Кайус Беккер - Немецкие морские диверсанты во второй мировой войне
«…Для восстановления непредвиденной потери плавучести, вызванной тем, что моя одежда насквозь промокла, я выпустил немного кислорода в воздушный мешок – ровно столько, сколько было необходимо для того, чтобы он держал меня на поверхности воды. Затем мы поспешили вперед, чтобы как можно быстрее добраться до цели. Благодаря этому все мое тело было в постоянном движении и не так быстро теряло свое внутреннее тепло. Через десять минут мы наткнулись на первое сетевое заграждение. Быстро отыскав место, где оно кончалось, мы обошли его сбоку. Второе заграждение, к которому мы подошли спустя следующие десять минут, оказалось более сложным. Оно состояло из стальных тросов, связанных между собою частыми петлями из проволоки толщиной в палец. Мы отплыли немного назад. Ордорф остался с миной, а я с Гретеном стал искать проход. Мы нашли его у самого берега, где сеть местами отделилась от берегового крепления или вообще была плохо заделана. У двух следующих (и последних) сетевых заграждений картина повторилась. На преодоление каждого из четырех заграждений мы затрачивали не больше пяти минут. Конечно, если бы нам самим пришлось проделывать проходы в сетях, то на это у нас ушло бы гораздо больше времени.
Еще у предпоследнего сетевого заграждения я заметил впереди каменную кладку, в которой распознал один из угловых упоров шлюзовых ворот. Преодолев последнее сетевое заграждение, мы оказались не далее чем в 50 м от цели. Это придало мне новые силы и заставило забыть о пронизывавшем тело ледяном холоде.
Теперь мы заметили, насколько высок был уровень воды: наши головы были всего на несколько метров ниже верхней кромки мощных каменных угловых упоров шлюза. Верхняя же кромка самих ворот была еще ниже упоров. Мы на мгновение замерли, стараясь всмотреться в темноту, чтобы обнаружить часовых противника. Именно в этот момент нам было бы гораздо приятнее слышать грохот орудий или любой другой фронтовой шум. Но все было тихо. Гретен услышал на берегу шаги, но часовых мы не заметили.
Стараясь не произвести ни малейшего шума и не вызвать на поверхности воды ни малейшего колебания, мы продрейфовали последний участок, отделявший нас от шлюза, пока не стукнулись затылками о ворота, Там мы снова застыли на некоторое время без движения и, подняв вверх спрятанные под маскировочную сетку лица, наблюдали за мостиком над шлюзовыми воротами, стараясь уловить на нем малейшее движение. Но все было по-прежнему тихо, и я подал сигнал.
Мы осторожно подтянули мину вплотную к шлюзовым воротам. Я взглянул на Ордорфа, чтобы убедиться, что он подготовился к погружению вместе со мной. Мы хотели включить часовой механизм взрывателя под водой, лишь удостоверившись наверняка, что мина легла правильно. Нажав кнопку клапана затопления, я изо всех сил ухватился за мину, чтобы она помогла мне погрузиться. Мина камнем пошла ко дну, а я вниз головой устремился за ней. Еще секунду мои ноги поболтались над водой. Ордорф проделал то же самое…»
Оставшегося на поверхности Гретена охватил страх. Стоило ли стараться в течение всего пути не произвести ни малейшего шума, чтобы теперь в непосредственной близости от вражеских часовых громко бить ластами по воде? Всплески прозвучали так, как будто купающийся в ванне человек от удовольствия хлопнул четыре раза ладонью по воде, и уже в следующее мгновение до слуха настороженного Гретена донеслось многократное, усиленное резонансом шлюзовой камеры эхо. Он замер в заволновавшейся воде, ожидая реакции противника.
Однако ничего не произошло, абсолютно ничего. Лишь какой-то человек (наверное, все же часовой!) тяжелым медленным шагом прошел по шлюзовому мостику от одного берега к другому. Донесшийся затем сквозь толщу воды удар мины о речное дно громко прозвучал в ушах настороженного пловца. Но на берегу и на этот раз ничего не произошло, все по-прежнему было тихо.
«Вызванное стремительным погружением увеличение давления на голову и корпус совсем оглушило нас, – рассказывает далее фельдфебель Шмидт. – Нам казалось, что погружение не будет иметь конца. Был как раз момент наивысшего уровня прилива, и глубина в этом месте достигала 15 – 18 м. Наконец, мы с силой стукнулись о дно. Давление воды было почти невыносимым. И если бы оно не действовало также на воздушный мешок респиратора, закрепленный у нас на груди, мы не смогли бы дышать.
Мина легла хорошо. Я нажал кнопку взрывателя, и мы устремились вверх. Подъем также был слишком стремительным. Вдохнув немного воздуха из воздушного мешка, я выпустил его в воду, чтобы уменьшить выталкивающую силу и не вылететь из воды подобно летающей рыбе. Это мне удалось лишь наполовину…»
Гретен совсем уже было успокоился, радуясь, что противник до сих пор их не обнаружил, как вдруг последовало еще более бурное всплытие его товарищей, Их тела стремительно вылетели из воды и с шумом плюхнулись обратно. Шмидт и Ордорф фыркали, сопели, плескались, и прошло несколько секунд, прежде чем они стали дышать ровнее и опять начали сами заботиться о своей маскировке и безопасности.
И опять, несмотря ни на что, их не заметили, опять на берегу ничего не произошло, ни один часовой не был потревожен, никто не обратил на них внимания, не объявил тревогу, не закричал, не выстрелил, не бросил гранату. Ничего этого не произошло, абсолютно ничего! Нужно сказать, что в этот момент боевым пловцам, кроме их знаний, мужества и решимости, помогло еще и счастье. Без этого счастья им вряд ли удалось бы благополучно вернуться после всего того, что они перенесли.
«Во время короткой передышки, которую мы себе позволили, – продолжает Карл Шмидт, – я обратил внимание на то, что в суматохе этих последних минут не доходило до моего сознания: мои конечности почти совсем онемели от холода. Я начал опасаться, что не смогу преодолеть весь обратный путь. Тем не менее я подал сигнал, и мы поплыли обратно. Мне было нелегко, но первую заградительную сеть я преодолел. Оба мои товарища плыли рядом со мной. Я ничего не ощущал и не знал даже, двигаются ли у меня еще руки и ноги. Мы плыли очень, очень медленно, и я чувствовал, что товарищи наблюдают за мной. С моей стороны было бы неосторожно задерживать товарищей. Кивком головы (это движение я еще мог сделать) я подозвал их ближе и велел плыть вперед, а о себе сказал, что постараюсь выбраться на берег и побегаю немного, чтобы согреться. Быть может, мне удастся пробиться к своим, а если нет, то пусть лучше берут меня в плен: дальше плыть я не мог. Они отрицательно закачали головами, не принимая этого предложения. Я хотел приказать им, но это было бы смешно и бесполезно.
Зацепив крючки своих несущих поясов за петли моего, они просто потянули меня вперед. Все мое тело одеревенело, и я не мог да и не хотел сопротивляться, так как был рад, что товарищи заботятся обо мне. Таким образом, им пришлось в оба конца плыть с грузом: туда – с миной, а обратно – со мной…»
Через час с четвертью после старта пловцы вернулись назад к ожидавшему их катеру и были подняты на борт. Это оказалось наиболее трудным делом для Карла Шмидта, но когда сильные руки товарищей принялись растирать его тело, жизненные силы вернулись к нему.
В течение всего времени, пока боевые пловцы выполняли свое задание, старший лейтенант Дерпингхауз и рулевой вели наблюдение как за противником, так и за вторым катером. Однако ничто вокруг не обнаруживало признаков жизни. Как только боевые пловцы оказались на борту и доложили об успехе, катер отчалил от сваи и взял курс на устье Шельды. Не успели они потерять из виду последнюю сваю входного канала, как вдруг увидели позади себя шедший на полном ходу моторный катер. Между тем туман поредел и видимость стала немного лучше. Тем не менее Дерпингхаузу так и не удалось установить, был ли это «Линзе» командира диверсионно-штурмовой группы Принцхорна или вражеский патрульный катер. На всякий случай пришлось проявить осторожность, так как у людей Дерпингхауза, конечно, не было никакого желания вступать в бой с противником после того, как самая трудная часть задания была уже выполнена.
На этот раз они решили уходить, не считаясь ни с чем. Мотор взвыл, и катер понесся со скоростью 30 миль в час. Второй катер попытался преследовать их и еще в течение некоторого времени был виден, но затем растворился в ночном тумане.
На втором катере, показавшемся Дерпингхаузу подозрительным, в действительности находились люди Принцхорна. Они безуспешно проискали все это время входной канал в шлюз, поднялись вверх по Шельде почти до речного порта (что они определили по стоявшему на якоре судну), затем развернулись и приближались к найденному, наконец, каналу в тот самый момент, когда их товарищи покидали его, идя «курсом домой».
В отличие от Дерпингхауза Принцхорн не сомневался, что встреченный катер был своим, а не вражеским. Поэтому он пытался догнать его, но не решался выдавать себя громкими сигналами, так как в конце концов они находились в глубоком вражеском тылу. Скорость, с которой второй катер скрылся у него из виду, давала основание полагать, что у него не было на буксире мины, в то время как катер Принцхорна продолжал тянуть свою мину. Из всего этого Принцхорн сделал вывод, что второй группе, по всей вероятности, удалось выполнить задание и она возвращалась на свою базу. Его метод «дублированных действий», без сомнения, оправдал себя.
