Петр Краснов - Исторические очерки Дона

Полковой командир выбирал казаков на офицерские должности и делал атаману представление о производстве их в офицеры. Это были или старые опытные, искушенные в походах и боях урядники, или сыновья богатых казаков, хорошо знающие грамоту, могущие своими средствами и положением в станице влиять на казаков. При таких молодых офицерах всегда ставились старые опытные казаки — их «дядьки».

Разницы между казаком и офицером не было. Всякий казак мог дослужиться до офицерского чина. Храбрость, расторопность в бою, бодрость на походе, честность и воинская доблесть — были пути к офицерскому жгуту на плечо.

Не все офицеры умели читать карту, но все — и казаки, и офицеры — прекрасно разбирались на местности и умели толково доложить о виденном и замеченном в «партии» (разъезде) или на «пикетах» (сторожевых заставах).

Еще учили рассказом. Вернувшиеся с войны и похода урядники и старые казаки собирали по куреням, а на походе — у костров свои партии (взводы), и шел длинный и захватывающий рассказ о службе в бою. В рассказе этом пояснялось, что такое «кордон», «авангард», «арьергард», что значит «стоять на позиции», что такое пехотное «каре» и как его атаковать. Рассказывали о начальниках Русских и своих казачьих, о турецких пашах, о «лютом короле» Прусском Фридрихе и его бессмертной коннице; о том, как нужно брать города; как разведывать и сторожить.

— Ты так, брат, иди, чтобы ты все видел, а тебя чтобы никто заприметить не мог.

Покажет ночью офицер или урядник на звездное небо, на опрокинутый «котел» Большой Медведицы, ткнет пальцем в седьмую звезду и скажет:

— Вон там сивер… Понял… А ишшо как определишь, иде он?..

Запинаясь, станет рассказывать молодой казак, как по древесной коре, по листве, по замшелым камням можно узнать, где север.

— Ну, а ишшо как?.. А ишшо? — подбадривает казака урядник.

— В селение, к примеру, вошел, там чего?.. Ну церкву увидал… Олтарь ее иде будет?..

— На восход…

— Вот тебе и сивер нашел; стань лицом на восход, об левую руку тебе и будет сивер.

Так с «дома» и на походе готовился казак-разведчик, удивлявший потом иностранных офицеров умением опознаваться на всякой местности.

В поход казак выступал «о дву-конь». Одна лошадь под седлом, другая под вьюком с домашними припасами. Так и в сотне казаки разбивались по своим сумам. Сродичи, родные братья, однохуторяне — становились, как и в старину то было, односумами. Казаки с одних мест составляли одну партию (взвод). Сотня собиралась из казаков одной станицы. Все знали друг друга. Каждый щеголял перед другим своею храбростью, каждый стыдился перед другим выказать робость.

— Ить расскажет в станице… Девки засмеют… Оборони Бог! Срамота-то какая!..

Умирающий на поле брани казак звал своего односума и говорил ему:

— Расскажи, брат там… Дома… Как меня убили.

Соберет перед боем свою партию старый урядник, или офицер и скажет:

— Смерти не боись. От нея не уйдешь. Ранят — эка, подумаешь, недаль… Не больше, как зубная боль будет.

— Убьют. Так ты и сам того не узнаешь.

Велика была мудрость тех слов.

Помолчат… И красивая, бодро-печальная песня начнется, и завьется над костром. Говорит она о высоком, не земном, зовет на подвиг, стыдит робких, требует храбрости, манит к славе казачьей.

На усть, было, батюшки тиха ДонаНе черные вороны в стаю слеталися.Собирались, съезжались в круг Донские казаки;Среди Круга стоит золотой Царский бунчук,Под бунчуком стоит стуличко распущенное,На стуле сидит войсковой наш атаман.Не золотая то трубочка вострубилаИ не серебряная речь возговорит:— «Вы други, мои други, вы Донские казаки!..Вы послушайте, мои други, что я буду говорить:Хвалится, похваляется Закубанский Большой Хан.Он хвалится, похваляется, на Тихий Дон побыватьИ батюшку славный Дон наскрозь пройтить.А матушку широку Волгу, в обретки перебресть,Яик-то славный город он шапками заметать…Неужто у нас не стало на тихом Дону казаков?..Неужто они не станут за отцов своих, матерей?..Неужто не станут за жен своих, за детей?..»

Глава IV

Как же выглядел в ту пору донской казачий полк?

В конце царствования Императрицы Елисаветы Петровны Россия была втянута Францией и Австрией в тяжелую войну с Пруссией короля Фридриха Великого. Война эта продолжалась с перерывами зимнего затишья семь лет — 1756–1763-й годы.

16 000 казаков и калмыков под начальством генерал-майора Данилы Ефремова приняли участие в этой войне. Они составили полки — Краснощекова, Пушкарева, Луковкина, Попова, Себрякова, Дячкина, Туроверова, Перфилова, Ребрикова и Машлыкина.

Донским казакам пришлось столкнуться с лучшей конницей того времени — Прусской кавалерией короля Фридриха, с такими её вождями, как граф Дона, Зейдлиц, Цитен, Шорлемер, Малаховский, принц Голштинский, Платен, Платенберг, Финк-фон-Финкельштейн, Рюш и принц Брауншвейгский.

Оставивший записки о времени той войны Русский офицер Андрей Болотов с великим презрением и негодованием отзывается о казаках.

«Срамота одна… Над курами, гусями и поросятами вся их победа. По недостатку фуража для подъемных лошадей нас посылали с казаками в селения. Погонщики, денщики, крепостные слуги только приедут, не успеешь оглядеться, а казаки уже рассыпались по деревне, и вместо того, чтобы сено набивать в тюки, пойдут шарить по всем местам добра и пожитков. И никого тогда не сыщешь. А тут наскочат неприятельские гусары, и пойдут чесать, кого где поймали. Казачья разведка — расспрос. Казак по-Русски — Пруссак по-немецки. Казак, ничего не понимая, отрубает Пруссаку нос и уши. В деревне давили людей петлями, вырезывали утробы у беременных женщин, похищали детей»…

Таково мнение о казаках озлобленного желчного Русского образованного офицера, тылового, не воинственного, все еще смотрящего на казаков «Московскими глазами», как на «воров». С московским высокомерием и нарочитым презрением он говорит о лучшей тогдашней коннице Российской Империи.

А вот тут же и о тех же казаках мнение врага — немецкого пастора в Россиенах Теге:

— «Казаков шло через наш городок», — пишет он, — «несколько тысяч. Казаки и калмыки с длинными бородами и суровым взглядом. Вооружение их — луки, стрелы и пики. Они шли по нашей улице бесконечной вереницей в полном молчании и дисциплине. Страшен и величествен был их вид. Но они ничего никому не сделали худого. Они прошли город и стали по деревням, где им были отведены квартиры. Как боялись мы казаков!.. Мы ждали увидеть почти зверей, а увидали прекрасное конное войско»…

Как могли такие казаки, какими их описал Болотов, сражаться и побеждать прекрасные полки конницы Фридриха? Казаки сидели на малого роста степных конях, а против них были закаленные в боях с австрийцами и французами драгуны, кирасиры и гусары Фридриха, сидевшие на прекрасных Ганноверских, Прусских, Датских и Венгерских лошадях.

Чем и как побеждали эти страшные и грозные Прусские полки, грозу Французской и Австрийской кавалерии, Донские казаки, вооруженные луками со стрелами и пиками и не имеющие ни лат, ни касок?..

Они побеждали их своей казачьей лавой.

Глава V

Лава — не разомкнутый на широкие пространства конный строй казачьей части. Лава — сочетание сомкнутых и разомкнутых строев. Лава — совмещение действий на коне шашкой и пикой с действиями пешком, со стрельбой из ружей и метанием стрел из луков.

Лава почти всегда согласована с действиями других родов войска, участвующих в сражении. Действия лавой не ограничены. Они могут продолжаться несколько мгновений: развернулись, заманили, атаковали, смели и порубили врага. Они могут продолжаться и несколько суток. Изнурили, замотали, измучили непрерывным беспокойством днем и ночью, не давая ни часа отдыха, и тогда вдруг и совершенно неожиданно, и не там, где думал неприятель, атаковали и смяли.

Лава есть своеобразный казачий способ действия на войне. Иными словами, лава — казачья тактика.

Научить действию лавой, как обучают любому строю — нельзя. Для лавы нужно воспитать людей. Для действия лавами нужно иметь казаков.

Сущность лавы заключается в том, что каждый казак, не говоря про офицеров и урядников, но каждый рядовой казак, знал, что должен сделать полк, а иногда и весь казачий отряд. Каждый следил за своим командиром, за своим соседом, каждый смотрел на неприятеля, как смотрит охотник на обгладываемого зверя, и думал только об одном: как помешать врагу в его действиях, как заставить его сделать опрометчивый шаг: — подставить свой фланг, нарваться на нашу пехоту или артиллерию, и тогда сокрушить его стремительной неожиданной атакой, когда он расстроен пушечным и ружейным огнем, когда он отброшен нашей пехотой и отходит в беспорядке.