Бэзил Харт - Сципион Африканский. Победитель Ганнибала
«На Публия царь возлагал величайшие надежды; величие его души и полнота его славы заставляли его склоняться к миру; всем нациям было известно, каков он был в роли завоевателя, в Испании и позже в Африке; наконец, его сын был пленником у Антиоха» (Ливий). Как сын был захвачен в плен, неизвестно, то ли в дальней кавалерийской разведке, то ли еще раньше, в море, как предполагает Аппиан.
На военном совете посол Антиоха изложил основу мира: Антиох отдает греческие города в Малой Азии, как уже оставил Европу, и оплачивает римлянам половину военных издержек. Совет счел эти уступки недостаточными, постановив, что Антиох должен отдать все греческое побережье Эгейского моря и, чтобы установить широкую и безопасную нейтральную зону, отказаться от всех владений в Малой Азии к западу от гор Тавра. Далее, он должен оплатить все военные издержки, ибо именно он вызвал и начал войну.
Получив такой отпор, посол добился, следуя приказу, личного свидания с Публием. «Прежде всего, он сказал ему, что возвращает ему сына без выкупа; и затем, равно незнакомый с характером Сципиона и с римскими обычаями, пообещал ему громадную сумму золотом и, не считая царского титула, абсолютное партнерство во власти, если Сципион Африканский, через свои средства, добьется мира». На эти авансы Сципион ответил: «Я тем не менее удивлен, что ты не знаешь римлян вообще и меня, к которому ты был послан… ты не понимаешь военной ситуации человека, от которого ты пришел. Вы должны были удержать Лисимахию, чтобы помешать нашему вступлению на Херсонес, или противостоять нам у Геллеспонта, чтобы помешать переправиться в Азию, если вы хотели просить о мире людей, неуверенных в исходе войны. Но, оставив путь в Азию открытым и позволив надеть на себя не только узду, но ярмо,[6] как вы можете ожидать переговоров на равных? Вы должны повиноваться приказам. Я считаю моего сына очень щедрым подарком, говорящим о великодушии царя. Я молю богов, чтобы мои обстоятельства никогда не потребовали других даров: мысль моя, конечно, никогда их не потребует. За такой акт великодушия он найдет меня благодарным, если за личную любезность он примет в ответ личную благодарность. Но в моей публичной позиции я никогда ничего от него не приму и ничего не отдам. Все, что я могу дать сейчас, — это искренний совет. Иди и пожелай ему от моего имени прекратить враждебные действия и не отказываться ни от каких условий мира» (Ливий). Полибий приводит последнюю фразу в несколько ином виде: «В ответ на его обещание относительно моего сына я дам ему намек, который вполне стоит милости, которую он мне предлагает, — пусть идет на любые уступки, делает что угодно, лишь бы не сражаться с римлянами».
Совет не оказал влияния на Антиоха, который решил ускорить военные приготовления, которые уже шли полным ходом. Консульская армия тем временем двинулась на юго-восток, мимо Трои, к Лидии. «Они разбили лагерь вблизи истока реки Каик, готовя провизию к быстрому походу на Антиоха, чтобы сокрушить его прежде, чем зима помешает операциям». Антиох ждал их у Тиатиры (современный Ахиссар). В этот момент, как раз перед подъемом занавеса к последнему акту, когда Сципион должен был пожать плоды своей стратегии, в дело вмешалась судьба. Он был сражен болезнью, и пришлось перевезти его в Элею, на побережье. Услышав об этом, Антиох послал эскорт, чтобы возвратить ему сына. Неожиданное возвращение сына сняло такую тяжесть с души Сципиона, что ускорило выздоровление. Эскорту он наказал: «Скажите царю, что я шлю ему свою благодарность, что в настоящее время я не могу отплатить ему ничем, кроме доброго совета: пусть не начинает боя, пока не узнает, что я присоединился к армии». Под этим Сципион, очевидно, подразумевал, что, если он будет на месте, хотя бы жизнь Антиоха будет в безопасности.
Хотя царь имел огромную армию — 62 тыс. пехоты и более 12 тыс. конницы, — он счел этот совет достаточно разумным, чтобы отступить за реку Герм и там, у Магнесии — современная Минисса, — разбить сильно укрепленный лагерь. Хотя у римлян было только два собственных легиона плюс (по численности) два союзнических легиона и несколько местных отрядов — всего около 30 тыс. бойцов, — вердикт их был единодушным. «Еще никогда римляне так не презирали врага». Однако им не пришлось штурмовать лагерь, ибо на третий день, опасаясь дурного влияния бездеятельности на моральный дух войск, Антиох вывел их из лагеря и предложил битву.
Хотя конечная победа римлян была решающей, им явно не хватало тактического мастерства Сципиона Африканского, и одно время им пришлось бороться с неприятностями, если не с опасностью поражения. Ибо в то время, когда римляне устремились на центр врага, а их конница атаковала его левый фланг, Антиох сам, с конницей правого крыла, пересек реку, оставленную почти неохраняемой, и напал на левый фланг консула. Только решительность трибуна, оставленного здесь, остановила врагов и отражала опасность, пока не подошли подкрепления. Отброшенный в этом месте и видя мощные силы, сосредоточенные против него, Антиох бежал в Сарды, остатки разбитой армии последовали за ним. Дальнейшее сопротивление было безнадежно: все западные владения рушились вокруг него, а подчиненные государства спешили заключить мир с Римом. Он отступил в Апамею и оттуда послал миссию мира к консулу в Сарды, куда прибыл из Элей Публий, оправившийся от болезни.
Условия мира были согласованы еще до прибытия миссии, и решено было, что изложит их Сципион Африканский. «Сципион начал с того, что победа никогда не делала римлян более суровыми, чем прежде». Условия были те же самые, что предлагались перед Магнесией, когда вопрос был еще открытым, ни капли не суровее из-за нынешней беспомощности Антиоха. Антиох должен был удалиться по другую сторону Тавра; выплатить пятнадцать тысяч эвбейских талантов как компенсацию за военные издержки — частью сразу, а остальное двенадцатью ежегодными платежами; и выдать двадцать избранных заложников в обеспечение верности договору. В дополнение Антиох должен был выдать Ганнибала, поскольку «было ясно, что римляне никогда не могут надеяться на прочный мир, пока он на свободе». Ганнибал, однако, получив весть об этом условии, укрылся на Крите.
Замечательной чертой условий мира — так же, как в Африке и Греции, — было то, что римляне искали только безопасности и процветания. Пока Сципион направлял политику Рима, аннексий, со всеми их опасностями и трудностями, избегали. Целью его было просто обеспечить мирное преобладание римских интересов и влияния и гарантировать их от внешних опасностей. То была поистине великая стратегия, которая, вместо попытки аннексировать исконные владения Антиоха, просто заставила его отойти за идеальную стратегическую границу — горную цепь Тавра — и построила цепь суверенных буферных государств как вторую линию обороны между Тавром и Эгейским морем. Это определенно были союзники Рима, а не его подданные, и мир в Малой Азии был создан путем усиления и вознаграждения союзников, остававшихся верными в течение войны. Как мог бы измениться ход истории, если бы наследники не дали обратный ход политике и не встали на фатальный путь аннексий? Когда начались вторжения варваров, пришельцы обнаружили, что средиземноморский мир состоял из государств, так глубоко романизированных, что они давно забыли о своих оковах, однако из-за этого настолько ослабели, что сделались обузой для Рима. Вместо кольца боевых аванпостов, задуманного Сципионом, возник кружок политических евнухов.
Забавным комментарием к усмирению Антиоха и устранению последней угрозы Риму в Средиземноморье было избрание Луцием Сципионом по возвращении в Рим титула «Азиатский», «чтобы не уступать брату даже в этом». Он также принял меры, чтобы его триумф выглядел пышнее и роскошнее, чем триумф Публия над Карфагеном. Единственной наградой нашего героя было то, что его в третий раз назначили принцепсом сената.
Глава 15
ЗАКАТ
Та умеренная и дальновидная политика Сципиона, которая подорвала его влияние в годы, что последовали за битвой при Заме, теперь должна была привести его к политическому краху. Ход событий отчасти скрывается в тумане, но общие очертания ясны. Партию узколобых, во главе с Катоном, который не мог удовлетвориться разоружением врага, но требовал его уничтожения, так раздосадовал новый милосердный и мудрый мирный договор, что ее гнев обрушился на его автора. Неспособные аннулировать мир, они задумали добиться падения Сципиона и выдвинули обвинение во взятке как самое вероятное объяснение дела. Быть может, люди вроде Катона совершенно искренне не могли постичь другой причины для великодушия к побежденному врагу. Однако им, похоже, хватило ума, чтобы не нападать сперва на сильного брата, но, нацелившись на слабость вместо силы, поразить Публия косвенным путем — через Луция.
