Леонид Вишняцкий - Неандертальцы: история несостоявшегося человечества
Например, мустьерские слои приморских пещер Вэнгард и Горхэмс на Гибралтаре сохранили многочисленные свидетельства того, что жившие здесь неандертальцы активно эксплуатировали морские ресурсы. Кости морских животных (включая дельфинов), рыб и раковины моллюсков со следами, оставленными каменными орудиями, составляют значительную долю фаунистических остатков, встреченных в этих слоях[142]. Не пренебрегали моллюсками, а также черепахами и обитатели мустьерских стоянок, располагавшихся на берегах Апеннинского полуострова, в частности, уже упоминавшегося грота Мошерини[143]. Ещё более убедительны доказательства употребления людьми среднего палеолита в пищу черепах, полученные при раскопках пещеры Боломор в Валенсии (Испания). В слое IV этого памятника, относящемся к самому концу среднего плейстоцена, встречены обломки сотен панцирей и иных костей этих рептилий, несущих следы, оставленные каменными орудиями и даже человеческими зубами. Судя по всему, черепашье мясо перед поеданием
обычно запекали или готовили как-то ещё. Об этом говорит тот факт, что более половины костей обожжены, причём чаще и сильнее всего воздействию огня подвергалась наружная сторона панцирей, тогда как многие кости внутреннего скелета такого воздействия не испытали вообще[144]. Множество обожжённых костей черепах было обнаружено и в мустьерском слое грота Огзи-Кичик, находящегося на противоположном краю неандертальской ойкумены, в горах Тянь- Шаня[145]. Вполне возможно, что и эти находки тоже представляют собой кухонные отбросы.
Что касается остатков растительных продуктов, то они, в отличие от костей или раковин, в ископаемом состоянии обычно долго не сохраняются. Тем не менее, имеется немало фактов, свидетельствующих о том, что продукты эти не только входили в рацион неандертальцев, но и играли в нём важную роль.
Во-первых, как уже говорилось, наряде неандертальских стоянок были найдены вещи, представляющие собой, по мнению обнаруживших их исследователей, каменные тёрочники. Это плитки овальной или округлой формы, несущие следы износа, которые позволяют предполагать их использование для измельчения зёрен и волокон растений. Специальное изучение объектов такого рода не проводилось, и некоторые археологи даже уверены, что их вообще не существует[146], но, возможно, дело лишь в том, что мы просто пока не умеем их «видеть», идентифицировать, как это не раз бывало и с другими категориями древних артефактов.
Во-вторых, благодаря современным технологиям появилась возможность в буквальном смысле заглянуть в рот неандертальцам и неопровержимо доказать, что они употребляли в пищу дикорастущие семена задолго до так называемой неолитической революции, когда совершился переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству. В частности, анализ состава зубного налета (зубного камня) одного из среднепалеолитических обитателей грота Шанидар в Ираке показал присутствие фитолитов и зёрен крахмала, причём последние удалось идентифицировать как остатки травянисто-злаковых растений[147].
В-третьих, анализ характера микроизноса на неандертальских зубах — степени их абразии, количества, положения и распределения царапин и бороздок и т. д. — показал большую внутригрупповую вариабельность по этим признакам. Изученная выборка включала 21 зуб с нескольких среднепалеолитических памятников Европы. В одних случаях микроследы свидетельствуют об исключительной плотоядности, а в других о возрастании степени всеядности с включением в рацион больших количеств корнеплодов[148].
Наконец, в-четвёртых, иногда при раскопках стоянок среднего палеолита всё же удаётся обнаружить обугленные зёрна дикорастущих злаков и бобов, семена фруктов, скорлупу орехов и желудей. Особенно много, свыше четырёх тысяч, таких находок было сделано в мустьерских слоях пещеры Кебара в Израиле, служившей неандертальцам домом на протяжении большей части года (кроме, видимо, самых жарких месяцев в конце лета и начале осени). Обитатели Кебары особенно налегали на бобовые, богатые белками и к тому же созревающие весной, как раз в тот период, когда газели и лани, служившие главными объектами охоты, ещё только начинали нагуливать жирок[149]. Анализ фитолитов из культурного слоя расположенной неподалёку от Кебары пещеры Амуд тоже привёл к выводу, что её обитатели собирали и ели зёрна растений[150]. Аналогичное заключение было получено сходным путём и для грота Тор Фарадж в Иордании[151].
Вероятно, роль растительной пищи в рационе неандертальцев была неодинаковой в разные сезоны и в разных географических зонах, как это имеет место и у современных охотников-собирателей. По аналогии с последними можно предполагать, что в южных районах — в Западной Азии и на средиземноморском побережье Европы — роль эта была выше, чем на севере.
И всё же основу питания неандертальцев — по крайней мере, тех, что жили в Европе, а скорее, всех без исключения — составляли, безусловно, продукты животного происхождения. Добывали они их в основном посредством охоты. Правда, ещё десять лет назад многие исследователи сомневались в том, что неандертальцы были способны успешно охотиться на крупную дичь. Предполагалось, что мясо они добывали, главным образом, подбирая объедки «со стола» других, более сильных и быстрых хищников. Даже находки деревянных копий, рассчитанных явно не на кроликов, не могли убедить всех скептиков в том, что неандертальцам под силу было свалить лошадь или оленя, не говоря уже о таких монстрах, как бизон, носорог или мамонт. Однако помимо копий для среднего палеолита Европы имеются и иные, довольно многочисленные и красноречивые свидетельства активной охоты на крупных животных. Так, изучение фаунистических материалов со стоянок Зальцгиттер-Лебенштедт (Германия), Моран (Франция), Ильская (Россия) и ряда других позволило сделать вывод, что их обитатели регулярно добывали северного оленя, тура, бизона и т. д., причём в основном это были взрослые особи, преследование и забой которых сопряжены с наибольшими трудностями, могут представлять немалую опасность для охотников и требуют особого искусства. Анализ поверхности костей животных, найденных на многих других неандертальских стоянках, тоже показывает, что часто первыми доступ к тушам имели именно обитатели этих стоянок, а не какие-то другие хищники. Такой вывод можно сделать, например, в тех случаях, когда следы зубов хищников на костях лежат поверх следов, оставленных каменными орудиями.
Об охотничьем искусстве неандертальцев можно в какой-то мере судить и на основе данных, полученных в результате анализа изотопного состава коллагена из их костных тканей. Например, было установлено, что значительную часть белкового рациона человека, чей скелет найден в Сен-Сезар, составляло мясо носорогов и мамонтов. В то же время таким классическим падалыцикам, как гиены, плоть этих животных перепадала крайне редко. Значит, носорожьи и Мамонтовы туши не валялись под ногами — ешь, кто хочет, — и чтобы их добыть, нужно было охотиться[152].
Весьма красноречивые свидетельства охоты на носорога и мамонта представлены также на стоянке Сен-Бреляд, расположенной на принадлежащем Британии о. Джерси. Жившие здесь неандертальцы умело использовали рельеф местности, загоняя добычу к скалистому обрыву, откуда животные падали вниз.
В этнографической литературе есть описания того, как африканские пигмеи, вооружённые только копьем, в одиночку добывали слона. Это случалось крайне редко и считалось великим подвигом, о котором пели песни и слагали передававшиеся из поколения в поколения легенды, но тем не менее это всё же случалось. Не знаю, упражнялись ли неандертальцы в спортивных единоборствах такого рода; так или иначе, добывать крупных животных они точно умели. Все, что для этого необходимо, у них имелось в полном достатке. Силой природа их, как мы знаем, не обидела, делать крепкие деревянные копья и острые каменные наконечники научились ещё их далекие предки пренеандертальцы, ну и, наконец, мозгов им тоже было не занимать.
Кстати, не пора ли поговорить подробней о неандертальских мозгах?
Литература
Питание: Bar-Yosef2004; Bocherens 2009; Hardy 2010; Jones 2009; Pearson 2007; Richards 2007; Richards and Trinkaus 2009.
Способы и эффективность жизнеобеспечения, охота: Gaudzinski- Windheuser and Niven 2009; Marean and Kim 1998; Patou-Mathis 2000; Sorensen and Leonard 2001; Stiner 1994; Villa and Lenoir 2009.
Глава 7 БРАТЬЯ ПО РАЗУМУ
«Есть люди, которые, по-видимому, убеждены, что неандерталец — глупая скотина, и ничего больше. Ведь что ни говори, а он вымер, он не смог выдержать борьбы за существование, в чём усматривается прямое доказательство его безнадёжной второсортности», — сетует один из героев романа К. Саймака «Заповедник гоблинов», неандерталец по имени Оп. И он, безусловно, прав. Более того, людей, думающих так, очень много, их большинство, и среди них немало археологов и антропологов. Некоторые представители этих профессий по сей день отказывают неандертальцам даже в абстрактном мышлении, в способности оперировать символами и во владении членораздельной речью[153]. На чём основано это убеждение? Не знаю. Во всяком случае, не на фактах. Ведь уже давно и хорошо известно, что зачатки абстрактного мышления и способность к коммуникации посредством символов (т. е. не естественных, врождённых, а искусственных, придуманных знаков) имеются даже у человекообразных обезьян, да и у некоторых других животных тоже. Так неужели же те миллионы лет, что отделяют неандертальцев от первых гоминид, прошли для интеллекта впустую, неужели он всё это время бил баклуши, а эволюция старательно обходила его стороной?! Мозг вырос в три раза и сильно «подорожал» (в энергетическом, разумеется, смысле), а мышление так и осталось на уровне шимпанзе или австралопитека? Это крайне неправдоподобно. Рост затрат на поддержание в рабочем состоянии столь дорогостоящего органа непременно должен был хотя бы частично компенсироваться ростом эффективности его работы.
