Жан-Поль Ру - Тамерлан
Часть вторая
Человек и его время
Глава VIII
Портрет
Свидетельства искусства
Любивший живопись Тимур заказывал свои портреты у официальных придворных художников, весьма вероятно, требуя, чтобы те его изображали таким, каким он являлся в действительности. К несчастью, эти работы исчезли, а портреты Великого эмира, имеющиеся в нашем распоряжении, написаны после его смерти. Все они отвергаются, возможно, неправомерно. Самые старые персидские миниатюры сделаны в XV веке по велению его наследников работавшими для них живописцами, коих окружали люди, еще хорошо его помнившие, во многих случаях знавшие и имевшие возможность сравнивать с портретами Тимура, украшавшими его дворцы. То, что им отказывают в документальности, всего лишь логическая ошибка.
Утверждают, будто бы в исламском искусстве запрещено изображать людей в их реальном виде; изображение должно быть искаженным, а также безымянным, что делает его типологичным. Это верно, но сей закон обременен многими исключениями, и мы располагаем многочисленными изображениями мусульманских владык, вполне узнаваемыми: XV столетие предоставило в наше распоряжение по меньшей мере один пример, а именно портрет Османа Мехмеда II, захватившего Константинополь и приказавшего нарисовать себя таким, каким являлся, не льстя и не идеализируя, сразу двум живописцам, турку Синан Бею и итальянцу Беллини. В другой области, пластическом искусстве, мы имеем свидетельство Клавихо, описавшего скульптурные изображения орлов и соколов из серебра, которые он видел в стане Тимура; он подчеркивает, что «форма и повадки этих хищников были точно переданы, что они совершенно походили на свои живые модели». Где же в таком случае в этих произведениях, принадлежавших Тимуридам, дорогая исламу стилизация? [128]
Тимуридские миниатюры и те, более многочисленные, что были исполнены в Индии, могут, однако, дать нам лишь приблизительное представление о Тамерлане, поскольку не были созданы на основе непосредственного наблюдения модели. Еще менее достоверны рисунки и живопись, коими мы обязаны немцам, англичанам, итальянцам и французам. Они представляют Великого эмира в западных облачениях, придающих ему сходство с каким-нибудь лордом времен Войны Алой и Белой розы, или с флорентийским дворянином, или тевтонским рыцарем… Однако, несмотря на эти фантастические наряды, многие черты лица повторяются, если не воспроизводятся постоянно, и перекликаются с теми, что можно видеть на тимуридских миниатюрах.
Почти всегда его голова покрыта остроконечным колпаком с широкими войлочными или меховыми полями, а не исламским тюрбаном, что соответствует действительности. Лицо продолговатое, с немного выступающими скулами. Брови густые. Жесткие усы свисают по обе стороны рта, на подбородке видна небольшая бородка или порой — окаймляющий щеки простой воротник. Чаще всего выражение лица суровое, аскетическое, печальное, с заостренными чертами; морщины более или менее глубокие. На одном из рисунков, хранящихся в Кабинете эстампов Национальной библиотеки в Париже правитель (погрудный портрет) окружен солнцем и луной, привычными со времен Сельджукидов тюркскими символами, что указывает на то, что художник был знаком с реалиями. Таким образом, налицо попытка подчеркнуть по меньшей мере то, что может характеризовать обличье Тимура, что, впрочем, не мешало использовать и традиционный символизм. В тимуридской живописи Тамерлан, как и положено, величественно восседающий, уже не держит в деснице кубка или вековечной флейты, но в шуйце у него то ли карманный платок, то ли салфетка, более поздние эмблемы царского достоинства.
Словесные описания дают сведений ненамного больше. Наиболее точным, несомненно, является то, что вышло из-под пера Ибн Арабшаха: «Он был велик и крепок. У него была крупная голова, высокий лоб, кожа его была белой и тонкой… его плечи были широки, ноги длинны, руки сильны. Он был увечен на правые ногу и руку. Он носил длинную бороду. Блеск его взгляда был трудно переносим, его голос был высок и силен». Другие источники неточны или противоречивы. В одних можно прочитать, что он был «узок телом и незначителен ростом»; в других — что он имел «геркулесово телосложение». Одни говорят о его повелительном и прямом взоре; другие — что глаза его беспокойно бегали. Клавихо довольствуется сообщением о том, что от старости у него не поднимались веки. [129]
Портрет, созданный Герасимовым
Мы бы знали о Тимуре только это, если бы в июне 1941 года советские исследователи не предприняли раскопки в Гур-Эмире, мавзолее Тамерлана. Когда они нашли и открыли эбеновый гроб (он располагался не совсем под саркофагом), оттуда до них донесся такой сильный запах ароматических растений, что им пришлось на какое-то время выйти, чтобы подышать свежим воздухом.
Тело находилось в довольно хорошем состоянии; кое-где на костях имелись куски мумифицированной плоти; сохранилась коротко постриженная с проседью борода. Скелет принадлежал человеку рыжему, увечному, ростом до 1,7 метра (размер довольно редкий для той эпохи и той страны). Он был отмечен видимыми следами ранений и деформаций. Кости правой ноги были тоньше и короче костей левой. Кости коленной чашечки были спаяны крупной мозолью, отчего конечность парализована не была, но она затрудняла ходьбу и заставляла хромать, а также способствовала образованию многочисленных абсцессов. Другая костная мозоль, обнаруженная на правом локтевом суставе, указывала на то, что рука нормально сгибаться не могла. Третье ранение изуродовало и обездвижило указательный палец.
Споры велись о причинах этих патологических явлений: то ли это недолеченные абсцессы, то ли изменения туберкулезного свойства. Сошлись на том, что их источником является защитная реакция очень сильного организма. Изменения костей, несомненно, стали следствием ранений, нанесенных стрелами в 1363 году в Систане — в ту пору Великому эмиру было двадцать семь лет — они развивались в продолжение всей его жизни и, заметим, могли значительно сократить ее. Хромым он стал рано, но впервые опасно заболел через тридцать лет, потом ему пришлось перенести многие другие хвори, заставлявшие его по сорок дней не выходить из шатра. Когда ему было шестьдесят два года (во время Индийского похода), он жестоко страдал от опухоли правой руки. С того времени он часто передвигался, сидя на носилках, хотя оставался отличным наездником.
Один из членов советской археологической экспедиции, Михаил Герасимов, антрополог и скульптор, заслугой которого является разработка метода реконструкции лица, основанного на тщательном изучении черепа, по истечении двух лет представил Академии наук СССР «подлинный портрет» Тамерлана, каковым он был в день смерти. Что это — работа гения, творение, где вымысел примешивается к действительности, грубая ложь? Вынести окончательное решение мы не дерзнем; по крайней мере, можно предположить, что все-таки Герасимов в большей или меньшей степени руководствовался своими представлениями о завоевателе, которые сложились у него на основе виденных им портретов. [130]
Если мы имеем дело с чем-то иным, следует признать, что его скульптура не слишком выделяется из ряда образов, созданных живописцами и литераторами, и что она соответствует некоторой спонтанно возникшей идее, уже имеющейся об этом человеке. Выражение лица его — жестоко, дико, бесчеловечно. Очень выразительные глаза невелики, достаточно узки; веки тяжелы, брови густы и дугообразны. Тип лица не монголоидный, хотя скулы и выдаются. Нос прямой, небольшой, слегка приплюснут; губы толстоваты, презрительны. Их обрамляют усы, довольно длинные, доходящие до квадратного волевого подбородка, который покрывает борода клином. О лбе сказать что-либо нельзя: он почти полностью спрятан под остроконечным шеломом, украшенным рельефным изображением цветка лилии.
Железный человек
Имя Тимур («железо») легко сошло бы за псевдоним, если не знать, что ему его дали при рождении, имея в виду совсем другое значение, нежели то, что в него ныне вкладывают, и перевод «Тимур-бега» как «железный государь» — всего лишь игра словами. Но перед этим соблазном устоять трудно, так как, задумавшись о свойствах этого человека, сразу же вспоминаешь о его физической силе. Терзаемое болями покалеченное тело Великого эмира обладало необыкновенной выносливостью, способно было терпеть холод, жару, усталость, жажду, голод, попойки, бессонные ночи. Одушевлялось же оно небывалой силой воли.
Тимур болел редко. Когда это с ним происходило и он едва ли не умирал, и никто не знал причины болезни, он никогда не терял присутствия духа. Если он не мог идти, то приказывал нести себя на носилках, лишь бы не останавливаться. Когда, старый и увечный, он не мог самостоятельно сесть на лошадь, в седло его сажали оруженосцы. В Бхатнире, в Индии, раненный стрелой во время рекогносцировки передовых позиций врага, он продолжил осмотр, как если бы ничего не случилось. Однажды во время сражения, когда он был слишком плох, чтобы возглавить войска, два телохранителя держали его на руках перед самым шатром, а он посылал одного за другим своих скороходов с боевыми приказами. Очень скоро рядом не осталось никого, кроме этих стражников, тогда он приказал им положить его на землю. В течение всего боя он пребывал в этом положении, дрожа от лихорадки и ратного возбуждения («подобно старой веревке или куску мяса на столе для его разделки», как сказал Ибн Арабшах), имея при себе одного лишь чтеца Корана, который только и делал, что плакал. [131]
