Наталия Нарочницкая - Русский код развития
Но климат меняется и в Западной Европе. Меняется он, конечно, периодами. Не один серьезный метеоролог все же не говорит о том, что у нас через 50 лет будет тут совсем. Будут цвести розы в январе, как в Италии, а там покроется все ледниками. Хотя да, меняется. Это лето в Москве гораздо жарче и теплее, чем в Париже. Это точно.
А. Оганесян: - Интересно. Хорошо. Часть говорит, что будет похолодание.
Н. Нарочницкая: - У них дома зимой будет все равно холодно. Они привыкли на этом экономить. Помните, как кончается «Идиот» Достоевского? Генеральша Епанчина, побыв в Европе, приехала домой, в Европе ей очень не понравилось. Она говорит: «Сидят там, в своих нетоплен-ных жилищах, как крысы в подвале. Хлеба испечь не умеют». Хлеб, действительно, наш. Я иногда с собой вожу туда на неделю «чернушку» «Бородинского».
А. Оганесян: - И хлеб отечества нам сладок и приятен, да? Если переделать.
Из Калининграда вопрос. Наш форпост, прямо на границе с Европой. «Наталья Алексеевна, как бы вы это объяснили? Если в Европе для России всегда ближе всех были Франция и Германия, почему же именно с ними мы вели две отечественные войны? Неужели никто из политологов не помнит знаменитой фразы: «Ось - Россия, Германия и Франция - ночной кошмар для англосаксов». В Лондоне-то это хорошо усвоили и потому уже несколько веков натравливают Париж и Берлин на Москву. Может, пора это прекращать?». А, какой напор конспирологии?! Но здесь какое-то зерно есть.
Н. Нарочницкая: - Здесь, конечно, есть и зерно. Потому что Данилевский, автор книги «Россия и Европа», и Семенов-Тян-Шанский, русский политический географ уже начала ХХ века, упоминают, что если бы Наполеон не полез на Россию по наущению своей давней соперницы Англии - я запомнила эту фразу - то он, может быть, и все Средиземное море в кольцо взял бы и удержал бы в зоне своего влияния. А тут пришлось кончить дело входом казаков в Париж. Понимаете?
С Францией, на самом деле, нас связывает союзничество в двух мировых войнах ХХ столетия. Это действительно трогательные картины. И чем постыднее вела себя французская элита в последней Второй мировой войне, которая для нас Великая Отечественная война, тем дороже и выше подвиг героев «Сопротивления», хоть их было, на самом деле, не очень много. И подвиг эскадрильи «Нормандия-Неман» (Normandie-Niеmen), и деголлевской Франции.
Но, на самом деле, если посмотреть два века, XVIII и XIX, несмотря на переписку Екатерины с Вольтером, Дидро и так далее, отношения были очень и очень неважненькие. Не любил Россию и Людовиг XVI. Наполеон вообще полез на Россию, так сказать, пытался ее завоевать, мы знаем это. Правда, вспомните, нашествие французов не оставило в сознании русских какого-то кошмарного впечатления, потому что они вели себя нормально. Ну, помародерствовали немножко. А где же солдаты не мародерствуют? Кто же, проходя, не забирает гусей и свиней из хлевов?
Но посмотрите: «Гусарская баллада», одно из дивных произведений нашего кинематографа, до сих пор идет раз в году. Там же и французы, и русские выведены с одинаковым юмором, с одинаковым уважением к достоинству. Среди тех и других есть люди благородные, выполняющие свою присягу и так далее.
А. Оганесян: - Даже в Крымскую войну, когда через линию обороны офицеры пересылали визитные карточки. Это было очень куртуазно, благородно. Еще, кстати, последняя, по-моему, благородная джентльменская война по отношению к раненым, я имею в виду.
Н. Нарочницкая: - Вы совершенно правы. Это ж при тиранах было, при монархах, а у нас же демократия, которая сняла все. Вон Гуантанамо - апофеоз демократии в тюрьмах США. Вы можете представить себе пленных русских, даже не офицеров, а солдат, то есть христиан, во французской армии, над которыми издевались бы французские христиане, католики в то время? А сейчас демократы могут.
Но Германия - это тоже такая любовь-ненависть. С одной стороны - какая-то ревность, с другой стороны -взаимодействие немцев и русских в Европе больше, чем наши войны. Просто последняя война была ужасная. Но на самом деле кошмар для туманного Альбиона, для Англии, - это именно modus vivendi, и сотрудничество, и такая геополитическая ось Германия-Россия, потому что тогда англосаксам делать нечего. Штаб-квартиру атлантического сообщества на Азорских островах пришлось бы делать. И потому они за этим бдительно следят.
Я помню, я много работала по геополитике Первой мировой войны. И перед Второй мировой войной Англия. она не готовила к этому, конечно, но она была заинтересована именно в том, чтоб между Россией и Германией не появилось взаимопонимания, потому что этот союз двух континентальных - такая сильная ось. Отсюда ведь и теория, что ярус несамостоятельных мелких государств должен разделять тевтонов и русских, от Балтики до Черного моря, и нужно их обязательно втянуть в международные организации, где бы главенствовали англосаксы, - вот вам и НАТО.
А. Оганесян: - Спасибо. Вопрос опять же об отношениях Россия-Европа. Другой наш известный соотечественник и ученый Менделеев, по-моему, в «Заветных мыслях» говорил о том, что Россия могла бы играть роль примирителя, примиряющего Европу с Азией. Мы коснулись этой темы. Вы согласны с такой постановкой вопроса? У Менделеева это обосновывалось, в частности, тем, что Россия более склонна к диалогу с другими цивилизациями, нациями.
Н. Нарочницкая: - Конечно, согласна.
А. Оганесян: - А может ли Европа это понять и воспринять? Мы это понимаем. И, наверное, Менделеев был прав - согласимся с ним. А понимает ли Европа, что Россия такую роль может играть?
Н. Нарочницкая: - Тут Европа, как говорил Пушкин, все также в отношении России «столь же невежественна, как и неблагодарна». Это он пишет о том, что монголы побоялись оставить за спиной обескровленную Русь и откатились на степи своего Востока. Издыхающая Россия спасла нарождающуюся просвещением Европу, но Европа в отношении России «все столь же невежественна, как неблагодарна». Они этого не хотят понять.
Россия от Буга до Тихого океана через относительно веротерпимое и уважительное отношение к другим, к иному конфессиональному ядру, соединила в себе плавно все цивилизации до пантеистических систем Востока (мусульмане и так далее). И сумела найти этот modus vivendi. В русской армии служили и мусульмане, католики.
А. Оганесян: - Да, и очень верно служили. Крымские части крымских татар.
Н. Нарочницкая: - Этот опыт, к сожалению, мы не изучаем. И только сейчас о том начинаем задумываться. Западная Европа построила свой рай на земле (который, правда, сейчас трещит по всем швам, но, тем не менее), но так и не избавилась от чувства неуверенности перед нашей огромностью, перед нашей какой-то непредсказуемостью, перед тем, что все, что мы даже у них заимствуем, перерабатываем до неузнаваемости. Она всегда боится и дивится тому, что мы умеем восстанавливаться после невиданных катастроф, когда другие бы не поднялись. Она удивляется вечному самостоятельному поиску смысла исторического бытия.
И постоянное чувство ревности. Я это чувствую, хотя Россия никому не угрожает. Наоборот, мы всегда по-прежнему - и во времена Горбачева, и во времена большевиков, и во времена царей с распростертыми объятиями как православная культура, - готовы ответить на любой искренний шаг. Мы уважаем инакость других. Это отличает нас от Западной Европы. Мы изначально, с дружины киевского князя, которая, как пишет Ключевский, была настоящим интернационалом, привыкали жить, строго защищая свое православие, даже не думая его чем-то коррумпировать, в одном государстве рядом с людьми с другой картиной мира.
Мы это умеем. Поэтому мы, Россия, на самом деле, это модель мира, где есть все - архаика и высота культуры, средневековая бедность и богатство XXI века, высоты культуры и бескультурье, вечная мерзлота и пустыня. Мы одновременно живем в XIX, XX и XXI веках. И наш опыт - и бремя, но и огромная способность к выживанию, во что я верю!
Радио «Голос России»,
12.08.2011
Международное право рушится на глазах
Наталья Нарочницкая о событиях 11 сентября 2001 года
Я помню, что известия о событиях 11 сентября 2001 года застали меня в Южно-Сахалинске, куда я приезжала на очень интересные слушания по Курильским островам, которые организовывал погибший позднее губернатор Сахалинской области Игорь Фархутдинов. Увидев в гостинице по телевизору фрагменты трагедии, я даже не поняла, что это документальные кадры: казалось, что показывают какой-то фильм, настолько трудно было в такое поверить. Однако почти сразу, как человек, все-таки разбирающийся в хитросплетениях мировой политики, я поняла, что за этим будут самые широкие последствия. У меня не было иллюзий, что США будут просто оплакивать свои жертвы...
