Михаил Елисеев - Митридат против Римских легионов. Это наша война!
Однако дальше начались странности, трудно сказать, с какими мыслями отправлялся Фимбрия в этот поход, но чем дальше уходили легионы, тем все более амбициозными становились планы Фимбрии. И когда разразился безобразный скандал с консулом, то «частное лицо» явило себя во всей красе. Разругавшись с квестором, Фимбрия вынес спор на суд Флакка, а тот взял да и решил его в пользу недруга своего военного советника, который в знак протеста объявил, что возвращается в Рим. В итоге Флакк отплыл по делам в Халкедон, а своим заместителем оставил легата Ферма, которому вполне доверял. А пока консул решал свои дела, Фимбрия произвел в лагере переворот и сместил Ферма с должности, недаром он еще в Фессалии установил с легионерами хорошие отношения. Возвратившись, Флакк был неприятно удивлен произошедшими переменами, но удивлялся он не долго, потому что дальше ему пришлось спасать собственную жизнь. Сначала он убежал в Халкедон, а затем хотел скрыться от убийц в Никомедии, но Фимбрия отыскал консула, который прятался в колодце и собственноручно убил его, отрубленную голову бросил в море, а тело оставил без погребения. Случай в истории Республики уникальный, убив человека, занимающего высший пост в государстве, командование легионами присвоил частный человек, и легионеры восприняли это как должное. После этого армия, уже под командованием Фимбрии, переправилась в Малую Азию и начала наступление на Пергам, где находился Митридат.
А что же Сулла, как он отреагировал на происходящие события? А никак. Сначала он был занят операциями в Центральной Греции, а потом стал тоже готовиться к вторжению в Азию, одновременно вступив в переговоры с Митридатом о прекращении войны. Зато Фимбрия прекращения боевых действий не желал, он еще только вошел во вкус командования армией и жаждал одинаково как воинской славы, так и добычи. Но проблема заключалась в том, что против авантюриста выступил сын Митридата – Митридат Младший, а в качестве советников при нем были стратеги Диофант, Менандр и Таксил, тот самый, что сражался при Херонее. В ходе начавшихся боев войска царя нанесли римлянам большой урон и сумели их отбросить, но Фимбрия и не думал отступать. Он упорно выжидал, когда его противник допустит ошибку и в итоге дождался, когда обе армии разбили лагеря на противоположных берегах реки, он воспользовался проливным дождем и, ночью перейдя через поток, атаковал спящий лагерь. Понтийцы, от простого солдата до командующего, мирно спали в своих палатках, когда на их стан обрушились легионеры и начали рубить охваченных паникой людей. Никто не вступил в бой, никто не попытался оказать сопротивления, и практически вся понтийская армия осталась лежать на речном берегу, среди поваленных палаток и шатров. Эта была катастрофа, последствия которой исправить было практически невозможно – хоть молодой Митридат и убежал к отцу в Пергам, но после такого поражения множество городов перешло на сторону римлян. Евпатор понял, что в Пергаме он не удержится, а потому велел отходить в приморский городок Питану, куда стягивались понтийские корабли и немногочисленные войска. Это было крушение всех его надежд, царь покидал город, который был главным символом его побед и в течение довольно долгого времени был его главной резиденцией. А армия Фимбрии уже маршировала по направлению к Пергаму и, вступив в него, сразу же выступила на Питану и осадила город. Римский командующий был полон энтузиазма завершить войну прямо здесь и сейчас, а потому велел войскам окружать город земляным валом, но его тревожило отсутствие флота, поскольку Митридат мог уйти морем. И тут Фимбрии показалось, что фортуна ему улыбнулась: объявился, наконец, Лукулл, который «собрал кой-какой флот из Кипра, Финикии, Родоса и Памфилии, опустошил много мест на неприятельском побережье и во время плавания попытал счастья против кораблей Митридата» (Аппиан).
Рейд Лукулла был на редкость удачным, мало того, что он привел корабли, ему также удалось склонить к измене Митридату Кос и Книд, а затем высадить десант на Хиос и очистить его от понтийцев. И потому, как только его корабли встали у Питаны, то к нему явились посланцы от Фимбрии и предложили совместно действовать против Митридата – один с суши, а другой с моря. « Если он, Фимбрия, будет теснить Митридата с суши, а Лукулл запрет его с моря, то честь победы будет принадлежать им двоим, а хваленые победы Суллы у Орхомена и под Херонеей римляне не будут ставить ни во что » (Аппиан). Вот куда в итоге завела жажда славы молодого авантюриста, но, с другой стороны, если бы этот дерзкий план удался и царь был бы схвачен, то, вполне вероятно, ему бы простилось убийство консула. Но Лукулл отказал, и причину этого указывает Плутарх: «Возможно также, что он не желал иметь ничего общего с Фимбрией, этим негодяем , который недавно из властолюбия убил своего друга и полководца ». Потомственный аристократ не хотел иметь ничего общего с этим выскочкой, и к тому же он выше всего ставил долг перед своим полководцем, а поскольку Фимбрия был врагом Суллы, то и Лукулл относился к нему соответственно. И потому Митридат на всех парусах уплыл в Понт, Лукулл отправился к Сулле, и Фимбрии оставалось лишь проклинать свое невезение и вынашивать планы мести недругам-землякам.
А Лукулл, двигаясь к Херсонесу Фракийскому, где находился Сулла, разбил по пути царскую эскадру, а затем вступил в бой с флотом под командованием стратега Неоптолема. В итоге, прорвавшись все же к проливам, он смог предоставить проконсулу то, от нехватки чего тот страдал всю войну, – флот.
А Фимбрия, вместо того чтобы продолжить боевые действия против царя, занялся тем, что стал грабить и разорять те города, которые находились под покровительством Суллы. И самым отвратительным его деянием стала резня, которую он учинил в Трое, которую римляне считали своей исторической родиной. Даже Суллу можно понять, когда он учинил кровавое побоище в захваченных Афинах: шла война и длительная осада необычайно его озлобила, но то, что сотворил Фимбрия в Трое, не поддается логическому объяснению. Просто тупая и отчаянная месть за свои неудачи, которую он выместил не на своем враге, а на беззащитных горожанах. «Войдя в город, он стал избивать всех подряд и все предал пламени; тех же, которые ходили послами к Сулле, он предал всевозможным мучениям. Он, не щадя ни святынь, ни тех, кто бежал в храм Афины, сжег их вместе с храмом. Он срыл и стены и на следующий день он сам обошел город, следя за тем, чтобы ничего не осталось от города. Илион, испытавший худшее, чем во времена Агамемнона, погиб от рук “родственника”; осталось целым ни одного алтаря, ни одного святилища, ни одной статуи» (Аппиан). Но негодяй и не подозревал, что дни его уже сочтены, что расплата за преступления вот-вот наступит и что легионы, которые когда-то по его наущению предали своего консула, теперь также легко предадут и его. Но особого значения это уже не имело, поскольку война уже близилась к концу, и закончить ее суждено было не Фимбрии.
О чем Сулла и Митридат договорились в Дардане
Именно договорились, а не заключили полноценный мирный договор – встретились, поговорили, обсудили условия, ударили по рукам и разъехались каждый по своим делам, вот как-то примерно так это выглядит. Потому что документа, который бы ратифицировал римский сенат и подписал Митридат, в природе не существовало, а почему, попробуем сейчас разобраться. О том, чтобы заключить с римлянами мир, Митридат задумался после битвы при Орхомене, не сумев справиться с одной их армией в Греции, он понимал, что в данный момент он не справится с двумя в Азии. Его военные ресурсы к этому моменту оказались исчерпанными, однако не надо думать, что продолжать войну он не мог, просто для сбора и обучения новых войск было нужно время, а вот им-то царь и не располагал. К тому же был шанс, что ему удастся сыграть на противоречиях двух римских командующих и выторговать для себя более-менее сносные условия. И он дал добро Архелаю начать зондировать почву для мирных инициатив и наладить контакты с Суллой. Почему Митридат выбрал именно его, а не Фимбрию? Дело, скорее всего, в том, что именно Сулла изначально воевал с его стратегами и именно он нанес понтийской армии решающие поражения. За его спиной была завоеванная Эллада, союзники, Лукулл привел пусть небольшой, но флот, а легионы численно и качественно превосходили легионы конкурента. А за Фимбрией была пустота – его армия находилась в Малой Азии, была оторвана от своих баз и, что самое главное, в его войсках шло брожение, и легионеры были не прочь перебежать под знамена Суллы. Но был во всем этом еще один очень тонкий момент – оставаться дальше на Востоке было для Луция Корнелия смерти подобно, его присутствие настоятельно требовалось в Италии, а для этого было необходимо покончить с войной. С другой стороны, он не мог уйти из Восточного Средиземноморья просто так, понимая, какого страшного и непримиримого врага Рима там оставляет, если Новый Дионис подготовит очередную армию, то что может ему помешать снова перейти в наступление? Поэтому и терзался римский проконсул сомнениями, пребывая в крайне затруднительном положении. Все это Митридат знал, а потому и сделал такой выбор.
