Пер Вале - Человек, который испарился (= Швед, который исчез)
В ресторане чуть наискосок напротив парка было почти пусто. Тишину в заведении нарушало лишь слабое успокаивающее шуршание дневных газет в руках нескольких постоянных посетителей и приглушенный звук стрел, которые бросали в мишени в игровом зале по соседству. Мартин Бек и Колльберг сидели в буфете, в нескольких шагах от столика, где всегда заседал Альф Матссон со своими коллегами. Теперь за столом никто не сидел, но в центре стоял бокал с красной табличкой "ЗАНЯТО". Очевидно, она была там всегда.
– Обеденное время пик уже прошло, – сказал Колльберг. – Через час понемножку начнет снова заполняться, вечером здесь будет такая давка, что люди станут лить пиво друг другу по спине и не смогут пошевелиться.
Обстановка не располагала к глубокомысленным рассуждениям. Поздний обед они съели молча. На дворе журчало шведское лето. Колльберг допил пиво, сложил салфетку, вытер губы и сказал:
– Трудно попасть туда через границу без паспорта?
– Очень трудно. Говорят, границы очень хорошо охраняют. Иностранцу, незнакомому с порядками, это вряд ли удалось бы.
– А если уезжаешь обычным способом, необходимы паспорт и виза?
– Да, и, кроме того, так называемый вкладыш. Это такой листок бумаги, получаешь его после приезда, кладешь в паспорт, а когда уезжаешь, паспортный контроль забирает его у тебя. Кроме того, перед отъездом тебе ставят штамп в паспорт, на ту страницу, где у тебя виза. Посмотри.
Мартин Бек вытащил паспорт и положил его на стол. Колльберг долго изучал все штампы. Потом сказал:
– А если у тебя есть виза и этот вкладыш, ты можешь ехать, куда захочешь? Через любую границу?
– Да. Можешь ехать в пять стран: Чехословакию, Советский Союз, Румынию, Югославию и Венгрию. Причем можешь ехать на автомобиле или в поезде, лететь самолетом или плыть на пароходе или теплоходе.
– На пароходе? Из Венгрии?
– Конечно, по Дунаю. Из Будапешта на "Ракете" за пару часов можно добраться до Братиславы или Вены.
– Кроме того, можно ехать на велосипеде, идти пешком, плыть, скакать на лошади или ползти, – сказал Колльберг.
– Да, пока не дойдешь до пограничного пункта.
– А в Австрию и Югославию можно ехать без визы?
– Это зависит от того, какой у тебя паспорт. Если он у тебя, например, шведский, или западногерманский, или итальянский, то виза тебе не нужна. С венгерским паспортом можно ехать без визы в Чехословакию или Югославию.
– Но он этого не сделал.
– Нет.
Им принесли кофе. Колльберг все еще изучал штампы в паспорте.
– Датчане не поставили тебе штамп, когда ты прилетел в Копенгаген, сказал он.
– Нет.
– Следовательно, не существует никаких доказательств того, что ты вернулся в Швецию.
– Нет, – сказал Мартин Бек и спустя несколько секунд добавил: – Если не считать того, что я сижу здесь перед тобой.
За последние полчаса ресторан уже порядком заполнился и начало не хватать мест. Мимо них прошел мужчина лет тридцати пяти, сел за столик с табличкой "ЗАНЯТО", заказал пиво и без всякого интереса уставился в газету. Время от времени он нервно поглядывал в сторону двери, словно кого-то ждал. Он был с усами и бородой, в темных очках, на нем были коричневый узорчатый пиджак, белая рубашка, коричневые туфли.
– Кто это? – спросил Мартин Бек.
– Не знаю, они все выглядят одинаково. Кроме того, иногда тут появляются самые разные случайные люди, приходят на минутку и сразу же исчезают.
– Это не Молин, его я бы узнал.
Колльберг покосился на него.
– Может, Гюннарссон?
– Нет, того я тоже видел.
В ресторан вошла женщина. Рыжеволосая, довольно молодая, в кирпично-красном свитере, твидовой юбке и зеленых чулках. Она двигалась непринужденно, рыскала глазами по залу и при этом ковырялась в носу. Потом присела за заказанный столик и сказала:
– Мое почтение, Пелле.
– Мое почтение.
– Пелле, – сказал Колльберг, – значит, это Кронквист. А эта женщина Пиа Больт.
– Почему у них у всех усы и борода?
Мартин Бек произнес это в глубокой задумчивости, словно это была проблема, над которой он уже долго ломает себе голову.
– Наверное, это фальшивые усы и борода, – совершенно серьезно ответил Колльберг.
Он взглянул на часы.
– Только для того, чтобы нас раздражать, – добавил он.
– Нам уже пора возвращаться, – сказал Мартин Бек. – Ты сказал Стенстрёму, чтобы он пришел?
Колльберг кивнул. Уходя, они услышали, как мужчина по имени Пер Кронквист подзывает официантку:
– Поскорее дорогая! Я умираю от жажды!
Несколько человек рассмеялось.
* * *
В управлении полиции было тихо, как в кирхе. Стенстрём сидел в кабинете и раскладывал пасьянс.
Колльберг окинул его критическим взглядом и сказал:
– Что-то ты рано начинаешь. Что будешь делать, когда состаришься?
– Сидеть и говорить то же самое, что и сейчас: "Почему я здесь сижу?".
– Проверишь несколько алиби, – сказал Мартин Бек. – Леннарт, дай ему список.
Стенстрём взял список и бегло просмотрел его.
– Сейчас?
– Да, еще сегодня вечером.
– Молин, Лунд, Кронквист, Гюннарссон, Бенгтфорс, Пиа Больт. Кто это такой, Бенгтфорс?
– Это опечатка, – хмуро сказал Колльберг. – Там, естественно, должно быть Бенгт Форс.
– Девушку тоже проверять?
– Да, если это тебя развлечет, – сказал Мартин Бек. – Она сидит в ресторане "У кружки".
– Я могу говорить непосредственно с ними?
– Конечно. Почему бы и нет? Обычный опрос в связи с делом Альфа Матссона. Теперь уже все знают, о чем идет речь. Кстати, как там дела у ребят из отдела по борьбе с наркотиками?
– Я разговаривал с Якобсоном, – сказал Стенстрём. – Они уже набрали почти полные сети. Когда разнеслось, что Матссон в этом замешан, у всех развязались языки. Кстати, мне пришла в голову одна идея. Матссон продавал среди прочих нескольким полным развалинам и вытягивал из них неплохие деньги.
Он замолчал.
– Так какая же идея пришла тебе в голову? – спросил Колльберг.
– Возможно, один из этих бедняг, которых он обдирал, какой-нибудь его клиент уже был сыт по горло, если можно так выразиться?
– Ну, такое возможно, – с серьезным видом сказал Мартин Бек.
– Особенно в кинофильмах, – дополнил Колльберг. – Американских.
Стенстрём сунул список в карман и встал. В дверях он остановился и обиженно сказал:
– У нас иногда тоже так бывает.
– Возможно, – согласился Колльберг. – Но ты забыл, что Матссон исчез в Венгрии, куда поехал за товаром для этих своих бедняг. Ну, тебе уже пора уходить.
Стенстрём ушел.
– Ну, ты и ехидный, – заметил Мартин Бек.
– Он что, не может подумать, прежде чем говорить? – сказал Колльберг.
– Вот именно, он подумал.
– Ну да!
Мартин Бек вышел в коридор. Стенстрём как раз надевал пиджак.
– Посмотри каждому в паспорт. Стенстрём кивнул.
– И не ходи один.
– Они опасны? – колюче спросил Стенстрём.
– Инструкция, – проворчал Мартин Бек.
Он вернулся к Колльбергу. Они сидели тихо, пока не зазвонил телефон. Мартин Бек взял трубку.
– Разговор с Будапештом состоится в семь часов, а не в пять, – сухо сообщила телефонистка.
Они немного поразмышляли над этим сообщением. Потом Колльберг сказал:
– Черт возьми. Это досадно.
– Гм, – сказал Мартин Бек. – Ты прав, ничего хорошего в этом нет.
– Два часа, – сказал Колльберг. – Может, поедем немножечко оглядимся?
– Почему бы и нет?
Они проехали через Вестерброн. Субботнее движение уже затихло, и на мосту почти не было машин. Посередине моста они обогнали немецкий автобус с туристами. Он ехал медленно, и Мартин Бек видел, как туристы встают и смотрят в окна на отливающую серебром воду залива и дождливую панораму города на заднем плане.
– Молин – единственный из них, кто живет не в центре, – сказал Колльберг. – Начнем с него.
Они продолжили путь через Лильехольмсброн, проехали по Орстаплан, где клубился густой туман, и повернули в аллею на Сокенвеген. Колльберг свернул с главного шоссе и немного попетлял по узким улочкам, застроенным частными домиками, пока не нашел нужный. Он медленно ехал вдоль живых изгородей и читал таблички на калитках.
– Здесь, – сказал он. – Молин живет слева. Эти ступеньки ведут к нему. Раньше в доме жила одна семья, но теперь его разделили. Второй вход сзади.
– Кто живет в другой половине дома? – спросил Мартин Бек.
– Какой-то таможенник на пенсии, с женой
Сад перед домом был большой, заросший искривленными яблонями и густыми кустами смородины и крыжовника. Живая изгородь была аккуратно подстрижена, а белая калитка казалась свежевыкрашенной.
– Большой сад, – сказал Колльберг. – И должным образом защищен от любопытных. Хочешь как следует все это осмотреть?
