Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 1
Живу я по-прежнему, перемен особых нет, только разве что пайки изменились. Работаю так же и там же, считаю дни, недели, месяцы, надеюсь на встречу с вами, впрочем, довольно проблематическую, приехать к вам не удастся, разве что когда отпуск дадут, а до отпуска ещё с августа год работы — разве можно так далеко заглядывать и загадывать? Но надежда меня всё равно не покидает, из меня её и палками не выбьешь, всё же в самой глубине души, приблизительно на уровне левой пятки, если ещё не глубже, я - оптимистка.
Очень попрошу вас написать мне о Мульке. Писем от него не имею больше года и ничего о нём не знаю. Если не трудно исполнить мою просьбу — позвоните ему, узнайте, как его дела, и напишите мне. Я ведь очень беспокоюсь, я даже не знаю, жив ли он или нет, я помню, как меня мучили с маминой смертью, всё скрывали, вот мне и кажется, что и тут - скрывают. Мне по сути дела во всей этой истории только и важно, чтобы он был жив и здоров, ибо только смерть — непоправима. О себе, о своей судьбе и о прочем «о» уже и не думается. Прошлое вспоминаю, а в будущее не заглядываю, оно всё равно придёт само.
Но всё же все силы приложу к тому, чтобы, как только будет возможность, малейшая, — встретиться с вами.
Уже заблаговременно заготовляю скромные подарки — вяжу вам носки, варежки тёплые, м. б. удастся на кофточку, шарф пряжи подобрать. Если не смогу сама привезти, пришлю с кем-нб.
Здоровье мое ничего, если бы не грызла постоянная тревога за последних моих оставшихся в живых. Всё же пишите почаще, хоть по несколько слов. Дай вам Бог здоровья и сил. От Нины не получила ни письма, ни телеграммы. Передавайте ей от меня сердечнейший привет, пожелайте счастья и покоя. Напишите о ней и Юзе, что знаете. И простите за постоянные поручения! Целую и люблю.
Ваша Аля
Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич
30 ноября 1946
Дорогие мои Лиля и Зина! От вас, конечно, опять давно вестей нет, а я за столько дней не могу привыкнуть к вашему равнодушию к эпистолярному искусству и тревожусь - о вашем здоровье и состоянии. У меня всё та же пустота и одиночество - среди стольких людей!
Постоянное ожидание чего-то, сама не знаю - плохого или хорошего. Вчера видела сон — глупо сны рассказывать, ещё глупее в письмах писать, но хочется поделиться: я в большом городе, вроде того, откуда я к вам приехала1, ишу кладбище, где мама похоронена. Спрашиваю у встречного почтальона — «где кладбище бедных и самоубийц?» Он мне указывает — «туда, на юг». Приезжаю, нахожу — между четырёх улиц - вроде пустыря, но там не земля, а пепел, прах. Ничем не огорожено. Разыскиваю сторожиху, спрашиваю про могилу, причём во сне правильно указываю дату маминой смерти. Та отвечает: «О, так давно... тела вы не найдёте, мы их всех вместе хороним, тела сжигаем, а пепел - вон он!» Я ищу в пепле - нахожу только черепа, но не те, страшные, а маленькие, тёмно-восковые лики, похожие на лики мощей. Но мамы - нет. Подходит папа, спрашивает: «Нашла?» -«Нет». - «Ну, мы тогда откупим у города это кладбище и сделаем одну большую могилу, поставим один большой памятник - маме и всем тем, кто умер, как она». Мы идём с папой по улицам большого города, он говорит: «Всё вышло, как она хотела. Ни ограды, ни могил, ничего, что душит. Этот пепел разойдётся по всему миру... Она ведь писала: “Схороните меня среди - четырёх дорог”»2. Вот и всё. Самое удивительное, что приблизительно такие строки есть среди её стихов. Я проснулась с мирным, хорошим чувством, сон был не горек и не страшен, просто мама дала мне знать, что делать, если я не найду её тела. Я ведь не знаю, где её могила и есть ли она, а Мура, который знал, нет с нами...
Живу я по-прежнему, немного труднее. От Мульки ничего не получаю, наверное, и не получу. По этому поводу мне более чем грустно.
Чувствую себя ничего, только даёт себя знать большая усталость всех этих лет. Но теперь осталось не так-то много, авось доживу как-нб. Не представляю себе только, куда деваться потом, видимо, предоставлю себя воле Бога и администрации, куда пошлют совместно!
Целую вас крепко - да, забыла поблагодарить за телеграмму, она дошла. Привет Коту и Нине.
Аля
' Из Парижа.
2 У М. Цветаевой в стих. 1916 г. «Веселись, душа, пей и ешь!..»: Веселись, душа, пей и ешь!
А настанет срок -Положите меня промеж Четырех дорог. (I, 276)
Е.Я. Эфрон, З.М. Ширкевич
28 января 1947
Дорогие мои Лиля и Зина, получила вчера Лилину открытку, где она поздравляет с Новым годом. Открытка обрывается на полслове, т. ч., возможно, в ней есть ещё продолжение, затерявшееся где-нб., или это просто эпистолярная незавершёнка. Так или иначе, я очень обрадовалась этому привету, т. к. довольно давно вестей от вас не имею.
Пишу вам в рассветной мгле, т. к. со светом и свободным временем у нас туговато, работы много, письмо настоящее написать то некогда, то негде. И вот тороплюсь написать хоть немного, пока рассветёт окончательно.
Итак, если всё будет благополучно, мы с вами скоро встретимся, дай Бог! Правда, сейчас ещё не представляю себе толком ничего, не зная даже, отпустят ли меня по истечении договора, задержат ли в той же должности и в том же положении1, как бывает со многими. Если дадут уехать - то куда ехать? Нигде никого у меня нет, да, в общем, что вам рассказывать, я думаю, что вы сами представляете себе моё положение.
Но, так или иначе, непременно хочу прежде всего постараться увидеться с вами, посмотреть на вас, услышать ваши голоса, рассказать о себе, и чтобы вы многое, многое мне рассказали. Время идёт быстро, дело уже к весне, а этой осенью, дай Бог, будем - или побудем - вместе.
Я всё мечтаю о том, как я буду работать, а главное - зарабатывать, как буду вам помогать и дарить вам много-много, присоединив к своей любви к вам и ту, глубокую, постоянную и горячую, которую ношу в своём сердце, - любовь к ушедшим, отсутствующим.
На это Рождество устроила я хорошую ёлку в нашем общежитии и радовалась не только ей, но и тому, что она, слава Богу, последняя здесь!
Желаю вам обеим здоровья и вечно тревожусь, зная почти наверное о том, что в этот самый момент болеет либо одна, либо другая, либо обе вместе.
Целую и люблю.
Ваша Аля
1 То есть заключенной в лагере.
Е.Я. Эфрон
9 марта 1947
Дорогая Лиленька! На днях получила вашу бандероль — каталог выставки и Пушкина, а сегодня — открытку от 21 февраля. Спасибо, дорогие, за память. Рада была узнать, что Вы, Лиля, чувствуете себя несколько лучше, а вот о Зинином здоровье ничего на этот раз не написали. Надеюсь, что тоже терпимо, а то написали бы. Спасибо Борису1 за привет, он сам знает, что я в последнее время особенно о нём думаю, хоть и вообще никогда не забывала. «Ромео и Джульетта», «Антоний и Клеопатра», «Ранние поезда» всегда со мною и имеют очень много читателей и почитателей. <...>
Жизнь моя всё та же, неинтересная и скудная какая-то во всех отношениях. Здоровье тоже сдаёт, всё прожитое и пережитое сильно даёт себя знать, и все недохваты переносятся с гораздо большим трудом, чем раньше, ибо глуше звучит та «высокая нота», которая раньше помогала всё преодолевать, заглох какой-то внутренний двигатель. Видимо, просто очень устала. И сознаю, что очень глупо с моей стороны уставать тогда, когда так нужны силы, целый аварийный запас сил — на предстоящее, т. к. после трудностей, переживаемых теперь, ожидают новые, на каком-то, ещё неведомом мне, новом месте.
И в самом деле, скоро выберусь я из своей усадьбы, покину чудотворные леса (здесь недалеко Сэров, где некогда обитал Серафим Саровский2) и - куда направлю стопы свои, одному Богу известно. Как ни фантазируй, ничего не угадаешь. Признаюсь, раньше я в какой-то мере рассчитывала на Мульку в этом вопросе, а теперь, видимо, расчёт может быть только на собственные силы — которых уже нет. Но — не буду преждевременно предаваться меланхолии, какая-нб. кривая да вывезет!
Лиля, если возможно, пришлите в конверте несколько марок, у меня совсем не осталось, и, бандеролью, парочку газет на курево.
Ещё раз спасибо за всё. Дай вам Бог здоровья и сил! Целую и люблю.
Ваша Аля
1 Борису Леонидовичу Пастернаку.
2 Имеется в виду Саровская Успенская пустынь - мужской монастырь, основанный в XVIII в. на границе Нижегородской и Тамбовской губ. и прославившийся канонизированным в 1903 г. чудотворцем Серафимом Саровским.
! I
В***-
Рисованная новогодняя открытка. Декабрь 1947
Е Я. Эфрон и З.М. Ширкевич
22 февраля 1948
Дорогие Лиля и Зина! Сегодня получила Лилину открытку и сейчас же оценила, какая я свинья: не написала вам о результатах всех моих предварительных хождений по мукам1, правда, Мулька, с которым я говорила по телефону, обещал вам позвонить, но, конечно, обманул.
