Краткая история Финляндии - Михаил Михайлович Бородкин
В 1876 году Финляндия устроила свою первую общую мануфактурную и художественную выставку. Государь удостоил ее своим посещением и остался чрезвычайно доволен достигнутыми успехами в разных отраслях производства.
В 1877-1878 гг. в Гельсингфорсе был созван очередной сейм. Ему пришлось рассмотреть очень большой и важный закон о распространении на Финляндию всеобщей воинской повинности. Этому закону предшествовала записка военного министра, графа Д. А. Милютина, в которой он высказал свое мнение о нежелательности установления особых финских войск; на случай, если они тем не менее будут учреждены, он заявил, что как сами финские войска, так и склады их оружия, должны состоять в заведовании военного министерства Империи, что в ряды финских войск справедливость требует допустить одинаково и русских офицеров. Но депутаты сейма взглянули на дело иначе. Они пожелали создать из финских войск самостоятельную военную силу, предназначенную исключительно для Финляндии, и потому высказались за то, чтобы финскими войсками командовали только уроженцы края. «Престол может находиться в опасности, — говорили члены сейма, — как в горах Кавказа, так и на равнинах Польши, и у берегов Финляндии, но выводить армию из Финляндии ни под каким условием нельзя».
Православный собор в Гельсингфорсе
Рассмотрение этого вопроса кончилось тем, что Финляндия получила свое особое войско, предназначенное для защиты края, чем оно в тоже время могло содействовать обороне Империи.
Имея свои батальоны, финляндцы вскоре пожелали получить свой флот и свою артиллерию, но в этом им было отказано и по причинам, весьма основательным.
После периодических созывов сеймов, скоро образовались те две главные политические партии, которые до сих пор своей борьбой за господство финского или шведского языка и финской или шведской национальности наполняют однообразную общественную жизнь края. Главным поводом к созданию двух партий явился вопрос о предоставлении финскому языку места в общественной жизни. Партия шведов или шведоманов (свекоманов) держалась скандинавской культуры и шведского языка. Финноманы, не отрекаясь от скандинавской культуры, желали широкого распространения по Финляндии языка народа. Шведоманам были ближе интересы образованного и господствующего класса, финноманы ратовали за нужды народа. Исходное или основное положение последних гласило: «если финны желают когда-либо выступить, как самостоятельная нация, они должны отделиться от Швеции, чтобы получить возможность думать на свой собственный лад». Движение в пользу финноманов было особенно сильно в сороковых годах XIX в. Шведы, заняв все места в администрации края, сильно противодействовали развитию финского элемента своим господствующим положением. Местный сенат не стеснялся открыто ставить препятствия самым естественным просьбам и стремлениям финнов. Так, например, он разрешил печатать на финском языке только религиозные и земледельческие книги. Если, тем не менее, финны вырвались из под суровой шведской опеки, то только благодаря помощи русской власти, которая периодически протягивала им свою сильную руку. Помимо указанного, партия шведов выставила на своем знамени борьбу за расширение политических прав Финляндии, каковое расширение производилось в прямое нарушение политического единства России. Шведоманы желали добиться периодически созываемых сеймов, свободе печати, преобразования некоторых своих местных учреждений и т. п.
По поводу подобных стремлений, финляндцы Снельман и Беккер с большим предвидением заявили, что многое в политическом устройстве Финляндии должно измениться в будущем. Когда в России перейдут к народному представительству, тогда, — говорили они, — финских депутатов начнут посылать в общий русский парламент. Чтобы этого не случилось, финляндцы предпочитали сохранение в России неограниченной монархии.
Русские, поселившиеся в Финляндии, вели в ней весьма скромную и едва заметную жизнь. По своей малочисленности, они тонули в общей массе, а по своей бедности не могли предпринять чего-либо самостоятельного. К тому же финляндцы получили все права в России, тогда как русские оказались совершенно бесправными в Финляндии. Даже приобретение недвижимого имущества было обставлено для них стеснительными ограничениями. Русские, подобно иностранцам, лишены прав политических, так как не могут ни избирать депутатов сейма, ни сами участвовать в нем. Русским закрыт доступ на военную, гражданскую и духовную финляндскую службу. Русские, живущие в крае, облагаются налогом в пользу общины, но тем не менее лишены права голоса в городских и сельских общинных собраниях. Русским воспрещено строить железные дороги в Финляндии; хотя финляндские суда плавают под нашим государственным флагом, русские не могут быть шкиперами и машинистами на финляндских пароходах и судах; православный не может преподавать истории; практика русского врача ограничена и т. д. и т. д.
Вплоть до шестидесятых годов прошлого столетия, русские не имели в крае даже особых учебных заведений и вынуждены были посылать своих детей в шведские, школы, которые по своему характеру и направлению, естественно, являлись антирусскими. В них дети русских родителей ошведивались и, кроме того, на них дети шведов неизбежно смотрели с известным высокомерием, совершенно неосновательно усматривая в православии религию низшего разряда. Русский юноша в большинстве случаев покупал свои познания непомерно высокой ценой, а именно, ценою как национального, так и религиозного обезличения. Много в Финляндии можно встретить наших Сергеевых, Сидоровых и Ивановых, совершенно не говорящих по-русски. Наконец, в царствование Царя-Освободителя русские получили в Гельсингфорсе народную школу и мужскую гимназию, а в Свеаборге — низшую школу. Открытие русской гимназии в Гельсингфорсе состоялось в 1870 г. Таким образом, началось пробуждение русского самосознания. В Гельсингфорсе основан был затем русский театр, а во всей Финляндии — отделы русского благотворительного общества. В 1873 г. в Гельсингфорсе открылся первый русский детский сад, где занятия велись по системе Фребеля, а в 1875 г. город получил первую русскую женскую гимназию.
В шестидесятых же годах было обращено внимание на положение православия в Финляндии, которое влачило там печальное существование, утратив значительную долю той нравственной силы, которая прежде служила залогом его устойчивости. Карельское православное население забыло предания своих отцов, храмы были убоги и запущены, нигде не замечалось религиозного воодушевления. Православные, случалось, учились по-фински и читали финские книги с лютеранским направлением. Часто наши священники не знали ни жизни, ни языка духовных чад своей паствы. Православное духовенство находилось под некоторым влиянием чуждой ему по духу местной администрации. Финляндское правительство не признавало православного духовенства своим земским сословием, а считало
