент»181. Следующую ночь он провел в доме Кшесинской под защитой матросов Раскольникова. На рассвете 5 июля, когда уличные торговцы начали разносить свежие номера «Живого слова», Ленин и Свердлов выскользнули из особняка и укрылись в частной квартире, принадлежавшей их приятелю. В течение следующих пяти суток Ленин был в подполье, меняя местоположение дважды на день. Другие лидеры большевиков, за исключением Зиновьева, оставались на виду, рискуя быть арестованными, а в некоторых случаях даже требуя, чтобы их арестовали. 6 июля правительство издало приказ об аресте Ленина и его десяти сообщников по обвинению их в «государственной измене и организации вооруженного мятежа». [Kerensky A. The Crucifixion of Liberty. N.Y., 1934. P. 324. Аресту подлежали: Ленин, Зиновьев, Коллонтай, Козловский, Суменсон, Парвус, Ганецкий, Раскольников, Рошаль, Семашко, Луначарский. Троцкий в списке не значился, по-видимому потому, что не был еще членом большевистской партии (он присоединился к ней только в конце июля). Его арестовали позже.]. Сразу были задержаны Суменсон и Козловский. В ночь с 6-го на 7 июля солдаты пришли к Стеклову и стали угрожать выломать дверь и избить его. Стеклов позвонил в Исполком, прося помощи, и для его охраны было выделено два броневика. Керенский также выступил в его защиту182. В ту же ночь солдаты появились в квартире Анны Елизаровой, сестры Ленина. Пока они обыскивали комнату, Крупская кричала им: «Жандармы! Совсем как при старом режиме!»183 Охота за большевистскими вожаками шла несколько дней. Отрядом, досматривавшим частные автомобили, был задержан Каменев: назревавший самосуд остановил командующий Петроградским военным округом Половцев: он не только освободил Каменева, но дал ему машину, чтобы добраться до дома184. В конце концов около 800 участников мятежа были взяты под стражу. [Зарудный // Новая жизнь. 1917. 15 авг. № 101. Никитин в «Роковых годах» (с. 158) утверждает, что арестованных было более 2000 человек.]. Насколько можно судить, ни один большевик не пострадал физически. Однако большевистскому имуществу был причинен значительный ущерб. 5 июля были разгромлены редакция и типография «Правды». Штаб большевиков в доме Кшесинской был разогнан, матросы разоружены, — они не оказали при этом сопротивления. Петропавловская крепость сдалась.
6 июля Петроград был окончательно усмирен войсками гарнизона и солдатами, только что вернувшимися с фронта.
Центральный Комитет большевиков опубликовал 6 июля категорический протест против обвинения Ленина в государственной измене и потребовал расследования185. Исполком пошел навстречу, назначив специальную комиссию из пяти человек. Но случилось так, что все пятеро оказались евреями, и поскольку это могло бросить на комиссию тень подозрения в том, что ее состав был подобран в интересах Ленина, и вызвать неудовольствие «контрреволюционеров», ее вообще распустили, а другой не назначили.
Надо сказать, что Совет так и не проявил интереса к предъявленным Ленину обвинениям и ничто не помешало ему вынести окончательное решение в пользу обвиняемых. Несмотря на то, что ленинский путч был направлен в равной мере и против Совета и против правительства (поскольку с мая они были тесно связаны), Исполком так и не смог взглянуть правде в глаза. Как писала кадетская газета, хотя социалистическая интеллигенция и называла большевиков предателями, «в то же время, как ни в чем не бывало, они оставались для нее товарищами, она продолжала с ними совместно работать и всячески их улещивала и урезонивала»186. И тогда, и вначале, и позже большевики оставались для меньшевиков и эсеров заблудшими друзьями, а противники большевиков — контрреволюционерами. Они опасались, что обвинения, выдвинутые против большевиков, станут предлогом для нападок и на Совет, и на все социалистическое движение. Меньшевистская газета «Новая жизнь» приводит слова Дана: «Сегодня изобличен большевистский комитет, завтра под подозрение возьмут Совет Рабочих Депутатов, а там и война с революцией будет объявлена священной»187. Газета скопом отвергала все обвинения, выдвинутые правительством против Ленина, обвиняла «буржуазную печать» в «гнусной клевете» и «диких воплях». [4 августа Церетели предложил, а Исполком утвердил заявление протеста против преследования лиц, принимавших участие в июльских событиях, — на том основании, что такое преследование полагало начало «контрреволюции» (Новая жизнь. 1917. 6 авг. № 94).].
Она призывала выставить к позорному столбу тех (подразумевая, очевидно, Временное правительство), кто прибегает к «заведомо и сознательно лживому ошельмованию видных вождей рабочего класса»188. Среди социалистов, бросившихся защищать Ленина и называющих выдвинутые против него обвинения «клеветой», был и Мартов. Все заявления социалистов нисколько не основывались на фактах: Исполком ни разу не обратился к правительству с просьбой представить доказательства обвинений и не проводил собственного расследования.
Больше того, Исполком приложил невероятные усилия, чтобы вывести большевиков из-под удара правительства. Уже 5 июля делегация от Исполкома отправилась в дом Кшесинской обговорить с большевиками условия мирного завершения дела. Сошлись на том, что против партии не будет проводиться никаких репрессий и будут отпущены на свободу все арестованные в связи с событиями последних двух дней189. Затем Исполком потребовал от Половцева воздержаться от штурма большевистского штаба, хотя это являлось его непосредственной обязанностью190. Также была принята резолюция, воспрещавшая публикацию каких бы то ни было правительственных сообщений, содержавших обвинения против Ленина191.
Ленин написал в свою защиту несколько коротеньких статей, в письме, опубликованном в «Новой жизни» и подписанном им совместно с Зиновьевым и Каменевым, он клялся, что не получал «ни копейки» от Ганецкого и Козловского ни для себя лично, ни для партии. Вся история была выставлена новым делом Дрейфуса или Бейлиса, сфабрикованным Алексинским с подачи контрреволюционеров192. 7 июля Ленин заявил, что отказывается предстать перед судом, поскольку в складывающихся обстоятельствах ни он, ни Зиновьев не ждут к себе справедливого отношения193.
Ленин всегда был склонен переоценивать решительность своих противников. Он был убежден, что партия погибла и, как Парижская коммуна, обречена лишь вдохновлять будущие поколения. Он подумывал, не перенести ли снова партийный центр за границу — в Финляндию или даже в Швецию194. Каменеву на хранение было отдано теоретическое завещание — рукопись работы «Марксизм и революция» (позднее положенной в основу «Государства и революции») — с указаниями опубликовать ее, если автор будет убит195. После того как поймали и едва не убили Каменева, Ленин решил больше не рисковать. В ночь с 9-го на 10 июля он сел в поезд на маленькой пригородной железнодорожной станции и в сопровождении Зиновьева отбыл в деревню, где и спрятался.
Побег Ленина в тот момент, когда партии грозило полное уничтожение, многими социалистами был воспринят как дезертирство. По словам Суханова, «исчезновение Ленина под угрозой ареста и суда есть факт сам по себе заслуживающий внимания. В Ц.И.К. никто не ожидал, что Ленин «выйдет из положения» именно таким способом. Его бегство вызвало в наших кругах огромную сенсацию и обсуждалось горячо и долго на все лады. Среди большевиков находились тогда единицы, которые высказывали одобрение поступку Ленина. Но большинство советских людей отнеслось к нему с резким порицанием. Мамелюки и советские лидеры громко кричали о своем благородном негодовании. Оппозиция хранила свое мнение про себя. Но это мнение сводилось к решительному осуждению Ленина — с точки зрения политической и моральной. <…> бегство пастыря в данной обстановке не могло не явиться тяжелым ударом по овцам. Ведь массы, мобилизованные Лениным, несли на себе все бремя ответственности за июльские дни <…> А «действительный виновник» бросает свою армию, своих товарищей и ищет личного спасения в бегстве!»196
