Арабы и море - Теодор Адамович Шумовский
Прошли годы, и у географа, писавшего тысячу лет назад, скитальца, которого жизнь вдосталь подержала «и в холе и в мяле», нашлось упоминание о том, что он в своих странствиях видел у капитанов аравийского побережья морские карты. Спустя четыре столетия ему вторит знаменитый, североафриканский философ Ибн Халдун, говорящий о чертежах, где нанесены очертания средиземноморских островов. Кончается XV век, и на его исходе Ахмад ибн Маджид показывает Васко да Гаме «карту всего индийского побережья, построенную, как вообще у мавров, с меридианами и параллелями, весьма подробную», — пишет лиссабонский хронист Жоао да Барруш. Это совершенно свежий пласт арабской картографии, сулящий полную переоценку ценностей в этой области! Но где его образцы, хотя бы один? Этот холодный и горький вопрос пока остается без ответа: быть может, ему суждено всегда пребывать в арабистике своего рода вечной задачей Ферма. А может, нет? Надо надеяться на лучшее, и, возможно, не так уж далек тот день, когда в науке будет написана глава арабской морской картографии, написана не по отрывочным упоминаниям и не на основании поздних португальских подражаний, а в результате изучения подлинных образцов. Некоторую надежду в этом отношении внушают поиски рукописей, проводимые сейчас Лигой арабских стран по всему Востоку. Если удастся найти морские карты арабов, тогда все станет на свои места. Картам Юсуфа Кемаля и Конрада Миллера придется потесниться и сохраняя значение важных источников для суждения о средневековой арабской географии, тем не менее утратить тот ореол исключительности, который они имеют сейчас из-за несовершенства наших знаний. Учитываемые сами по себе, вне арабского морского атласа, эти роскошные карты создают, строго говоря, превратное представление о сумме и качестве географических знаний на Востоке, которые были гораздо более совершенными, нежели это показывают уже изученные материалы. Будем же думать, что, подобно арабским лоциям, параллельные морские карты будут неожиданно обнаруживаться и постепенно вводиться в научный обиход. Таким образом обрисуется картина «Индийского моря» в том виде, каким его знали арабские лоцманы на пространствах от Восточной Африки до Южного Китая, и наше представление о том, что происходило на этих водах в Средние века, сможет стать более полным.
Гул боев на лазурных просторах Средиземного моря, брызги волн, окропленных разноплеменной кровью, не долетали до восточных вод халифата. Индийский океан был морем мира. Торговые связи между его народами, установившиеся на заре исторических времен, хотя и не всегда взаимовыгодные, редко нарушались военными действиями. Постоянные тенденции торговли преобладали над преходящими тенденциями политики, тяга к экономическому обмену была сильнее политической разобщенности. Мусульманские и христианские страны эпохи раннего Средневековья общались только на войне, но между арабскими владениями даже на Средиземном море, невзирая на политические и религиозные расхождения, существовала коммерческая навигация. Распространение ислама не поколебало тесных связей арабских купцов с Южной и Юго-Западной Азией, ибо негоцианты отнюдь не были заинтересованы в том, чтобы исповедование новой веры шло в ущерб традиционным торговым интересам.
Сказанное не должно создавать представления об Индийском океане как о некоей идиллической Аркадии, лишенной противоречий и борьбы. Соперничество купцов было ожесточенным. Охота за рабами, их перевозка, продажа и пользование рабским трудом составляют позорную главу истории индоокеанской торговли. Международные отношения в бассейне Индийского океана подчас омрачались и кровопролитными войнами. Уже при исламе, после упоминавшихся четырех походов из Бахрейна на восток, новых нападений на Дайбул, Тану и Бхарукаччу при халифе Османе, не только дипломатический ум и экономическое превосходство, но и грубая сила оружия дала арабам возможность в 712 году овладеть Синдом и вторгнуться в пределы Индии. Завоевание шло с трудом, и в 725 году арабскому наместнику Синда пришлось выдержать морской бой с местным раджой за обладание Гузератом и Бхарукаччей. Большую опасность для мореплавания всегда представляли пираты. В конце IX века два громадных восстания одновременно потрясли Ирак и Южный Китай, и значение их далеко оставило за собой рубежи этих стран и грани столетия. Однако все описанные явления вызревали на фоне прочно сложившейся индоокеанской торговли, которая очень рано привела к созданию устойчивых международных связей в этом районе.
Каковы же были исходные позиции арабского мореплавания в Индийском океане при раннем исламе? Вспомним, что описание морской торговли в домусульманское время завершалось словами: «…. начало VII века явилось свидетелем упадка торговли в Южной Аравии. Торговый оборот снижался, оживленные гавани и дороги Сабейско-Химьярского царства постепенно глохли, пути морской и сухопутной торговли перемещались к Персидскому заливу». Здесь, кроме древних гаваней Маската и Сухара на оманском побережье, арабы овладели такими старыми портами иранского мира, как Хира, Убулла, Сираф, Хормуз. Первостроители государства халифов учитывали опыт навигации своих предков во всем его объеме. Заморская торговля была включена в орбиту протекционистской политики государства, и старые иранские порты получили новый импульс для своего развития.
Хира, центр княжества Лахмидов, еще в V веке нашей эры принимала в своей гавани корабли из Аравии, Индии и Китая. Она сохраняла свое значение и при исламе, однако постепенно оно переходит к новым портам, построенным арабами. В IX-Х веках Хиру уже считали древней морской пристанью. Позже она была отделена от моря наплывами песка.
Первоклассную гавань для океанских судов имела в Убулла (Оболла, ’Απολογου Έμποριον древних), расположенная при впадении одноименного канала в Тигр. Здесь останавливалось каждое судно, поднимавшееся по Тигру или спускавшееся по нему в море. На берегу, рядом со штабелями корабельного леса из Малабара и Африки, размещались верфи и доки. Далеко внизу на реке, уже у выхода в море, путь к Убулле указывали плавучие маяки. Корабли, выходившие в море, получали от них предупреждения о появившихся пиратах. Местопребыванием последних были Бахрейн, Сокотра, залив Катхиавара. Отсюда на легких кораблях они совершали набеги на устье Тигра, Аден и Цейлон, не пропуская и проходившие в море торговые суда. Последние защищались посредством греческого огня, для чего в составе команды приходилось иметь особых метальщиков. Арабский полководец Утба ибн Газван, захвативший Убуллу в 633 году, описывал ее халифу Омару как «гавань для
