100 великих парадоксов - Рудольф Константинович Баландин
Трудно усомниться в пользе мозга. Как пишет автор Интернета: «Чем больше и сложнее мозг, тем больше у организма независимости от окружающей среды, в том числе от любых трудностей, внезапностей и катастроф. Мозг дает организму шанс уцелеть даже там, где у безмозглого шансов нет совсем.
Мозг – это гарантия безопасности. Стоит ли удивляться, что всегда выигрывал тот, кто сумел приобрести этот ценнейший орган?»
Американский учёный Карл Саган: «Мутации, случайным образом оказавшиеся полезными, представляют собой рабочий материал для биологической эволюции». «Умные организмы в большинстве своём лучше выживали и оставляли больше потомства, чем глупые… Общая тенденция представляется совершенно очевидной».
Увы, ничего подобного нет даже среди людей. Иначе современный мир наполняли бы потомки Сократа, Платона, Аристотеля и прочих мудрецов. Подлинные таланты по наследству не передаются. У Михаила Ломоносова была одна дочь, но затем в его роду появилось около сотни знатных и вполне обеспеченных потомков, но никто из них талантами не блистал. То же можно сказать о сотнях потомков Александра Пушкина.
Может быть, наиболее мозговитые виды оставляют многочисленное потомство? Нет. Естественный отбор благоволит наиболее простым быстро размножающимся организмам. А это – бактерии, микробы, простейшие, растения, но только не высшие животные.
Можно согласиться с мнением японского молекулярного биолога С. Оно: «При прочих равных условиях скорость эволюции вида обратно пропорциональна продолжительности генерации. Продолжительность генерации… – это время, необходимое для достижения отдельными представителями какого-либо вида репродуктивного возраста…
Мелкие грызуны достигают половой зрелости примерно через месяц после рождения. За 1 млн лет у них сменится примерно 12 млн поколений. Напротив, крупные животные, например, крупные копытные, достигают половой зрелости через 5, а то и более лет после рождения. В течение 1 млн лет у них сменится всего лишь около 200 тыс. поколений».
У наших предков за последний миллион лет скорость генерации была близка к крупным копытным. По этому показателю мы отставали от мелких грызунов примерно в 60 раз. Эту цифру надо умножить на разницу в среднем количестве рождающихся особей в год. Значит, для эволюции на основе естественного отбора мелкие грызуны предоставляют в сотни, а то и тысячи раз больше возможностей, чем высшие гоминиды.
«Приматы, как отряд, – продолжает С. Оно, – в целом не слишком преуспели. В противоположность им грызуны были наиболее процветающей группой на протяжении большей части кайнозойской эры. Если в качестве критерия эволюционного расцвета принять размах адаптивной радиации, число видов и число особей, составляющих вид, то грызуны оставили далеко позади всех других млекопитающих… Животные с довольно большой продолжительностью генерации часто производят впечатление, будто они остановились в своем развитии на 1…2 млн лет».
За последние 3–5 миллионов лет развитие наших предков шло необычайно быстро, ускоренно, а наиболее активно развивался сложнейший орган – головной мозг. Ничего подобного с мелкими грызунами не произошло. В противном случае на земле теперь существовали бы гигантские грызуны с великолепно развитым мозгом. Учитывая их способность к общественной жизни, можно вообразить и цивилизацию таких существ.
Грызуны вполне удовлетворены своими физическими и умственными способностями и процветают
Почему-то этого не произошло. Грызуны вполне удовлетворены своими физическими и умственными способностями и процветают. Чего нельзя сказать о высших обезьянах и наших непосредственных предках. Подъём по ступеням сложности от низших приматов до человека (да и до шимпанзе, гориллы, орангутанга) с позиций естественного отбора невероятен, а по устойчивости вида совершенно бесполезен. Именно представители гоминид вымирали наиболее быстро. Большой объём мозга не способствовал их процветанию и распространению.
За последний миллион лет на вершине цефализации находились питекантропы, синантропы, неандертальцы, денисовцы (недавно открытый подвид людей). Они были наиболее умными существами, а неандерталец и денисовец вполне заслужили звание sapiens, разумный. Где ж эти виды? Вымерли! А не затронутые цефализацией организмы благополучно существуют.
Итак, парадокс: чем развитей мозг, тем быстрее вымирание вида.
Правда, пока ещё есть одно исключение: современный человек. Наш вид неимоверно размножился и стал абсолютно доминировать среди всех крупных животных.
Создав мощную технику, люди с помощью научных знаний, труда и воли перестраивают окружающую природную среду на свой лад. Ничего подобного не было за всю геологическую историю. Численность человечества продолжает возрастать. Может быть, людям суждено доказать: крупный мозг – залог процветания!
Хотелось бы в это верить. Но пока оснований для этого не так-то много.
В «Путешествиях Гулливера» Джонатан Свифт отметил: «Мы являемся особенной породой животных, наделённых, благодаря какой-то непонятной для него случайности, частицей разума, которой мы пользуемся лишь для усугубления прирождённых нам недостатков и для приобретения пороков, от природы нам не свойственных».
«Заглушая в себе многие дарования, которыми наделила нас природа, мы необыкновенно искусны по части умножения наших первоначальных потребностей и, по-видимому, проводим всю свою жизнь в суетных стараниях удовлетворить их при помощи изобретённых нами средств».
Современное общество непотребного потребления наиболее ясно демонстрирует обостряющийся конфликт технической цивилизации с Биосферой. Человек, вершина цефализации, наводняет Землю техникой в ущерб живым организмам.
«Иногда представляется такая страшная утопия, – фантазировал Н.А. Бердяев в начале ХХ века. – Настанет время, когда будут усовершенствованы машины, которыми человек мог бы управлять миром, но человека больше не будет. Машины сами будут действовать в совершенстве и достигать максимальных результатов. Последние люди и сами превратятся в машины, но затем и они исчезнут за ненадобностью и невозможностью для них органического дыхания и кровообращения. Природа будет покорена технике. Новая действительность, созданная техникой, останется в космической жизни. Но человека не будет».
Парадокс цефализации: Биосфера создала человека разумного, который губит Биосферу. Парадокс человека… Впрочем, об этом – в последней главе.
Сложнейшие простейшие
Крохотные одноклеточные организмы названы «простейшими». Неужели они действительно настолько просты?
Состоят они из одной клетки. С позиции арифметики это действительно просто до последней степени. Однако в биологии своя система счёта, и один полноценный организм делится так, что получается не дробь, а две единицы.
Простейшие совсем не просты.
Полвека назад мне довелось видеть документальный фильм из жизни одноклеточных. Он произвёл сильное впечатление. Получилась то ли модель бытия «человейника», то ли пародия на нас. Разнообразные твари, видимые только в микроскоп, демонстрировали поведение узнаваемых типов людей. Были среди них замкнутые и общительные, осторожные и наглые, хищники и жертвы. Очень непростое сообщество.
Одноклеточные уникальны своей вихревой скоростью размножения и тем, что теоретически бессмертны. Деление надвое вряд ли можно считать смертью клетки: она создаёт свой дубликат; мёртвого тельца при этом нет.
