Вячеслав Меньшиков - Ржев – Сталинград. Скрытый гамбит маршала Сталина
Цель задуманного состояла в том, чтобы через эту псевдоорганизацию получать данные о разведывательной сети немцев в советском тылу и обезвреживать ее агентов. Происхождение названия как самой организации антисоветчиков, так и всей будущей операции чекистов было связано с тем, что в московском Новодевичьем монастыре в некоторых корпусах, бывших ранее кельями монахинь, погребами и др., жили эти «прежние люди», их поселил сюда в свое время Наркомпросом времен А. В. Луначарского.
После революции все монастырские здания были национализированы, частично превращены в музей, частично предоставлены под квартиры персональных пенсионеров, деятельность которых так или иначе касалась органов Наркомата просвещения. Под флагом «потомков Лермонтова» (скорее, дальних родственников поэта) здесь поселились даже наследники графа Шереметьева. Нашли приют разные чины императорского двора и другие бывшие аристократы.
Но среди этих людей были и творческие личности. Такие, например, как переехавший в Москву из города Горького, тогда еще Нижнего Новгорода, разбитый параличом поэт Борис Александрович Садовский, больше известный как Садовскбй. Здесь он в 1927 году, «спасаясь» от возможного ареста в Нижнем Новгороде, обрел себе покойное прибежище, познакомился с бывшей фрейлиной императрицы Александры Федоровны Надеждой Ивановной Воскобойниковой и женился на ней. [1]
Однако, как показали дальнейшие события, вышеназванный Глебов в планируемой операции в конечном итоге особой активности не проявлял, оказавшись просто ее «зиц-председателем». Так сказать, особой, приближенной к отцу-императору. Основным же действующим лицом, по-военному – «начальником штаба», несмотря на свою инвалидность, стал совсем другой человек – поэт Борис Садовской. Он также жил на территории Новодевичьего монастыря, почти в самом центре Москвы, и мечтал стать в нужное время «освободителем» места для будущего русского царя от большевиков. Правда, если на это согласятся немцы. Вот что, например, он сочинил после 22 июня 1941 года:
Христос Воскрес! Спешите, братья!Из мглы кровавой октябряМы простираем к вам объятья,Зовем свободу, ждем царя!..Да сгинет шайка негодяев,Кем опозорена Москва,Кто насучил, как попугаев,Твердить дурацкие слова!.. [2]
Планируя будущую операцию в январе 1942 года, начальники 3-го и 4-го управлений НКВД Николай Горлинский и Павел Судоплатов докладывали Богдану Кобулову, заместителю наркома внутренних дел СССР: «В 1933 году органами НКВД была вскрыта и ликвидирована монархическая группа молодежи, объединившаяся вокруг Садовского. Он сам арестован не был. Ликвидированная группа уже тогда ориентировалась на германский фашизм. Вторая группировка, созданная также этим поэтом, была ликвидирована в 1935 году, и, наконец, третья группа (Раздольского) была вскрыта СПУ НКВД СССР в начале 1941 года…» (Макаров В., Тюрин А. Поединок Лубянки с абвером. 2005. http://www.fsb.ruO/.)
Этот документ, по существу, стал базовым для создания легенды операции. Но в деле фигурировали и другие обстоятельства. Если внимательно вчитаться в архивные материалы, то возникает ощущение, что Бориса Садовского чекисты регулярно подставляли в качестве приманки для антисоветски настроенных жителей столицы. Три раза арестовывали людей из его окружения, а сам он оставался на свободе. И поэтому нет ничего удивительного в том, что именно этот поэт явился реальным руководителем организации «Престол». Установки Садовского сводились к следующему: «…сейчас ждать. Быть готовым. Во всем слушаться церкви, а как только падет Советская власть под ударами немцев, выступить с категорическим принятием немецкого руководства на первое время и начать исподволь агитацию за установление монархии». [3]
Вот почему в дальнейшей деятельности монархистов в «Престоле» многое сводилось к фигуре Бориса Александровича Садовского. А он был далеко не простым человеком.
ДОКУМЕНТ ИЗ АРХИВА
Из донесения спецагента «Старый»:
«Садовской – писатель, живет с женой в подвале Красной церкви Новодевичьего монастыря, в комнате, перегороженной занавеской, за которой находится его библиотека. Садовской при советской власти не опубликовал ни одного своего произведения. Все их складывал за занавеску. Получал пенсию Союза писателей за прошлые заслуги в надежде, что он будет писать и при новой власти.
Садовской ранее получал обеды из столовой Союза писателей, которыми делился с приживалками – монашками из секты “федоровок”. Когда Садовской перестал получать обеды, монашки ушли. Садовской парализован, глубокий инвалид, передвигается на коляске». [4]
Нужно пояснить, что агент «Старый» – Алексей Алексеевич Сидоров. Бывший дворянин, сын помещика, расстрелянного в 1919 году Харьковским губчека, профессор, доктор искусствоведческих наук, беспартийный, с органами ОГПУ-НКВД сотрудничал с 1928 года, характеризовался положительно. Полностью же разработкой Садовского занималось особое подразделение, состоявшее из группы сотрудников НКВД во главе с П. Судоплатовым.
Предлагалось использовать имя Садовского и его ближайшие антисоветские связи в следующих целях:
1. Создание канала, по которому можно было бы забрасывать советскую специальную агентуру в Германию.
2. Дезинформирование гитлеровцев о положении в СССР.
3. Выяснение круга вопросов, интересующих немцев в Советском Союзе.
Сообщалось, что для решения этих задач будут использованы проверенные агенты, в том числе «Гейне» (Демьянов). [5]
Поэтому генерал Судоплатов, его подчиненные Эйтингон и Маклярский в короткое время сумели «создать» в СССР некое подполье, якобы приветствующее победу немцев и желающее помочь им. Образцы для подражания были: блестящие операции «Синдикат-2» и «Трест», проведенные ВЧК-ОГПУ в 20-е годы. Наиболее яркой фигурой среди этих «монархистов», безусловно, был поэт Садовской. В СССР он как творческий человек не был широко известен, но в Германии издавались его поэмы, в том числе и та, в которой тот восхвалял немецкую армию. Из этих лиц с помощью агентуры и была в дальнейшем создана организация, получившее звучное имя – «Престол». Сама же операция контрразведчиков 4-го управления НКВД имела оперативное наименование «Монастырь», в основном из-за места жительства ее участников.
Борис Александрович Садовской родился в 1881 году в Нижнем Новгороде в семье инспектора Удельной конторы, смотрителя казенных лесов и угодий, принадлежавших Департаменту уделов. Выйдя в отставку, его отец занял пост председателя Нижегородской губернской архивной комиссии. Борис учился в Нижегородской гимназии, которую с трудом окончил – при всех его способностях систематические занятия ему не давались. С 1902 по 1911 год учился в Московском университете, где «…досуг для художественного труда и не дал стать ни вьючным животным, ни коптителем небес». [6]
В 1909 году вышел первый стихотворный сборник Б. Садовского «Позднее утро». Именно тогда поэт взял себе литературное имя, изменив окончание фамилии на «-ой» (в сочетании с имиджем Садовского, «реакционера» и «монархиста», это придавало его священнической по происхождению фамилии дворянский колорит). Он входил в круг символистов, был дружен со многими из них: Блоком, Белым, Брюсовым, Соловьевым и др. Оказавшись в их кругу, Садовской, однако, с ними не смешивался, держался особняком. Эту его особенность видели и ценили. Блок после домашнего пятичасового общения с ним 13 ноября 1912 года записал в дневнике: «…Борис Александрович Садовской – значительный, четкий, странный и несчастный». [7]
О себе же поэт-приживал из Новодевичьего монастыря писал с нескрываемым сарказмом, постоянно помня, как он в свое время сам в бесчисленных литературных кутежах «устроил» свою жизнь инвалида, заразившись сифилисом:
«Я пережиток прошлого, и такого прошлого, которое для нынешних людей неинтересно просто потому, что непонятно. Не нужен я. Что же мне делать?
1. Готовиться к вечной жизни, к загробному блаженству. Кое-что уже сделано. Расстался я, и думаю навеки, с Венерой и Вакхом. Исполняю все, что велит Православная церковь, – конечно, по мере времени и сил.
2. Читать днем книги из своей библиотеки, а вечером слушать по радио оперы и концерты.
3. Пить, печь и веселиться (Пить чай, печь хлеб, веселиться, созерцая прошлое).
Я – уволенный в отпуск труп. Мой гроб – моя комната». (См. Крапивин В. Борис Садовской. Уволенный в отпуск труп//Кентавр. 2004. № 6).
Однако в то время, когда люди бежали из голодающего Поволжья, он попал в Москву и по воле случая до конца своих дней поселился в Новодевичьем монастыре, отдав себя православию. Видимо, любая случайность – это знак свыше. У него не было особых иллюзий. Когда до него дошли вести о вскрытии большевиками гроба Гоголя, он записал в дневнике:
