Леонид Милов - История России XVIII-XIX веков
Не забыла Анна февральские дни и по другим причинам — «верховники» должны быть наказаны! Расправа началась не сразу. На первых порах Голицыны даже получили пожалования от новой царицы. Быть может, Анна понимала еще, что Голицын отстоял именно ее среди многих претендентов. Что же касается Долгоруких, то у них сразу были отобраны драгоценности, награбленные из казны в переполохе болезни и смерти Петра II. Потом началось так же, как с Меншиковым. Сначала Долгорукие получили назначения губернаторами и воеводами в отдаленные края (Сибирь, Астрахань, Вологда). Внезапно, во изменение решения, их отправили в дальние собственные поместья. Через короткое время новые изменения — ссылка в Бере-зов, Пустозерск, Соловецкий монастырь и т. д. Затем состоялась конфискация имущества, и, наконец, по доносам в 1739 г. для оставшихся в живых Долгоруких было заведено новое «дело»: их жестоко пытали и казнили в Новгороде (Ивана Алексеевича Долгорукого четвертовали, Ивану и Сергею Григорьевичам и Василию Лукичу отрубили головы). Дмитрий Михайлович Голицын, как будто забытый, долгое время жил под Москвой в селе Архангельском. Но в 1737 г. по какому-то навету его сажают в Шлиссельбургскую крепость, где старец и погиб.
В. О. Ключевский дал Анне Ивановне ядовитую, но чрезвычайно меткую характеристику: «Рослая и тучная, с лицом более мужским, чем женским, черствая по природе и еще более очерствевшая при раннем вдовстве среди дипломатических козней и придворных приключений в Курляндии, где ею помыкали, как русско-прусско-польской игрушкой, она, имея уже 37 лет, привезла в Москву злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений».
Увеселения при Анне достигли буквально фантастических масштабов. Это была бесконечная вереница праздников, балов и маскарадов, каждый из которых мог продолжаться до 10 дней подряд. Содержание двора стало обходиться впятеро-вшестеро дороже, чем при Петре I. Беспрестанно меняющиеся костюмы, крикливая роскошь стали общей чертой двора. Кабинет-министр при императрице А. П. Волынский, отнюдь не франт, в своем гардеробе одних французских камзолов имел до 25, да «27 жилетов парчевых, шелковых, бархатных, вышитых серебром и золотом с бриллиантовыми застежками на иных». Однако показная роскошь имела и весьма суровую обратную сторону. Русская знать того времени, по сути, была бедна. Богатый обычно являл свою роскошь прежде всего сытными пирами, за которыми были обильные столовые припасы. Но на бесконечные наряды нужны были деньги, а их никогда не было. Обычно, как пишет СМ. Соловьев, «не щеголяли переменным платьем, не стыдились по старине носить платье отцовское и материнское». Теперь все иначе. А где взять? Выход был только в продаже деревень или в повышении их доходности.
Испанский посланник дюк Яков де Лирия пишет: «Я был при многих дворах, но я могу вас уверить, здешний двор своею роскошью и великолепием превосходит даже самые богатейшие, потому что здесь все богаче, чем даже в Париже». Английский посланник Клавдий Рондо писал своему начальству: «Ваше превосходительство не можете вообразить себе, до какого великолепия русский двор дошел в настоящее царствование, несмотря на то, что в казне нет ни гроша, а потому никому не платят». Любительница шутовских драк, диких шутовских свадеб, езды на козлах и т. д., Анна завела шутов из знатнейших феодальных фамилий (князь М. А. Голицын, князь Н. Ф. Волконский, граф А. П. Апраксин), низведенных до этого положения за какие-то проступки. В обществе Анны постоянно крутились всякого рода приживалки, юродивые, шутихи, рассказчицы, без умолку болтавшие возле царской постели. Во дворе Зимнего дворца был заведен тир и «охота». Сюда для любительницы пострелять привозили и волков, и медведей.
Из причудливых развлечений двора той эпохи наибольшую известность получила свадьба шута князя М. А. Голицына, дошедшего к тому времени до состояния, близкого к идиотизму, состоявшаяся зимой 1740 г. в знаменитом ледяном доме. Для дикой «шутовской» свадьбы были привлечены талантливейшие мастера и умельцы, создавшие шедевр безделицы, потрясший тогдашние умы. На Неве между Зимним дворцом и Адмиралтейством был построен из чистого льда целый дворец, который, по свидетельству русского академика Г. В. Крафта, «гораздо великолепнее казался, ежели когда бы он из самого лучшего мрамора был построен». Высота его около 7 м, длина около 20 м. «Все украшения зодчества, статуйки, рамы и стеклы в окнах, столы, стулья, кровать с постелью, печи — словом, все внутренние приборы и разная посуда, множество безделушек были сделаны из льда». Перед дворцом стоял слон, из хобота которого бил фонтан горящей нефти, львы, изрыгающие пламя, деревья с листьями, мортиры, пушки — все было ледяное. Интереснейшее творение исчезло бесследно почти тотчас после его создания.
Бироновщина. Наиболее часто употребляемая характеристика царствования Анны Ивановны может быть выражена одним словом — «бироновщина».
С воцарением герцогини Курляндекой, по образному выражению В. О. Ключевского, «немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели престол, забирались на все доходные места в управлении». Во главе этой иноземной корпорации, состоящей главным образом из прибалтийских дворян, стоял фаворит Эрнст-Иоганн Бирон (измененное от Бирен), с 1718 г. служивший при курляндском дворе Анны Ивановны.
При Анне Ивановне Бирон находился в зените власти, ибо царица всецело была под его влиянием. Не занимая официальных государственных постов, Бирон фактически направлял всю внутреннюю и внешнюю политику России. Его фавор отмечен грубым произволом, массовыми арестами и пытками, взяточничеством и казнокрадством, засильем разного рода проходимцев из числа прибалтийских немцев.
Императрица была буквально тенью своего фаворита. Вкусы Бирона были ее вкусами. Бирон не любил мрачные темные цвета, и весь двор, начиная с императрицы, одевался в пестрые, светлые тона, вплоть до старцев вроде Остермана. Бирон обожал лошадей — и императрица полюбила их и даже научилась гарцевать амазонкой. Императрица наводнила Курляндию русскими войсками, когда «убеждала» курляндское дворянство выбрать Бирона герцогом Курляндским, дабы исполнить его желание. В хищениях и произволе Бирон шел по стопам Меншикова и Долгоруких. У супруги Бирона, бывшей фрейлины Анны Ивановны, одних драгоценностей было на сумму свыше двух миллионов червонцев. Не теряли времени даром и подручные Бирона. Его ближайший доверенный Липман, придворный банкир, открыто продавал должности в пользу фаворита и занимался ростовщичеством на паях с Бироном.
На первый план выдвигаются такие фигуры, как братья К.-Р. и К.-Г. Левенвольде, К. Л. Менгден, И. А. Корф, Г. К. Кайзерлинг, Г. Р. Ливен, К. Бреверн, А. К. Шемберг и др. Видимо, желая укрепить свое положение, Анна Ивановна создает третий лейб-гвардейский Измайловский полк. Сам полк был сформирован князем М. М. Голицыным из малороссийской мелкой шляхты, но офицерские кадры для него поручено было набрать графу Карлу-Густаву Левенвольде, полковнику новосозданного полка, «из лифляндцев, эстляндцев и курлянд-цев и прочих наций иноземцев и из русских». По свидетельству французского посланника Жака Шетарди, к концу царствования Анны Ивановны все три гвардейских полка находились под начальствованием иностранцев: фельдмаршала Б. X. Миниха, герцога Брауншвейгского, генерала Дж. Кейта и генерала Густава Бирона. Конногвардейцы были под командой наследного принца Курляндского. Великолепно знавший механизм дворцовых переворотов, Шетарди пояснял: «Эта гвардия… составляет здесь главную опору власти, поэтому она вся поручена ведению иностранцев, чтобы на нее более можно было полагаться».
По словам В. О. Ключевского, «над кучей бироновских ничтожеств высились настоящие заправилы государства, вице-канцлер Остерман и фельдмаршал Миних», поскольку фаворит не утруждал себя государственными делами. Правительственный курс при Анне определял А. И. Остерман. Вопросы военные сосредоточил в своих руках фельдмаршал Б. X. Миних (выходец из семьи ольденбургского инженера, он с 1721 г. находился на русской службе, руководя строительством Ладожского канала).
Для бироновщины помимо чрезвычайно характерного презрения к представителям российского дворянства и засилья иностранцев присуща обстановка полного произвола. Повсюду рыскали шпионы, ложные доносы губили любого, кто попадал в стены Тайной канцелярии. Тысячи людей гибли от жесточайших пыток. Произвол чинили и местные правители. В армии царила суровая палочная дисциплина и муштра по прусскому образцу. И все это на фоне непосильных поборов, голода и нищеты народных масс. Уродливые черты бироновщины вызывали в среде дворянства, особенно его верхушки, глубокое недовольство режимом. Еще в 1730 г. наблюдательный английский посланник Клавдий Рондо писал: «Дворянство, по-видимому, очень недовольно, что ее величество окружает себя иноземцами». Недовольство возрастало.
