Джеймс Миченер - Гавайи: Миссионеры
Наконец, когда кита разделали до голого скелета и намеревались уже выбросить остатки акулам, все тот же чернокожий матрос забрался на хвост кашалота и сноровисто нарезал с дюжину огромных стейков.
– Отхвати кусочек печенки! – крикнул ему кто-то, но в этот момент матрос почувствовал, что соскальзывает туда, где щелкают жадные челюсти акул, и оставил свое занятие. Он уцепился за линь, и, раскачавшись, мгновенно очутился на платформе. Последним ударом ножа, больше напоминающего турецкий ятаган, один из матросов перерубил веревку, удерживающую лопасть хвоста, и разделанная туша отправилась к акулам.
После этого голову гиганта рассекли на три части и втащили на борт, где полуобнаженные матросы вычерпали из неё более двух дюжин бочек драгоценного спермацета, который позже будет переработан в свечи или использован в косметической промышленности.
При наступлении сумерек опустошенные части головы исполина были выброшены в море, где ещё двенадцать часов назад они содержали крошечный мозг и управляли телом голиафа, помогая ему справляться с волнами. И только тогда капитан Хоксуорт воскликнул:
– Бог был щедр и милостив к нам, и мы смогли на время отложить свои молитвы. Но теперь котлы могут работать и без нас, а мы будем молиться.
Он собрал всю команду на скользкой от китового жира палубе, но Эбнер Хейл наотрез отказался участвовать в службе, поэтому Джону Уипплу пришлось взять на себя молитвы и пение гимнов и прочитать импровизированную проповедь, на которую его вдохновила морская охота. Для этого он использовал строки из псалма: "Как многочисленны дела Твои, Господи! Земля полна произведений Твоих. Это море – великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими. Там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем. Да будет Господу слава во веки!"
В заключительной части проповеди голос Джона стал почти смиренным:
– Из беспокойной пучины Господь поднял левиафана. Из безграничного океана он приносит для нас свои богатства. Но из океана человеческого он обеспечивает нас богатствами не сметными, поскольку левиафан человеческого духа неизмеримо больше, и богатство его считается не бочками спермацета. Оно исчисляется любовью, благочестием и верой. Так пусть же мы, все те, кто сумел справиться с этим громадным китом, захватим в своей жизни ещё более гигантского левиафана человеческого взаимопонимания.
Было заметно, что капитана Хоксуорта взволновала эта проповедь, и он прокричал:
– Кок! Приготовь нам хорошей еды! Мы должны отпраздновать столь замечательное событие.
– Но нам необходимо возвратиться на "Фетиду", – осторожно предупредил его Эбнер.
– Да забудьте вы о "Фетиде"! – прогремел капитан. – Сегодня выспитесь здесь. – С этими словами он провел миссионеров в ту часть корабля, где находилось его жилище. Едва попав туда, молодые священники буквально остолбенели. Каюта оказалась весьма просторной, на столе была разостлана чистая зеленая скатерть. Комната для отдыха капитана также представляла собой большое помещение, отделанное красным деревом. Повсюду были расставлены всевозможные поделки из китовой кости. В спальном помещении располагалась огромнейшая кровать, застеленная свежим бельем и подвешенная на карданах, так что если даже "Карфагенянину" приходилось встретиться со штормом, капитана это никоим образом не должно было волновать. К стене был приделан книжный шкаф, в котором преобладали книги по географии, истории, литература об океанах, а также имелось несколько томиков поэзии. Одним словом, в сравнении со скромной и даже скудной "Фетидой", это судно можно было назвать образцом роскоши.
Еда тоже оказалась достойной этого судна. Капитан Хоксуорт пояснил, говоря низким приятным голосом, словно пронизывающим всю каюту неким магнетизмом:
– Для того чтобы добывать китов, нужно много работать и отчаянно сражаться. Мы никогда не выберем того, что находится на втором месте, поэтому и еда у нас всегда должна быть только первосортной. Это очень счастливый корабль. Кстати, преподобный Уиппл, когда это плавание закончится, мне уже будут принадлежать две трети "Карфагенянина", а к концу следующего рейса судно полностью перейдет ко мне.
– У вас тут просто замечательно, – искренне похвалил каюту Уиппл.
– Красное дерево я достал в Маниле. Понимаете, в следующий раз меня в плавании будет сопровождать супруга. – Он неловко усмехнулся и пояснил: Если кэп берет с собой жену, некоторые моряки из команды начинают называть такое судно "Куриный фрегат", а есть и такие, кто ни за что не взойдет на борт "Куриного фрегата". Но попадаются и те, кому это даже нравится. Считается, что в этом случае проблемы питания и медицинской помощи решаются куда лучше.
– Скажите, а жены капитанов страдают от морской болезни? – поинтересовался Уиппл.
– Если только в самом начале путешествия, да и то чуть-чуть, отозвался Хоксуорт. – Правда, на таких больших судах, как это, женщины очень быстро приходят в себя и полностью излечиваются.
– Хотелось бы мне видеть Аманду и Иерушу в роли жен капитанов, – расхохотался Уиппл.
– Вы сказали "Иеруша" ? – насторожился капитан.
– Да, я имел в виду Иерушу Хейл, супругу Эбнера.
– Великолепно! – обрадовался чему-то капитан. – Я ведь тоже женюсь на Иеруше. – Он схватил Эбнера за маленькую ладонь. – Ваша жена откуда родом, преподобный Хейл?
– Из Уолпола, штат Нью-Гемпшир, – сухо ответил Эбнер. Ему было неприятно произносить имя супруги в каюте этого грубого нечестивца.
– Как вы сказали? Из Уолпола?
– Да.
Огромный Рафер Хоксуорт вскочил со стула, лягнул его ногой, отбросив подальше и схватил Эбнера за воротник.
– Не хотите ли вы сказать, что Иеруша Бромли находится на борту вашего брига? – угрожающе заревел он.
– Да, – так же ровно и спокойно ответил ему Эбнер.
– О Всемогущий Господи! – завопил Хоксуорт, швыряя Эбнера на стул. Андерсон! Немедленно спустите для меня лодку!
Ярость овладела капитаном, по его лицу поплыли грозовые тучи. Он схватил свою шапочку, натянул её на затылок и в один миг покинул помещение. Уиппл и Хейл попытались вернуть его, но он одним движением руки отпихнул их назад в каюту.
– А вы ждите здесь! – гремел капитан. – Мистер Уилсон! – позвал он своего помощника. – Если эти двое попробуют выйти из моей каюты, я разрешаю вам пристрелить обоих. – Через мгновение он уже оказался в море, подгоняя своих гребцов, чтобы по возможности быстрее попасть на бриг "Фетида".
Как только Хоксуорт, не дожидаясь, пока подадут трап, самостоятельно взобрался на борт корабля, к нему сразу же обратился Джандерс:
– А где же миссионеры?
Но Хоксуорт – мрачный, как самая темная ночь, лишь прорычал:
– К черту ваших миссионеров! Где Иеруша Бромли? – И он пулей бросился вниз, в зловонную каюту, не переставая кричать: – Иеруша! Иеруша! – Найдя её сидящей за общим столом, он сгреб всех остальных миссионеров в охапку и заорал: – Вон отсюда! – Когда же священники и их жены посчитали благоразумным удалиться, капитан взял ладони Иеруши в свои и спросил её: Неужели то, что они мне рассказали – правда?
Иеруша, вся светящаяся от сознания того, что её не только оставили все недуги, но и от ожидания рождения будущего ребёнка, отпрянула от этого буяна, который пытался ухаживать за ней четыре года назад. Заметив, что женщина не слишком обрадовалась его появлению, Рафер изо всех сил ударил своим мощным кулаком по столу и выкрикнул:
– Боже Всемогущий, что же ты натворила?
– Я всего лишь вышла замуж, – абсолютно спокойно ответила Иеруша, не теряя собственного достоинства.
– За этого червя? За этого несчастного святошу?
– За великолепного и понимающего человека, – продолжала миссис Хейл, осторожно подбираясь к той части стены, которая разделяла две каюты.
– Вот этот проклятый тщедушный…
– Рафер, я прошу вас не богохульствовать и не ругаться.
– Да я готов обругать весь этот поганенький вонючий корабль, но не позволю тебе…
– Рафер, вы не давали о себе знать слишком долгое время. К тому же, вы никогда не говорили, что намерены жениться на мне.
– Никогда не говорил? – зарычал капитан, перепрыгивая через опрокинутый стул, чтобы подобраться поближе к женщине. – Я же писал тебе из Кантона. Потом из Орегона. Потом из Гонолулу. И сообщал, что, как только я прибуду в Нью-Бедфорд, мы обязательно поженимся, и ты будешь плавать вместе со мной на моем собственном судне. Очень скоро этот корабль перейдет ко мне, Иеруша, и мы будем плавать на нем вместе.
– Рафер, я вышла замуж за священника. А ваши письма я не получала.
– Нет, не может этого быть! – бушевал Хоксуорт. – Ты же любишь только меня, и тебе это самой прекрасно известно. – Он привлек к себе хрупкую женщину и начал осыпать поцелуями её лицо. – Я не могу отпустить тебя!
