Леонид Репин - Затерявшиеся в тайге
Покидая последнюю стоянку в тайге, мы оставили почти все, чем обладали. Пленка наша с прожженными дырами во многих местах прочно натянута на крепкие колья и наверняка долго еще простоит. И котелок оставили тоже-как знать, может, комунибудь и сгодится. В тайге есть обычай: на заимке оставлять для других. Ну, а нам, кроме этого добра, оставить и нечего.
Толя деловито, старательно полоскал в Енисее корзину: здесь она уже не понадобится.
Леша долго, тщательно мыл руки и ноги в реке, непрерывно посвистывая.
А я упакую сейчас свой блокнот в полиэтиленовый пакет, чтобы не промок по дороге-дождикто капает маленький, и буду готов. Даже не верится, что к вечеру мы вернемся в большой город, где люди спят в теплых домах, на кроватях. Вот ведь какие мы: сначала мечтаем о хлебе и соли, а получив это и значительно больше, желаем вкусить очередное благо цивилизации.
Часа через четыре пути мы вошли в тот самый поселок, из которого вышли, как мне показалось, бесконечно давно. Вернулись в него точно с противоположной стороны.
Судя по всему, наше появление прошло для всех незамеченным: поселок был очень большой, люди занимались своими делами, а одеты мы были так, что интереса не вызывали ни в ком. Разве только в столовой: кассир и буфетчица долго шептались, глядя на нас. Подозреваю, что со дня основания этой столовой вряд ли за один присест ктонибудь съедал столько же, сколько собирались съесть мы. Впрочем, мы просто переоценили свои возможности. Но уж очень хотелось отведать и щей, и рассольника, а потом съесть наконец второе горячее блюдо, приготовленное по рецепту, принципиально отличавшемуся от того, по которому с несокрушимым постоянством готовил наш Алексей. Но все заказанное одолеть мы оказались просто не в силах.
Мы прожили в тайге трудное, но и счастливое время. Тайга подарила нам дни, которые мы несомненно никогда^ не забудем. Помоему, это были прекрасные //дни. Еще и еще раз мы спокойно взглянули'на самих себя со стороны, и даже в глубь своего "я" заглянули. Было время о многом подумать и коечто переоценить.
Мы вышли из тайги обновленные, хочется даже сказать-очищенные. От чего... От тех волнений, которые ежедневно поставляет жизнь, а может быть, и еще от чегото наносного...
Ели мы в тайге то, что смогли в ней найти. Ее земля была нам постелью, а звездное небо служило пологом. Впрочем, почему только звездное?.. Каждую ночь, ложась спать, я невольно ощущал себя гдето между небом и землей. Странное чувство... Пусть до звезд далеко, но и земля, казалось, лежала гдето за нами...
Мы были одиноки все это время. Насколько могут быть одиноки три человека, затерянные в дремучем лесу. Не знаю, как мои товарищи, но я очень часто физически ощущал свое одиночество, даже и не думая о том, что на многие километры вокруг нет ни одного, не считая нас самих, человека. Только в горах, в пустыне и в море можно испытать еще такое же одиночество.
Я думал не раз: намто еще хорошо, нас трое. Но как же тяжело одному оставаться в тайге, имея в руках только то, что было у нас! Что ж из того, что мы не всегда сразу находили общий язык и временами чувствовали, что друг от друга устали? Зато сколько раз каждый из нас ощущал поддержку товарища...
Что я раньше знал о тайге?.. Очень немного, хотя приходилось и прежде бывать в ней. Само слово "тайга" означало для меня только одно: грозный лес. Глухой, бескрайний, жестокий и молчаливый. Грозный.
Теперь я научился лучше ее понимать. Я знаю теперь, что можно заставить ее сменить гнев на милость, если со знанием и со спокойной уверенностью воспринимать все то, что она предлагает.
Да, верно, тайга молчалива, сурова. Она может дать приют, накормить, но она же может и бесследно поглотить человека. Она снисходительна к тем, кто верит ей, кто понимает ее или по крайней мере хочет понять. И она же оборачивается безжалостной к тем, кто страшится ее, кто не в состоянии от страха или по безрассудству оценить ее грозную силу.
Мы полюбили тайгу. И если бы ктото спросил меня: "Пошел бы снова на эти холодные, бессонные ночи, на эти несоленые грибы, вид которых вызывал отвращение, пошел бы снова на это, зная, насколько все тяжело?"
Конечно, пошел бы! И оба моих товарища тоже. Мы говорили об этом. В жизни каждого человека, наверное, есть такие периоды, в которые по какимлибо причинам жилось нелегко, может, и трудно. Но предложите ему отказаться от всего пережитого-и ведь ни за что не откажется! Потому что были и светлые моменты в той трудной жизни.
Так мы устроены. Нет худа нам без добра и нет ощущения полного счастья без трудностей и неудач.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, И ПОСЛЕДНЯЯ
Как же было приятно сидеть в самолете, в удобных креслах со спинками, накрытыми чистой салфеткой, и вкушать лакомства, входящие в стоимость проездного билета, держа в одной руке нож, а в другой-даже не верится!-вилку. И при этом сознавать, что больше не придется ложиться спать на холодную землю. Если вдуматься хорошенько, есть, конечно, и у цивилизованной жизни свои преимущества.
Мы летели над тайгой, и все наши недавние тревоги и трудности казались безмерно далекими, будто бы даже чужими, почти нереальными. И во всяком случае такими же пройденными и потерянными, как и сама тайга, на которую мы смотрели тогда из иллюминаторов самолета.
Уникальное творение природы-наша тайга. Час за часом летит скоростной самолет с востока на запад, и все это время ничего невозможно увидеть, кроме тайги. Изредка, если полет совершается ночью, проплывет внизу россыпь мелких желтых огней-и снова бесконечное черное море... На всей Земле больше, пожалуй, нет столь мощного зеленого массива. Тайга Канады по площади меньше, джунгли Индокитая, Индии-гораздо меньше. Да и зеленые холмы Африки тоже. Южноамериканская сельва в бассейнах Параны и Амазонки также не занимает такого колоссального пространства, как наша тайга.
Мне пришлось побывать в джунглях Вьетнама и Лаоса. Серьезные леса, ничего не скажешь: без топора и ножа в сторону от дороги ни шагу не сделаешь-все перевито лианами, из каждого миллиметра земли пробивается зелень, необыкновенно жадная к жизни.
Бывал я и в джунглях Африки-в Гвинее и в Конго, пересекал по узким дорогам девственные леса Анголы-тоже неприступная стена зеленого леса. Нет, наша тайга не такая... Она добрее, привольнее...
Както я беседовал с бизнесменами из Канады, и они с откровенной завистью говорили о русской тайге. У них, правда, был при этом свой, специфический взгляд, который можно выразить так "Пропадает такое богатство..."
А почему, собственно, пропадает? Ее живительное дыхание ветры разносят далеко над землей. Не только нам достается. Ну, а нам как хозяевам она дает и еще коечто. Деловыхто людей интересовало только одно-древесина. Для них любой лес- прежде всего древесина. А ведь все меньше и меньше остается нетронутых лесов на Земле... Дальше и дальше теснит их человек, высвобождая места для полей, для новых построек, просто изза того, что древесины требуется с каждым годом больше и больше.
Нет, не может лес устоять в борьбе с человеком... Я видел машины, построенные специально для лесозаготовок в Канаде: стальные динозавры XX века... Диаметр колес более трех метров. Есть машины на гусеницах, есть и шагающие-на гигантских ногах. Они могут идти по лесу, подминая вековые деревья и оставляя после себя довольно широкую просеку. Там, где пройдут эти машины, девственный лес никогда не поднимется...
Человек давно уже привык безвозмездно брать у леса столько, сколько бывает ему нужно, так стоит ли удивляться тому, что в наследство вместо лесов передаются пустыни? Ведь и на месте Сахары когдато шумели леса... Образованию Сахары, правда, еще способствовало и изменение климата, случившееся семь-восемь тысяч лет назад. А сейчас, когда климат снова стал вполне подходящим для развития тропической растительности, границы Сахары расширяются к югу со скоростью нескольких миль ежегодно.
Некоторые ученые считают, что вообще все пустыни Ближнего Востока-дело рук человека. Склоны гор и равнины Ливана, Сирии, приморского Египта, Туниса дветри тысячи лет назад тоже были покрыты лесами. А сейчас нет и следа их... Отсюда-трудно в это поверить теперь-везли в Рим черное и красное дерево, зерно, оливы, вино. А леса не стало-и все это исчезло. Там, где стояли леса, расстелили пески пустыни и полупустыни.
Знаменитый ливанский кедр-где он? Только и остался на флаге этой страны. Да еще в двухтрех местах, которые, спохватившись, решили сохранить в наследство потомкам. А ведь когдато могучие кедровые леса докрывали землю Ливана... Благородное, могучее дерево-кедр. Но понадобилось оно человеку-и взял.
В Х веке до нашей эры царь Давид построил себе дворец из замечательного кедра. Деревья для этого строительства присылал ему царь Финикии Хирам А потом и Соломон, сын Давида, захотел построить такой же дворец и с соизволения Хирама отправил в горы Ливана восемьдесят тысяч лесорубов. И началась великая валка..
