Феликс ШАБУЛЬДО - Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского
В связи с этим московское правительство предпринимает дипломатические шаги, направленные на укрепление союзнических связей и разработку программы совместной борьбы против мамаевой Орды. Важное место среди них занимает состоявшийся в ноябре 1374 г. общекняжеский съезд в Переяславле-Залесском, о котором Троицкая и Рогожская летописи сообщают так: "Бяше съезд велик в Переяславли, отовсюду съехашася князи и бояре и бысть радость велика во граде Переяславле".[479] Поводом для созыва съезда, как отметил летописец, послужило рождение 26 ноября 1374 г. второго сына московского князя, Юрия, но истинная его причина оказалась скрытой. Мало сведений сообщается и о его представительстве. Известно только, что в Переяславле в то время, кроме прочих, находился Дмитрий Нижегородский "с своею братиею и со княгинею и с дђтми, и с бояре, и с слугами", а также митрополит Алексей и игумен Сергий Радонежский.[480] Отсутствовал на съезде тверской князь, к тому времени вновь ставший недругом Москвы.[481] Летописи не содержат никаких известий о месте пребывания Киприана в то время. Возможно, его тогда уже не было на Руси. Примечательно, однако, что крестил новорожденного Сергий Радонежский, как показали дальнейшие события, единомышленник и верный приверженец Киприана, тесно связанный с Константинополем. Летописи отмечают его влияние при великокняжеском дворе и разных кругах духовных и светских феодалов, начиная именно с 1373–1374 гг.
В советской историографии давно признано, что общекняжеский съезд в Переяславле-Залесском знаменовал важную политическую веху в истории Северо-Восточной Руси.[482] Думается, однако, что значение этого съезда было гораздо большим, и он оказал существенное влияние на консолидацию антиордынских сил большинства княжеств Руси, в том числе и находившихся в зависимости от Литвы. Отражая ход последующих событий, источники указывают на причастность определенных феодальных кругов восточнославянских земель Великого княжества Литовского к объединительной и антиордынской политике Москвы, характеризуя одновременно их как противников попыток литовских великих князей укрепить власть над этими землями с помощью государственных уз. Примечательно, что поворот в политике большинства деятелей, возглавляющих эти круги, произошел именно в середине 70-х гг. XIV в., что позволяет связать его с программой антиордынских действий, принятой съездом в Переяславле, и приблизительно очертить круг ее приверженцев. К нему, видимо, принадлежал киевский князь Владимир Ольгердович, стремившийся, как и другие правители княжеств Юго-Западной Руси, к полной ликвидации зависимости своих владе- /111/ ний от Орды и, кроме того, в качестве владетеля Киева, второго религиозного центра Руси, представлявший особый интерес для Киприана в связи с его миссией.
Непосредственное отношение к съезду в Переяславле имел, вероятно, и чернигово-северский князь Дмитрий Ольгердович, еще в 1372 г. выступавший с титулом князя брянского, но лишившийся его к 1375 г., когда летописи называют князем брянским Романа Михайловича, сторонника Москвы.[483] Зафиксированная перемена в титуле, очевидно, отражала изменения во владельческих правах на Брянск обоих князей, которые могли произойти, как представляется, с ведома Дмитрия Ольгердовича на общекняжеском съезде в Переяславле. События, развернувшиеся зимой 1378/79 г., частично подтверждают такое предположение, свидетельствуя, что к тому времени Дмитрий Ольгердович Брянском уже не владел.[484] Возможно также, что интересы Кориатовичей в какой-то мере представлял на съезде их брат Дмитрий Михайлович Боброк Волынский, служивший уже тогда воеводой у московского великого князя.
На причастность полоцкого князя Андрея Ольгердовича к съезду в Переяславле и принятой им программе указывает опала, которой он подвергся со стороны великого князя литовского Ольгерда незадолго до кончины последнего (1377). Так, передавая в 1387 г. Полоцк Скиргайлу, Владислав-Ягайло ссылается на то, что этот город "…еще отець ему (т. е. Скиргайлу. – Авт.) оуделил".[485] Намерение ото- брать Полоцк у Андрея Ольгердовича и передать его Скиргайлу могло возникнуть у Ольгерда, вероятнее всего, после 1372 г., ибо еще весной того года Андрей Ольгердович выступает как активный проводник антимосковской политики своего отца, участвуя вместе с Кейстутом, Витовтом Кейстутовичем и Дмитрием Друцким в походе войск Михаила Тверского на владения московского великого князя. 7 апреля 1372 г. отряды литовских князей подошли к Переяславлю-Залесскому, сожгли его посад и разорили окрестные села,[486] после чего соединились с тверской ратью и совместными усилиями заставили кашинского князя Василия Михайловича, сторонника Москвы, признать себя вассалом Михаила Тверского.[487] Примечательно, однако, что, по свидетельству тверских летописных источников, Андрей Полоцкий и Дмитрий Друцкий на обратном пути "мимо Тверь идучи, много пакости учиниша" во владениях своего союзника.[488] Возможно, политические позиции Андрея Полоцкого в московско-тверском конфликте определились еще ранее, в 1368 г., когда он, до похода войск Ольгерда на Москву, совершил нападение на две волости – Хорвач и Родню, отчинные владения Михаила Тверского.[489] /112/
К съезду в Переяславле оказались причастными правители зависимых от власти Ольгерда Смоленского и верховских княжеств – Новосильского, Тарусского и Оболенского, военные отряды которых в следующем году приняли участие в походе союзных Москве войск на Тверь. В их числе летописи называют и рать брянского князя Романа Михайловича. [490]
Таким образом, состоявшийся в конце ноября 1374 г. в Переяславле-Залесском съезд феодальной знати явился важной вехой на пути политического объединения княжеств Руси вокруг Москвы и активизации их борьбы за свержение ордынского ига и одновременно положил начало более тесному сотрудничеству феодалов восточнославянских, в том числе подвластных Литве, земель во имя достижения их общих внешнеполитических целей. В этом смысле съезд стал реальным воплощением давних стремлений населения этих земель к единству и совместному выступлению против Орды, а также отпору экспансии литовских феодалов.
По-видимому, в прямой связи с принятой в Переяславле программой антиордынских действий следует рассматривать упомянутый в ряде летописей под 1374 г. военный поход в пределы владений мамаевой Орды. Под этим годом Рогожский летописец, например, сообщает: "Того же лђта въсенинђ ходили Литва на Татарове на Темеря, и бышет[ь] межи их бои".[491] Б. Н. Флоря сопоставил это сообщение со следующей записью в "Летописце великих князей литовских" о подольском князе Юрии Кориатовиче: "а князя Юрья Волохове (т. е. бояре Молдавского княжества. – Авт.) взяли его собе воеводою и тамо его окормили (отравили. – Авт.)".[492] Его подход к освещению событий 1374 г. в Юго-Западной Руси позволяет установить существовавшую между ними причинно-следственную связь и определить их место в политической жизни стран Восточной Европы в середине 70-х гг. XIV в. Летописной записи о Юрии Кориатовиче соответствует выданная им 3 июня 1374 г. в Берладе в качестве "литовского князя" и "воеводы, господаря земли Молдавской" грамота, относительно подлинности которой, правда, высказывались определенные и до конца все еще неразвеянные сомнения. Этой грамотой Юрий Кориатович за "хрблии подвизи ис татары у села зовомое Влдичи на Днестр" жаловал наместника в Белгороде Якшу Литавора селом Зубровцы.[493] Следовательно, и в ней деятельность этого Кориатовича в Нижнем Поднестровье связывается с активизацией борьбы против ордынцев. Возможно, что именно упомянутое в грамоте сражение повлекло за собой поход войск других княжеств Юго-Западной Руси "на Темеря" осенью того же года. О направлении похода и его результатах летописи, однако, ничего не сообщают. Можно предположить, что подобно походу войск Ольгерда /113/ в 1362 г. он имел своей целью разгром какой-то из западных орд во главе с князем Темерем (Темирязем). Под 1408 г. Никоновский свод отмечает среди немногих ордынских князей, сопровождавших Едигея в его походе на Москву, "Обрягима Темирязева сына".[494] Если это совпадение имен не случайность, то в "Темере" следует видеть представителя высших слоев золотоордынской знати, пытавшихся сдержать наступление княжества Юго-Западной Руси на подвластную ей территорию в западной части Северного Причерноморья.
Правители Орды и Великого княжества Литовского приложили свои усилия, чтобы расколоть и ослабить коалицию княжеств во главе с Москвой. Так, Ольгерду удалось предотвратить наметившийся распад своего государства и на какое-то время нейтрализовать в подвластных ему восточнославянских землях союзников московского великого князя. Под угрозой лишения своих владений оказался полоцкий князь Андрей Ольгердович, что, по-видимому, заставило его отказаться от активной политической деятельности на востоке до самой кончины Ольгерда. Большого дипломатического успеха добился правитель Литвы в сфере церковно-политических отношений: 2 декабря 1375 г. Киприан был поставлен в киевские митрополиты, но с правом принять на себя полномочия митрополита "всея Руси" после смерти Алексея. Поставление Киприана свершилось по настоянию Ольгерда и подвластных ему князей как вынужденная мера со стороны патриарха и с целью предотвратить окончательный раскол митрополии на Руси.[495] Оказалась нарушенной и политическая связь Подольского и Молдавского княжеств: в конце 1374 г. – начале 1375 г. был отравлен Юрий Кориатович. В свою очередь, Мамай прибегнул к испытанному средству ордынской дипломатии, предоставив ярлык на Владимирское великое княжение Михаилу Тверскому, который еще в марте 1375 г. отправил своих послов в Орду, а сам "поехал в Литву", чтобы еще раз заручиться поддержкой Ольгерда.[496]
