Людмила Морозова - Великие и неизвестные женщины Древней Руси
Софийский собор в Новгороде (1045 г. – 1050 г.).
Возможно, не без участия Ингигерд было решено на фресках, расположенных напротив алтаря, изобразить членов великокняжеской семьи. В настоящее время эти портреты находятся в плохом состоянии, и среди исследователей не утихают споры по поводу того, кто же конкретно изображен на фресках. Некоторую помощь оказывают зарисовки, сделанные в 1651 и 1904 гг., но и в те времена фрески были в подновленном виде.
Всего, считается, было изображено 11 фигур, в верхнем ряду – мужчины, в нижнем – женщины. В центре, по мнению некоторых исследователей, была фигура Христа, сидящего на троне. Рядом с ним справа, вероятно, был изображен Владимир I с мечом, скипетром, крестом и нимбом. Слева – князь ктитор, т. е. Ярослав Мудрый, держащий модель храма в руке. На нем красивый плащ с кругами, внутри которых изображения орлов. На голове корона. По внешнему виду эта одежда напоминает парадное платье византийских императоров. Рядом с князем четыре сына в княжеских шапках и богато украшенной одежде. У второго справа, видимо, Всеволода, также плащ с кругами, внутри которых орлы. Это указывало на его родство, по линии жены, с византийскими императорами.
Во втором ряду пять женских фигур. Некоторые исследователи предположили, что первой была не Ингигерд-Ирина, а княгиня Ольга, с короной, надетой поверх платка и в плаще-корзино. Но другие искусствоведы с ними не согласились и решили, что в короне – жена Ярослава Мудрого, а рядом с ней ее четыре дочери. Старшая – в плаще-корзино и отороченной мехом шапочке, надетой поверх платка. Остальные – в наглухо застегнутых длинных одеждах и также в небольших шапочках поверх платков. Все они со свечами в руках и представлены как бы шествующими в одну сторону.[338]
С помощью рентгеновского излучения ученые установили, что у первой женской фигуры было зеленое платье, плащ цвета охры, красные сапожки с загнутыми носами, мех шапки коричневый. У второй фигуры платье цвета охры, плащ светло-серый, у третьей – платье светло-красное с ромбами, отделка – светло-серая.[339]
Исследователи данных фресок решили, что они не являлись безликой стилизацией, а отражали подлинные черты членов великокняжеской семьи. К тому же у всех была различная одежда и всевозможные атрибуты. Судя по портретам Ингигерд и ее дочерей, можно сделать вывод о том, что женщины в княжеской семье занимали равное положение с мужчинами. Все они богато и нарядно одеты, их лица открыты, поэтому прихожане храма могли любоваться их красотой. Несомненно, что понятия затворничества для женщин и девушек из знатных семей в то время не существовало.
О том, как развлекались в княжеских семьях, можно узнать из фресок внутри башен с винтовыми лестницами, ведущими на хоры. Их сюжеты интересны: сцены охоты на различных зверей, цирковые представления, выступления скоморохов, борьба ряженых, парадные выходы членов княжеского двора, ипподром, флора и фауна Руси и т. д. Фактически это светская живопись, дошедшая до нас из глубины веков. Хотя в ней прослеживается значительное византийское влияние, но есть и чисто местные черты, например изображение верховного славянского божества Ярила в виде солнца, ловчих птиц соколов, фантастических существ из фольклора и т. д.[340]
Все это говорит о том, что в семье Ярослава и Ингигерд любили всевозможные развлечения: охоту, выступления циркачей и скоморохов, лошадиные скачки, а также слушали сказки про древнеславянские божества и чудища.
Исследователи киевского Софийского собора без всяких сомнений сделали вывод о том, что он сооружался по княжескому заказу. На это указывали и просторные хоры, которые в Византии в это время уже отмирали, и фрески с изображением членов семьи великого князя, и фрески светского содержания в башнях.[341] Естественно, что заказчиком был не один Ярослав Мудрый, но и его жена.
К числу построек Ингигерд без всяких сомнений можно отнести Иринин монастырь в Киеве. Ведь он был основан в честь ее небесной покровительницы. Правда, у археологов нет четкого представления о том, какой из трех храмов, обнаруженных на территории Ярославова города, принадлежал именно ее монастырю. Все эти постройки были кирпичными и имели богатое внутреннее убранство: стены украшали яркие фрески, пол был из поливной плитки, крыша покрыта свинцовыми листами. Внутри каждого храма археологи откопали богатые захоронения, в том числе и женские. В одной из гробниц были обнаружены остатки шелковой одежды, украшенной золотыми ажурными бляшками. На голове умершей была лента с золототканым узором из парчи. Несомненно, она принадлежала к высшей киевской знати, может быть даже была княгиней.[342]
Но, как известно, Ингигерд не была похоронена в своем монастыре. Он просуществовал до нашествия Батыя, во время которого был разграблен и разрушен вместе с монастырем св. Георгия и третьим храмом.
Корчажцы («амфорки киевского типа»)
При Ингигерд существенно расширились международные связи, и на Русь стали часто приезжать знатные иностранные гости. Так, в 1034 г. прибыли два венгерских принца Андрей и Леванте, дети герцога Ласло и неизвестной по имени русской княжны, возможно, одной из дочерей Владимира Святославича, захваченной в плен польским королем Болеславом I. Гостеприимством великокняжеской четы они пользовались до 1046 г. После этого Андрей женился на Анастасии Ярославне и отбыл на родину. Там он был провозглашен королем.[343]
Длительное пребывание на Руси отпрысков венгерского королевского дома свидетельствовало о том, что при дворе Ярослава и Ингигерд им было очень комфортно. Они не страдали ни от языкового барьера, ни от разницы в быту. Славянский язык был родным для всех (по матерям-славянкам). Сходной была, видимо, и повседневная жизнь европейской знати. Поэтому дочери Ингигерд без всяких опасений выходили замуж за иностранцев и навсегда покидали родину.
Анастасия, став венгерской королевой, прославилась тем, что основала в Венгрии два православных монастыря, в Вышгороде и Тормове. Позднее в них нашли приют изгнанные из Чехии православные монахи. Андрей был довольно болезненным человеком, поэтому княжне приходилось самой заниматься управлением страной. Но водить полки она, конечно, не могла. Слабостью Андрея в 1060 г. воспользовался его брат Бела, женатый на дочери польского короля Мешко II (сестрой ее была Гертруда, жена брата Анастасии Изяслава Ярославича). Он сверг Андрея, и тот вскоре умер. Анастасии со взрослым сыном Шаламоном (Соломоном) пришлось бежать в Германию к родственникам его жены (он был женат на сестре императора Генриха IV). Однако Бела правил всего 3 года; в 1063 г. он умер – и венгерский трон достался Шаламону. Правда, недовольные сыновья Бела, Геза и Ласло, тут же начали с ним войну. На их стороне оказался киевский князь Изяслав Ярославич, брат Анастасии. В данном случае он попал под влияние жены Гертруды, желавшей помочь своим племянникам и сестре. В итоге правление сына Анастасии было сложным и трудным. В 1074 г. он был свергнут двоюродными братьями и вновь оказался в Германии в изгнании. За ним последовала и Анастасия. Исследователи полагают, что она умерла в немецком монастыре Адмонт, находящемся недалеко от венгерской границы в середине 70-х гг. XI в.[344]
Несомненно, жизнь Анастасии была полна всевозможных тягот, но она всегда старалась быть верной помощницей сначала мужу, а потом и сыну. С братьями и другими родственниками на Руси она почему-то не поддерживала тесных связей. Возможно, причина была во враждебном отношении к ее сыну брата Изяслава, не совсем удачно правившего в Киеве.
Женой европейского правителя стала и старшая дочь Ингигерд Елизавета. С юных лет в нее был влюблен отпрыск норвежского королевского дома Харальд. По неизвестной причине еще мальчиком он оказался в свите Ингигерд, вышедшей замуж за Ярослава Мудрого. Повзрослев, он посватался к старшей княжне Елизавете. Но родители решили, что бездомный принц не слишком подходящий жених для их старшей дочери. Тогда огорченный Харальд поступил на службу к византийскому императору и отправился воевать в Африку, Сицилию и Палестину. Там он совершил много ратных подвигов и прославился на всю Европу. При этом он никогда не забывал свою невесту и чувства к ней выражал в песнях-висах. Всего он написал 16 песен, в которых воспел красоту Елизаветы. Получив за службу много денег и всяческого добра, он вернулся на Русь и вновь попросил руку княжны. На этот раз Ярослав и Ингигерд радушно приняли его и устроили, приблизительно в 1043 г., пышную свадьбу. Возможно, в это время Ингигерд от своих многочисленных родственников уже знала, что Харальд будет приглашен на норвежский трон. В 1046 г. или чуть раньше молодые отбыли в Норвегию, где получили королевскую власть. Вероятно, Харальд правил достаточно жестко, почему и был прозван Харальдсоном Суровым Правителем. Елизавета родила двух дочерей, Марию и Ингигерд (названную в честь бабушки). Следует отметить, что о браке Харальдсона и Елизаветы повествовали многие исландские саги: «Гнилая кожа», «Красивая кожа», «Круг земной» и др.; в них описывались многочисленные походы воинственного Харальдсона и последний, в Англию, во время которого он погиб. При этом сообщалось, что часть пути Елизавета с дочерьми сопровождали его, но потом остались на Оркнейских островах. Когда в 1066 г. король погиб, умерла и Мария, как бы почувствовавшая смерть отца. Елизавета с Ингиберг перезимовали на острове, а весной, видимо, вернулись в Норвегию. Больше ни в одном источнике их имена не упоминались. Существовавшее ранее мнение о том, что Елизавета стала женой датского короля Свена Остридссена, сейчас признано ошибочным.[345]
