Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»
Ну а что касается князя Юрия, то он, очевидно, считал, что шансы на успех у него есть, но все зависит от того, как быстро он сможет напасть на врага. Вполне возможно, что именно Апоница рассказал князю о том, что монгольские тумены стоят отдельно друг от друга, и у Юрия Ингваревича возникла мысль разбить их поодиночке. Правда, вряд ли пестун Федора Юрьевича мог сообщить какие-либо сведения о точной численности монгольских войск, сам князь, который должен был постараться все это подробно выяснить, был убит, а потому Юрий Рязанский в какой-то степени действовал вслепую. Город плакал по князю Федору много времени, а вот его отец, одержимый жаждой мести, — нет, некогда ему было слезы долго лить, он даже не стал посылать за князем Романом в Коломну, поскольку хотел как можно быстрее ударить по монгольским станам. Но самое удивительное, что и Батый, который хоть и ожидал этого удара рязанских полков, оказался застигнут врасплох — настолько быстро и неожиданно все произошло. Трудно сказать, кто из князей поддержал это решение Юрия Ингваревича, а кто нет, известно нам одно — объединенные дружины Рязанской земли выступили против степняков. Нападать на монголов было решено в одном переходе от Рязани, используя условия местности и фактор внезапности, — трудно сказать, как поступил бы князь Юрий, если бы орда не встала на отдых на равнинной местности, к которой вплотную подходили леса. Но все складывалось так, как князь хотел, а потому первое столкновение между русскими полками и монголами зимой 1237 г. стало лишь вопросом времени.
* * *Рязанская рать выступила из города под вечер — в последних отблесках вечерней зари из темного прохода в надвратной башне сплошным потоком изливались конные дружины и медленно двигались на юго-запад. Гордо реяли рязанские стяги, лес копий покачивался над растянувшейся колонной, ярким блеском вспыхивали в предзакатных лучах солнца панцири и шлемы дружинников. Следом за всадниками топала пешая рать — впереди, забросив за спину большие червленые щиты, шли закованные в кольчуги княжеские пешцы, а за ними двигалось ополчение, набранное по городам и весям Рязанской земли. В овчинных полушубках, вооруженные тяжелыми секирами, рогатинами и луками, мужики нестройно топали по дороге, и редко в их рядах мелькали шлем или кольчуга. Весь город высыпал на городские валы провожать воинство, и долго еще горожане всматривались вдаль, даже когда ночь окутала землю, они продолжали стоять на стенах, разгоняя ночной мрак светом сотен факелов.
А князь Юрий вел свои полки с таким расчетом, чтобы прибыть к татарским становищам до рассвета и дать своим людям передохнуть перед боем, поскольку сражение обещало быть долгим и жестоким. Далеко вперед ушли рязанские дозоры, которые состояли из местных охотников и знали окрестности как свои пять пальцев, — их задачей было убрать вражеские караулы и позволить русской рати без помех выйти на рубежи для атаки. Монгольские сторожевые посты резали быстро и сноровисто, без лишнего шума и криков, а мертвые тела оттаскивали в кусты и забрасывали снегом. Получив известие о том, что путь впереди чист, Юрий Ингваревич повел свою рать несколькими дорогами через лес, распорядившись, что если какой из отрядов первый выйдет на лесную окраину, то в поле не выходить, а ждать, когда подойдут остальные. Князь видел, что времени у него еще достаточно, и когда рязанские дружины подошли к кромке леса, он велел всадникам спешиться и немного отдохнуть перед началом атаки. Выехав в поле, князь Юрий увидел вдалеке монгольский стан — тысячи костров озаряли темное ночное небо, приглушенный гул растекался по равнине. Но рязанский князь знал от разведчиков, что за этим станом находится еще один, а за ним другой, и сколько их всего, одному богу известно, поскольку рязанское войско столь стремительно выступило навстречу врагу, что Юрий Ингваревич так толком и не знал, сколько же всего степняков пришло в его землю. Понимая, что скоро наступит рассвет, князь распорядился выходить из леса и наступать на врага.
Стараясь не шуметь, из-за деревьев медленно выезжали конные гридни, выравнивали ряды, за ними, уминая ногами снег, выходили пешие ратники, которых, приглушенно ругаясь, десятники и сотники выстраивали в густые шеренги. Закончив построение, рязанское войско медленно двинулось через поле туда, где, ничего не подозревая, дремали в своих юртах монголы. В небе ярко сверкнул месяц — это внезапно налетевший ветер разогнал облака, а затем его резкий порыв развернул княжеские стяги и знамена. И тут рязанцев заметили — ночь взорвалась от грохота монгольских барабанов, степняки выбегали из юрт и шатров, хватали оружие, прыгали на коней и мчались к своим сотням и десяткам. Князь Юрий поднял копье и указал им на темнеющий в глубине поля монгольский стан — рязанская рать, ускоряя движение, двинулась вперед. Первыми, постепенно набирая разбег, шли княжеские дружины, за ними, щетинясь копьями и рогатинами, двигались ряды пеших воинов. Взревел княжеский боевой рог, и гридни, пришпорив коней, пошли в атаку — снег полетел в разные стороны из-под копыт лошадей, а стальная волна всадников покатилась навстречу такой же монгольской волне, идущей от лагеря. Бешено неслись по полю кони русских дружинников, вновь звучали рязанские боевые трубы, и гридни опустили копья, целясь в приближающихся степняков и выбирая себе соперника. С лязгом и грохотом две конные лавины столкнулись на заснеженном поле, сотни монгольских всадников вылетели из седел, не выдержав прямого копейного удара рязанских воев, не меньшее число повалилось на землю вместе с конями, не устояв против таранного натиска дружинников. Большую часть оказавшихся на земле нукеров просто затоптали копытами, а тех, кто уцелел, добивали пешие ратники, закалывая супостатов рогатинами и засапожными ножами. Боевые порядки монголов рассыпались, а те, кто уцелел, стали разворачивать коней и обращаться в повальное бегство — преследуя врага, рязанцы ворвались в их становище. Князь Юрий, однако, запретил своим воинам в нем задерживаться и, понимая, что залог успеха заключается в быстроте действий и стремительности натиска, повел своих воев дальше. Кто-то подпалил несколько юрт и шатров, и яркое пламя ударило в темное небо, постепенно разбегаясь по всему монгольскому лагерю.
Выведя свои войска из вражеского стана, рязанский князь вновь развернул дружины и повел их по направлению к следующему лагерю — навстречу ему под грохот барабанов начала движение построенная в боевые порядки монгольская конница, которую тысячники сумели вывести в поле. Рязанские гридни сразу же пустили своих коней в галоп, надеясь достичь монгольских рядов прежде, чем кочевники натянут луки. Прибегнуть к своей любимой тактике — выпустить стрелы и обратиться в бегство — степняки не могли, поскольку за их спиной находились юрты, шатры и телеги с добром. Натянув луки, нукеры выпустили стрелы, и десятки дружинников вылетели из седел, кони же их продолжали мчаться вперед, волоча за собой зацепившиеся ногой за стремена тела всадников. Второй выстрел кочевники сделать не успели, а потому, рванув из ножен сабли и кривые мечи, помчались навстречу рязанцам, надеясь остановить их яростный натиск. Столкнувшись со стальным строем гридней, монгольские ряды разлетелись, словно глиняный горшок от удара о стену, а сами нукеры словно горох рассыпались в разные стороны. Рязанские дружины втоптали в снег передовые шеренги монгольских багатуров и, преследуя убегающих, ворвались в очередное становище. Сметая все на своем пути, рязанцы прошли его насквозь и вновь оказались в поле, где резко осадили коней, — прямо на них шла туча готовых к бою степняков, ханские темники оправились от неожиданности и теперь уверенно руководили боем. Ночь подошла к концу, наступило хмурое декабрьское утро, и монгольские полководцы теперь могли увидеть, насколько они превосходят врага в численности.
Но и князья рязанские поняли, что если они останутся стоять на месте, то их просто задавят массой, а потому князь Юрий поднял над головой боевой топор и повел своих всадников в новую атаку. Кони дружинников уже устали и шли значительно медленней, копья гридней были изломаны в предыдущих схватках, и потому шанс с ходу опрокинуть монголов был невелик, но иного выхода у рязанцев не было. Два войска схлестнулись в рукопашной схватке — русские воины рубили степняков мечами, били палицами и шестоперами, а монголы отчаянно секли гридней саблями, кололи копьями и расстреливали из луков. Какое-то время бой шел на равных, но к степнякам подходили все новые и новые отряды, и русский строй дрогнул, а затем подался назад — исколотый копьями повалился с коня Всеволод Пронский, а его гридни начали разворачивать коней. Но тут накатил вал пешей рязанской рати и накрыл монголов — храбрых багатуров поднимали на рогатины, били окованными железом дубинами, ударами тяжелых двуручных топоров разрубали шлемы и доспехи нукеров. С засапожными ножами в руках ратники кидались под монгольских лошадей, вспарывали им брюхо и подсекали ноги, а самих всадников стаскивали с седел и добивали на земле. Не выдержав яростной атаки, кочевники развернули коней и бросились наутек — так яростен и страшен был натиск пеших рязанских воев, — а князь Юрий почувствовал вкус победы.
