Сергей Кравченко - Кривая Империя (Книга 1 - Князья и Цари)
Тут я заметил, что Писец дергает меня за карман и что-то шевелит губами. Выражение лица его при этом было не то радостное, не то тревожное. На мой немой вопрос: "Чего надо?", он подобрался поближе и горячо зашептал чесноком: "Батюшка! Иго кончилось! Кончилось Иго!".
- Какой я тебе батюшка? - не сразу дошло до меня.
- Так нету же Ига! - свистел Писец сдавленным горлом.
Эх, люди! А ведь и правда, миновал же 1480 год! За делами новгородскими да тверскими мы чуть было не прозевали великую дату!
В средней школе нам говорили, что после Поля Куликова Иго терло русскую шею еще ровно 100 лет. Мы думали, что так совпало, и в 1480 году Горбатый разбил полчища какого-нибудь Мамая Второго. Или совершил рейд на Орду, спалил Сарай, да и заложил заодно Волго-Донской канал. Нет. Ничего такого эпохального не произошло. Горбатый продолжал грабить братьев, но, как все наглые и жадные, оказался легок на испуг. Братья, - а это были все двоюродные да троюродные Рюриковичи - написали Ивану, что хан Золотой Орды Ахмат идет на Москву с несметными силами, табунами, чумными да сыпными пехотинцами и совсем уж заразными гаремами. Так что, крышка тебе, государь. А вот, если ты нас приласкаешь да приголубишь, будешь держать в чести и в доле, то мы ополчимся и поможем тебе разбить нечестивых агарян.
"Государь" покривился-поежился, но согласился. Братья не подвели. Когда в ноябре 1480 года войско Иоанна выстроилось на нашем берегу реки Угры, то на подмогу ему с посвистом налетели двоюродные полки и разогнали туман, поднимавшийся с осенней речки. Орды Ахмата под туманом не оказалось. Ушел коварный азиат. Горбатый нехотя раздал помощникам серпуховские, пермские, ростовские и прочие уделы и занялся обычными делами.
Что обидно: никаких торжеств в Москве по случаю окончания Ига не сыграли. Не было ни салюта, ни мыльных казней, ни раздачи московских пряников. Даже колокольной сюиты никакой не исполнили - боялись лишний раз трогать опасный новгородский вечевой колокол, который смиренно покрывался зеленью среди проверенных колоколов кремлевского оркестра...
Что нам теперь делать? Главу мы начинали про Горбатого, при нем закончилось Иго, а часть третья нашего повествования под названием "Иго" осталась далеко позади. Но переименовать ее нельзя. Переименование уже написанного документа в нашей стране может выйти боком. Посовещавшись, мы решили оставить все как есть. То есть, Горбатого кончать своим чередом, про Иго - забыть. Писец подсунул нам образец проклятой грамоты, и я заставил его и Историка подписаться, что впредь они меня не осудят, если конец очередной части не будет попадать в год начала следующей. А я обязался не кривиться и не щуриться при прочтении их цитат. Историк был рад и такому примирению, а Писцу я вернул карточки для "балды" - в благодарность за заслуги перед русской словесностью...
Теперь, значитца, Горбатый. Он без Ига не скучал.
У неспокойных братьев умерла мать, бывшая великая княгиня - вдова Темного. "Она очень умиротворяюще действовала на Иоанна", - уверял Историк.
- Ничего себе - смирительница! - подумал я, но виду не подал: мне пришла мысль, что Историк прав. Старая карга переводила стрелки на Новгород и другие княжества, чтобы Горбатый не загрыз своего младшего брата - ее любимого сына Андрюшу Большого. Теперь маменьки не было, и жизнь родственников стала подвергаться большой опасности. К Андрею Большому прибежал боярин Образец и стал уговаривать Андрея бежать: в коридорах власти о нем говорили как о покойнике. Андрей кинулся к Ивану Патрикееву крупному думскому авторитету. Патрикеев шарахнулся от призрака, перекрестясь. Тогда Андрей пошел прямо к Горбатому и спросил, что да почему. В ответ услышал речь совсем в духе папы Темного.
- Клянуся небом и землею и Богом сильным, творцом всея твари, что у меня и в мыслях не бывало ничего такого! - божился честный Иоанн и даже стал разыскивать разносчиков нелепого слуха. Изловили шутника Мунта Татищева, устроили ему торговую казнь, это когда на базаре тебя начинают как бы казнить, кричат, бьют в барабаны, пробуют топор на черном петухе, а потом вдруг из толпы выскакивает зачуханный дьячок и зачитывает помилование: ссылку, конфискацию имущества, отсечение правой руки и прочие нестрашные наказания. Иоанн хотел еще Татищеву язык отрезать, да митрополит зачем-то отговорил его.
Клятву Богом, творцом всея твари, пришлось в муках терпеть целых два года. Но в 1491 году нашелся повод, - Андрей не пошел защищать братский Крым от какой-то мелкой орды. Через полгода Андрей по делам заехал в Москву и был принят очень по-доброму. Выпили, закусили с дорожки. Утром Горбатый позвал Большого брата опохмеляться. Андрей поспешил ударить князю челом за угощение. Брат ждал его в комнате, которую все домочадцы называли "западней". Пока братья лобызались да улыбались, бояр Андрея перехватали и рассадили по одиночкам. К самому Андрею вошла толпа московских бояр с "плачем великим": "Ох, государь! Пойман ты Богом да государем великим князем Иваном Васильевичем всея Руси, братом твоим старшим". Стал Андрей думать, при чем тут "творец всея твари", а в это время его сыновей ловили в Угличе и в кандалах сажали в Переяславскую тюрьму. Дочерей "не тронули". Хотел я уточнить у Историка, как это: совсем не тронули или не тронули посадить в тюрьму, но постеснялся.
Андрей умер в застенке через три года. Иоанн показательно каялся, плакал, лил слезы. Попам было велено разговаривать с ним строго и какое-то время "не прощать".
На возмущение Историка, с чего это я плету? - пришлось предъявить свидетельство, что сыновья замученного остались в кандалах. Остались ли нетронутыми дочери, современной медицине неизвестно. Историк отстал.
Тут стали подозрительно часто умирать удельные князья, причем как раз в процессе переговоров об обмене, передаче, наследовании уделов. С перепугу все живые начали величать Горбатого Государем.
Отдельной строкой в Истории наших мрачных времен видна повесть о сватовстве и втором браке Горбатого. Первая, не вполне любимая жена его, Мария, умерла по обычной причине - ни с того, ни с сего. Тело ее за два дня лежания и отпевания распухло в несколько раз, поднялось, как на дрожжах, порвало все покровы. Стали болтать, что тут не без яда. Но следствие обнаружило, что на самом деле виновато колдовство: придворная дама Полуехтова тайком носила пояс покойницы ворожее для каких-то темных наговоров...
Вы уже приготовились захватывать лучшие места у Лобного места? Зря. Кина не будет. Государь по-своему покарал колдунов: "Несколько лет не велю пускать Полуехтову и ее мужа к себе на глаза!". Жесток, но и милостив Горбатый!
Да. Ну, надо ж было теперь и жениться. По-настоящему.
О таких делах князья всегда советовались с церковными начальниками, сверялись, что грешно, а что не грешно. Стал совет держать и Горбатый. И вот как нам увиделся этот марьяжный совет.
В думской палате сидят на лавках бояре, митрополит со своими заместителями, мать жениха - будущая свекровь (она тогда еще жива была). Бояре, набычившись, трудно считают варианты сватовства. Те, у кого есть подходящие дочери, заметно волнуются и суетятся. Но до смотрин дело не доходит, потому что из канцелярии приносят иностранное письмо. Пишет греческий митрополит Виссарион, перебежавший из занятого турками Константинополя в кардиналы при Римском Папе (наши черные хмурятся, подкатывают глаза, делают губы бантиком). Передает Виссарион предложение Папы Павла II: "А не жениться ли великому князю московскому на принцессе Софии?". Эта София - племянница последнего Византийского Императора Константина Палеолога, павшего на стенах священного города. Она - начинают врать Папа и Виссарион - уже отказала двум крупным европейским женихам из-за их католичества. А вам, православным, она будет в самый раз.
В думе поднимается шум. Бояре кричат, что у этой принцессы приданого вша на аркане. Попы попроще клянутся, что точно слышали, будто София не вылазит из католических костелов, соборов и что там у них еще. Мама князя согласна на любую невестку, лишь бы девочка была послушная и ласковая, кстати, а пусть-ка Папа пришлет ее портретик.
Митрополит Филипп прекращает базар четкой, продуманной речью. Аргументы у него железные.
1. Ты, государь, грешен. Ой, как грешен, сам знаешь. Но у Бога ни одна тварь не остается без надежды на спасение. Вижу путь спасения и для тебя.
2. Путь этот лежит через женитьбу на царевне греческой, наследнице Императоров Византийских. Девка эта - единственная труба, через которую последняя кровь православных Императоров может потечь дальше.
3. Что она сейчас под католиками - беда не велика. Они думают через нее тут командовать, смущать православных. Обойдутся. Мы тут с ней чего захотим, то и сделаем. В наших-то лесах.
4. Зато теперь твои дети, государь, получатся внуками Императора Византийского. Москва станет Третьим Римом, если Константинополь считать вторым.
