Сергей Войтиков - Высшие кадры Красной Армии 1917-1921
М.Д. Бонч-Бруевич сохранял определённую независимость от политического руководства Высшего военного совета, направляя свои доклады по наиболее важным вопросам в три адреса: помимо Высшего военного совета в Совнарком (председателю В.И. Ленину и управляющему делами — своему брату В.Д. Бонч-Бруевичу)[512]. Это явно не устраивало фактического руководителя центрального военного аппарата — Э.М. Склянского[513]. И М.Д. Бонч-Бруевич и начальник Оперативного управления Н.А. Сулейман неоднократно апеллировали к Ленину. 11 декабря 1918 года Н.И. Подвойский заявил Н.А. Сулейману, ссылавшемуся на декреты Совнаркома и постановления ВЦИК: «Пусть бы попробовал вам начальник фронта сказать, что я вам не дам сведений, да вы в тот же день были бы у т. Ленина, как это делал Раттэль, который шпигует Бонч-Бруевича и тот 30 раз ночью звонит по пустому делу. Вы тогда (весной-летом 1918 г. — С.В.) не были так щепетильны к полевому уставу. Всё это нужно осуществить не только для того, чтобы пригвоздить начальника или комиссара, а чтобы пригвоздить и меня, и Троцкого, и Совет Обороны (Ленина!. — С.В.), если он будет грешить»[514]. Вероятно, М.Д. Бонч-Бруевич и его ближайшие соратники неоднократно жаловались Ленину на большевиков — членов Высшего военного совета.
Н.М. Потапов сотрудничал с большевиками ещё в июле 1917 года[515]. Основной причиной его включения в руководство Наркомвоена, а затем и в состав Высшего военного совета стал авторитет среди офицеров бывшего Военного министерства[516]. Вероятно, причины введения в Высший военный совет Е.А. Беренса идентичны (только контр-адмирал, а никак не матрос Дыбенко мог пользоваться авторитетом среди служащих бывшего Морского министерства). Потапов отстаивал перед Троцким интересы своих коллег — военных специалистов, в случаях столкновений с комиссарами[517].
31 марта ЦК РКП(б) «признал желательным» введение в состав Высшего военного совета бывшего морского министра Временного правительства контр-адмирала Д.Н. Вердеревского[518], но адмирал так никогда и не участвовал в заседаниях совета.
Не вошедшие в Высший военный совет члены коллегии Наркомвоена продолжали исполнение своих обязанностей, распределение коих произошло ещё в «домартовский» период. М.С. Кедров до мая 1918 года возглавлял Комиссариат по демобилизации, затем — одну из подведомственных ВВИ инспекций (в мае-августе); занимал комиссарские должности в действующей армии (в августе-сентябре 1918 г.)[519]. И.И. Юренев в апреле 1918 года стал председателем организованного им Всероссийского бюро военных комиссаров, ведавшего кадрами «политических контролёров» армии[520]; главный комиссар И.Л. Дзевялтовский продолжал курировать военно-учебные заведения, а с 24 июня стал и комиссаром Всероссийского главного штаба[521]; П.Е. Лазимир полностью сосредоточился на курировании центрального аппарата снабжения армии[522] — т.е. эти члены коллегии остались в центральном военном аппарате, но в ином статусе. В отдельных случаях членом коллегии Наркомвоена продолжал выступать и В.А. Трифонов, формально вышедший из неё в «домартовский» период[523]. После ухода из коллегии он был чрезвычайным представителем Наркомвоена на Южном (в апреле-мае) и Восточном (в июне-ноябре 1918 г.) фронтах. В марте 1918 года, когда Наркомвоен эвакуировался из Петрограда в Москву, А.Ф. Ильин-Женевский не захотел покидать Петроград и принял предложение К.С. Еремеева, ставшего ещё ранее Главнокомандующим войсками Петроградского ВО: Ильин принял должность управляющего делами штаба округа. При этом Э.М. Склянский возложил на Ильина, «по совместительству», обязанности комиссара Главного военно-судного управления, которые он и исполнял вплоть до окончательного расформирования управления в июле 1918 года[524].
Л.М. Каганович в мемуарах подвёл итоги перестановок в высшем военном руководстве: к июню 1918 года часть членов коллегии «перешла на общегосударственную и общепартийную работу, а часть осталась на разных работах в армии. Товарищ Крыленко, например, перешёл на работу в прокуратуру, товарищ Подвойский — Высшую военную инспекцию. Товарищ Трифонов не остался в центральном аппарате военного ведомства, не желая, как он мне сказал, работать с Троцким, что и мне также советовал. […] Юренев (близкий к Троцкому ещё по добольшевистскому периоду в межрайонной организации) был назначен руководителем бюро военных комиссаров»[525].
Определённая корректировка: ещё 8 апреля К.А. Мехоношин и В.А. Трифонов составили документ, свидетельствующий о принятии «нового курса» (на создание регулярной армии) — телеграмму В.А. Антонову-Овсеенко от имени Наркомвоена с запретом на «формирование отдельных небольших отрядов, не входящих в созданную схему формирований больших войсковых соединений», которое сбивает и дезорганизует уже налаженную работу[526].
В высшем военном руководстве к лету 1918 года окончательно оформились три группы. Главенствующую заняли сторонники жёсткой централизации военного управления и строительства Красной Армии на принципах мобилизации и широкого привлечения военных специалистов — Л.Д. Троцкий, Э.М. Склянский. Из состава прежней коллегии Наркомвоена к ним также присоединился не отрицавший (на первых порах) элемента партизанства В.А. Антонов-Овсеенко, активно работавший в Высшем военном совете. В подчинённом положении оказались Н.И. Подвойский (сохранявший до сентября 1918 г. статус члена совета) и К.А. Мехоношин. Третьей группой можно считать не включённых в состав Высшего военного совета и оставшихся на прежних должностях членов коллегии Наркомвоена: В.А. Трифонова (до упразднения в июне 1918 г. возглавляемой им Всероссийской коллегии по формированию РККА), М.С. Кедрова (до упразднения возглавляемого им Демоба), П.Е. Лазимира, И.Л. Дзевялтовского, а также ставшего в апреле 1918 года председателем Всероссийского бюро военных комиссаров И.И. Юренева. Члены этой группы прежних военных руководителей достаточно быстро утрачивали остатки былого статуса и даже уходили с центральной военной работы.
Создание Высшего военного совета не сразу положило конец дезорганизации в работе Наркомвоена: один из ответственных работников уже 16 апреля предлагал «в скорейший срок» передать разрешение вопросов «непринципиального характера» в ведение соответствующих учреждений военного ведомства[527].
Официальное «разъяснение» компетенции коллегии Наркомвоена и Высшего военного совета было дано в постановлении Высшего военного совета 2 июля 1918 года. Согласно этому документу коллегия Наркомвоена объединяла деятельность: Военно-законодательного совета с функциями законодательными, финансовыми и контрольными; ВГШ; Центрального управления по снабжению армии, в свою очередь объединяющего деятельность всех главных довольствующих управлений; окружных военных комиссариатов (её тыловым аппаратом). Последние подчинялись Наркомвоену по всем вопросам, кроме командования силами, предназначенными для определённых боевых задач (по ним — Высшему военному совету).
Высший военный совет признавался «органом, ведающим обороной государства», а именно: «а) высшим оперативным органом управления (Верховное командование армией); б) высшей инспекцией по всем военным делам; в) высшим органом идейной разработки плана войны и связанной с этим разработкой всякого рода основных мероприятий; г) единственным органом, ведающим назначениями высшего командного состава (от начальника дивизии и выше)». Высший военный совет непосредственно подчинялся СНК и в свою очередь руководил «в порядке Верховного командования» военными советами северного и западного участков Завесы[528], Московского района и Воронежского отряда. Право непосредственного сношения с Высшим военным советом признавалось за наркоматами по военным и по морским делам и указанными военными советами.
Постановление подписали Л.Д. Троцкий, М.Д. Бонч-Бруевич и Е.А. Беренс: таким образом, официальное разделение компетенции Высшего военного совета и коллегии Наркомвоена зафиксировали глава военного ведомства и два военных специалиста. Представители коллегии Наркомвоена в заседании не участвовали. Из числа центральных органов наркомата постановление получили лишь Центральное управление по снабжению армии и Военно-законодательный совет (правда, последний — для опубликования)[529]. Документ оформило сложившееся к июлю 1918 года положение: и с точки зрения разделения полномочий в структуре военного ведомства, и — позиции в этом ведомстве старых военных специалистов.