Алексей Дельнов - Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна
Успешно сдавшие государственные экзамены получали степень «ученого мужа» шэньши. Но об экзаменах и степенях мы поговорим попозже, когда система примет более стройный вид. Пока же отметим порядок выбора экзаменационных билетов: соискатели «вытягивали» их, сбивая стрелой одну из подвешенных в отдалении табличек с вопросами.
В немалой степени прибавлению у жителей Поднебесной ума способствовало усовершенствование производства бумаги и повышение ее качества. Если сначала она служила материалом упаковочным, декоративным, используемым для ритуальных церемоний (для изготовления сжигаемых во время жертвоприношений макетов реальных вещей), в целях гигиенических – то теперь бумага становилась основным писчим материалом вместо громоздких бамбуковых охапок и шелковых свитков, а также материалом для изобразительного искусства (в Китае письменность и графика всегда были ближе друг к другу, чем где-либо, – в искусстве каллиграфии они полностью сливались).
Изобретателем бумаги считается служитель императорского гарема евнух Цай Лунь, после своей кончины ставший обожествленным покровителем бумажного производства.
К тому времени относится немало достижений китайской культуры. Были изобретены водяная мельница с эксцентриком (колесом со смещенным центром вращения), механизм для глубинного бурения. Шахты уходили на глубину в сотни метров – для крепежа применялись толстые бамбуковые стволы. Появились станки для размотки шелковых коконов, керамику стали покрывать глазурью.
Компас – «ложка, управляющая югом»
Задергалась перед тем, как указать направление, стрелка компаса, или «волшебной иглы», как его называли китайцы. Еще они его называли «ложкой, управляющей югом», – когда он представлял собой не стрелку, а установленный на блюдце ковшик. Стрелки же подвешивали на шелковых нитях, было две их разновидности – указывающие на юг и на север (кто перепутал – считай, пропал, в лучшем случае, заблудился). «Волшебная игла применялась и при гадании, в сочетании с гадальными табличками. То, что компас иногда представлял собой по форме ковшик, тоже не случайно: это повторение очертаний созвездия Большой Медведицы, одного из важнейших магических символов. Изобретение широко применялось в практике фэн-шуй (геомантии) для правильного расположения объектов на местности с учетом воздействия сил инь и ян и других первооснов бытия.
Где-то в это время появился сейсмограф. Это был цилиндр с установленным внутри шариком. По периметру располагалось восемь драконов, и когда случалось землетрясение, шарик выкатывался из пасти того из них, который смотрел в сторону произошедшего катаклизма.
Еще одно важное достижение эпохи, о котором грешно не вспомнить, – тачка. Немудреное индивидуальное средство перемещения грузов (и немалых), со славой прокатившееся через всю дальнейшую китайскую историю, вплоть до «большого скачка» и последующих этапов построения развитого социализма. Без тачки вряд ли была бы проложена самая протяженная в мире сеть каналов, не были бы надежно укрыты от поползновений водной стихии просторы китайских полей. Чтобы легче было ее катить и поувесистей наполнить, к тачке додумались приделать парус.
Монастырь «Белая лошадь». Памятник белой лошади, на которой в Поднебесную были доставлены первые буддийские тексты
В области духовной для последующего развития китайской культуры первостепенное значение имело начавшееся именно в ту пору проникновение в Поднебесную буддизма. Существует предание, что императору привиделся вещий сон, пробудившись после которого он отправил в Индию послов, чтобы они разузнали там о таинственном учении, о котором ходили пока только слухи. Посланцы вернулись с двумя монахами-буддистами, которые везли на белой лошади священные буддистские тексты – в честь этого события и был якобы основан знаменитый монастырь «Белая Лошадь». Достоверно же известно, что первые переводы буддийских сочинений на китайский язык связаны с именем парфянского монаха Ань Шигао, прибывшего в Лоян в 148 г. Ему помогало несколько китайских ученых, скорее всего даосов (мы уже знаем, что буддизм получил прописку на китайской земле при посредничестве даосизма).
Успехи Поздней Хань в первые ее десятилетия (особенно при Мин-ди, который правил в 58–75 гг.) были очевидны и внутри государства, и во внешней политике. В 43 г. был вновь подчинен отложившийся было Северный Вьетнам. Вошли в историю походы выдающегося полководца и дипломата Бань Чао, который со сравнительно небольшими силами подчинил Поднебесной несколько небольших государств вдоль туркестанского участка Великого шелкового пути (для китайцев это был Си-юй – «Западный край»). При этом было разбито войско Кушанского царства, сильнейшего тогда на территории Центральной Азии.
Удавалось успешно противостоять хунну – а то в годы смуты они обнаглели до того, что прочили в Сыны Неба своего ставленника. В их нейтрализации велика была роль все того же Бань Чао – ему удалось создать направленный против хунну союз других кочевых племен: это было реализацией принципа «уничтожать варваров руками варваров».
Китайская морская экспедиция добралась до Персидского залива, были установлены связи с Индией и Шри-Ланкой, а через Корею – с Японией. Зная о Римской империи лишь понаслышке (торговля с ней велась только через посредников, а отправленная на Запад миссия добралась лишь до Сирии), китайская интеллектуальная верхушка тем не менее прониклась к ней большим уважением. Ее называли «Великая Западная Цинь» и единственную из всех зарубежных политических образований не относили к варварским, на основании каких-то данных уверенно утверждая, что там все обустроено по образцу Поднебесной: и государственное управление, и дороги, и постоялые дворы. Интерес был встречным, имеются данные, – правда, не слишком определенные, – что в начале II в. в Китае побывало какое-то римское посольство. Как бы там ни было, упоминания о китайских товарах встречаем у Горация, Вергилия, Птолемея, Плиния Младшего.
Но уже на рубеже I–II вв. появились первые ласточки назревавшего (по уже знакомой нам схеме) кризиса. В сердце китайского государства, императорском дворце, все возрастало влияние фактора интриг, исходящих по большей части из «боковых покоев» – гарема.
Закулисная придворная борьба всегда и везде была свойственна монархиям, проистекает из самой их сути: если окончательное решение принимает один человек, то очень велика роль тех, кто окружает его в повседневной жизни. Хорошо нам знакомые по Кремлю стольники, стремянные, конюшие, постельники, кравчие, – бояре и высшие дворяне, – это одновременно и царевы советники, и его прислужники, исполнявшие прозрачно обозначенные в названиях их должностей бытовые функции.
Никуда не деться и от женского влияния: вслед за законной супругой-императрицей (или любимой женой, или любимой наложницей) к руке и уху повелителя дружно тянулись ее родичи. Они становились его ближайшим окружением, да и он невольно тянулся к ним – ибо его собственная мужская родня постоянно внушала опасения по поводу возможных претензий на престол (вспомним двор царя Алексея Михайловича: у его трона совсем не видим Романовых, одни сплошные Милославские да Нарышкины). Но, все же, не очень гоже, что Поздняя Хань так и именуется у некоторых историков – «эпоха соперничающих группировок».
Число обитательниц гарема от династии к династии, от царствования к царствованию варьировалось. При Ранней Хань одних только жен, не считая императрицы было столько, что они делились на четырнадцать рангов. Гуан У-ди ограничился тремя: остались «достопочтенные госпожи» (в императрицы всегда попадали из этого ранга), «прекрасные госпожи» и избранные госпожи. На количество наложниц ограничений не существовало: число этих подружек Сына Неба иногда достигало 6 тысяч.
Девушек отбирали для гарема в восьмом лунном месяце каждого года – региональное начальство обязано было приглядываться, не расцвел ли какой заслуживающий особого внимания цветок на вверенной ему территории. Красавицы должны были быть не моложе тринадцати и не старше двадцати, происходить из благополучных (в нравственном отношении) семей, обладать хорошими манерами и, само собой, быть девственницами.
Кандидаток доставляли в столицу, и там они представали перед комиссией, которую составляли старший советник императора, помощник главного евнуха, врач и физиономист (которые определял душевные свойства девушки по строению лица, его выражению и мимике). Неудачливых абитуриенток одаривали и отправляли домой, прошедшие отбор оказывались в «боковых покоях» – гареме.
Там они включались в беспощадную борьбу за любовь и внимание повелителя. Кто-то делал блестящую карьеру, кто-то становился жертвой яда, кинжала или шелковой удавки. Кого-то повелитель мог подарить своему заслужившему такую милость вельможе, кто-то отправлялся ко двору ближнего, а то и дальнего варварского владыки. Но большинство, отбыв пятилетнюю службу, с почетом возвращались в родные семьи.
