Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир
В дома энси и на поля энси вернулся бог Нингирсу в качестве их хозяина… На землях бога Нингирсу (т. е. в Лагаше) до самого моря не осталось ни одного сборщика налогов.
Это, конечно, не означает, что были ликвидированы все налоги и сборы. Уруинимгина лишь определил их максимальный размер, т. е. реформировал фискальную политику:
Покойник к гробнице положен, — пива его 3 кувшина, хлебов его 80, 1 ложе, 1 козлёнка…
Лугаль выступил также против всяческих проявлений самовластия чиновников, жрецов и просто богатых людей по отношению к беднякам:
Если «шуб–лугалю» [«подчинённому царя»] осёл хороший рождается [и] если надзиратель его «хочу у тебя купить» скажет, [то] если он [«шуб–лугаль»], когда он ему [надзирателю] продаёт, «серебро для удовлетворения моего хорошее отвесь мне» ему скажет, [или же] когда он ему не продаёт, надзиратель в гневе из–за этого пусть его не избивает!
Теперь уже никто не смел врываться в сад «матери бедняка». Запомним эти слова, так как они отзовутся эхом в законодательных актах позднейших (в том числе и последних) шумерских правителей. Кроме того, эти слова характеризуют правителя, при котором могущественный человек не мог обижать сироту и вдову.
Реформы Уруинимгины пришлись не по вкусу ни в дворцовых кругах, ни храмовым служащим. Лугаль существенно сократил дворцовый персонал, ограничил власть чиновников и несколько прижал жрецов. Таким образом, он не угодил никому, кроме простого народа, который был тогда безгласен.
Однако «давние обычаи», как это явствует из хозяйственных документов, были только наполовину восстановлены Уруинимгиной; он не отказался от экономических прерогатив дворца, отвоёванных его предшественниками у храмов. То, что он со второго года правления присвоил себе титул лугаля, по мнению некоторых исследователей, характеризует его как продолжателя светской концепции власти в противовес храмовой. О том же говорят, по существу, и его социально–экономические мероприятия, и среди них главное место занимает установление правового порядка.
Как широко простирались владения Уруинимгины? Царский титул в ту эпоху уже не был признаком господства над всем Шумером. Стремление властвовать над Шумером, несомненно, было присуще Уруинимгине, и не исключено, что ему подчинялись ещё какие–то города кроме Лагаша, например Ниппур, управление которым давало право на царский титул.
Насчёт того, появился ли Уруинимгина «слишком поздно», когда кратковременное могущество Лагаша уже нельзя было восстановить, или «слишком рано», когда он ещё не мог рассчитывать на поддержку простых граждан, нам остаётся только строить догадки. Во всяком случае, Уруинимгина был одинок: одни его ненавидели за то, что он обуздал их самовластие, другие за то, что он не оправдал их надежд получить абсолютную власть. Что с того, что его почитало и восхваляло простонародье? Эта бесправная часть общества практически не решала ничего. Реформы Уруинимгины, несомненно, были не по вкусу и энси других городов–государств.
Глубокие социально–экономические преобразования, происходившие в Лагаше в годы царствования династии Урнанше, по–видимому, имели место и в других шумерских городах–государствах. Эта династия находилась у власти предположительно в те же годы, когда в Уре правили преемники Месанепады. (Опираясь на лингвистический анализ текстов, междинастическую синхронизацию и т. п., некоторые учёные утверждают, что Урнанше был современником Аанепады.) Пример Уруинимгины мог заразительно подействовать на других «узурпаторов», поэтому предположение о заговоре правителей шумерских городов против владыки Лагаша весьма правдоподобно.
Царь, который пришёл слишком поздно
И вот на горизонте появляется новое лицо. «Царский список» сообщает, что царство было перенесено в Урук, где в течение 25 лет правил царь Лугальзагеси. До того как Лугальзагеси присвоил себе царский и множество других титулов, он был лишь энси города Умма. Сейчас невозможно установить, каким образом правителю маленького и незначительного государства удалось навязать свою власть Уруку. Его следующим шагом явилось выступление против извечного врага Уммы — Лагаша. Это произошло на восьмом году царствования Уруинимгины. Наконец–то после стольких веков унижения жители Уммы смогли отомстить своему соседу–сопернику.
Пылает город, осквернены храмы, людей лишают имущества, свободы, жизни. Трагичен конец короткого, словно одно мгновение (что такое одно столетие по сравнению с тысячелетиями человеческой истории!), периода величия и славы Лагаша. Немногое уцелеет от Гирсу, где находилась царская резиденция, правда, Лагаш, расположенный рядом, враг пощадит: храмы не будут разрушены, и, возможно, в одном из них среди жрецов проживёт остаток своих дней Уруинимгина, реформатор, мечтавший изменить систему управления страной. Не исключено, что он даже сохранит номинальную власть.
Лугальзагеси не помышлял о реформах. Из тьмы тысячелетий перед нами встаёт фигура необычная, но совсем в другом плане, чем Уруинимгина. Это был претендент на титул императора. Какую роль в его завоевательных планах играло властолюбие, выражал ли он экспансионистские устремления определённых кругов, или им руководило убеждение, что для спасения Шумера необходимо объединить его, превратить в централизованное государство, — трудно сказать. Но каковы бы ни были побуждения Лугальзагеси, он объединил страну. Он появился на арене истории в момент невероятно сложный и опоздал. Опасность, нависшую над страной, он уже не мог устранить. Ему удалось лишь отсрочить развязку. На короткий миг, пока на страну ещё не обрушились бедствия и несчастья, он вернул шумерскому оружию былую славу. В причитании, записанном на одной из найденных табличек, было сказано: «На царе Гирсу Уруинимгине не лежит никакого греха». (На основании того, что шумерский историк именует Уруинимгину «царём Гирсу», можно предположить, что Лугальзагеси не убил своего предшественника, а лишь «сослал» его, оставив за ним этот менее значительный титул.) Виновен в гибели страны «Лугальзагеси, энси Уммы, пусть его покровительница богиня Нидаба (богиня зерна и тростника. — Ред.) заставит его нести свой грех!» Не правда ли, похоже на попытку оправдать Уруинимгину? Может быть, это нужно было сделать, потому что кто–то считал, что виной всему реформы побеждённого царя. Что же касается Лугальзагеси, то он вызывает безусловное порицание. Наверное, не одни лагашцы проклинали честолюбивого завоевателя из Уммы. А Лугальзагеси переносит столицу из своего родного города в Урук, завоёвывает Ур, одерживает победу над Ларсой. Когда же он покоряет Ниппур, местные жрецы награждают его титулом «царь стран». Затем он подчиняет себе Киш, где, как предполагают, в то время царствовал Ур–Забаба. Теперь под его властью фактически оказались все земли Шумера. Но человеку такого масштаба трудно было удовлетворить своё непомерное честолюбие. Однако создаётся впечатление, что им руководила не жажда власти, а понимание политической ситуации. У границ Шумера стояли враги — аккадцы, эламиты, жители горной страны кутиев Авана и множество других племён, лишь дожидавшихся момента, чтобы напасть на раздробленное и ослабленное внутренними распрями государство. Правителю, чтобы устранить эту опасность, необходимо было неуклонно расширять свои владения, в том числе и за счёт территорий тех стран, откуда можно было ждать нападений. Дойдя до «Нижнего моря», царские войска двинулись на запад, к «Верхнему (Средиземному) морю», и дальше, пока не дошли до Сирии. Они рвались также на север и восток. Пусть сыплются на голову Лугальзагеси проклятия побеждённых правителей, жрецов и жителей завоёванных городов — он не остановит своего продвижения вперёд. Он хочет воплотить в жизнь свою мечту о великой, объединённой шумерской империи.
Надпись на обломках вазы, найденной в Ниппуре, говорит о Лугальзагеси как об избраннике всех главнейших шумерских богов. Он — тот человек, «на которого Ан взирает благосклонным взглядом», «кого Энки наделил мудростью», «чьё имя возвестил Уту», «дитя Нидабы, вскормленное священным молоком Нинхурсаг», «витязь Инанны», «наместник Нанны»… Всё это не просто поэтические метафоры, свидетельствующие о религиозности шумеров, — это прежде всего доказательства власти Лугальзагеси над городами, которые принадлежали этим богам.
Когда Энлиль, царь стран, передал Лугальзагеси царство над страной, когда он обратил к нему взоры всей страны, бросил к его стопам земли, отдал ему их с восхода до захода, тогда он открыл ему путь от Нижнего моря по Тигру и Евфрату до Верхнего моря. С восхода до захода по велению Энлиля не было ему соперника. Сделал он [Лугальзагеси] так, что страны отдыхали в мире, наводнил земли водами радости… Сделал так, что Урук засиял полным блеском; поднял голову Ура, как голову быка, до самого неба; Ларсу, любимый город Уту, наполнил водой; благородно возвысил Умму, любимый город Шара…
