Константин Анисимов - В поисках Олеговой Руси
Император обещал византийским послам разобраться в этом вопросе, и дальнейшая судьба незадачливых посланцев «хакана Рос», увы, осталась нам не известной. Не будем ввязываться в многовековой спор о природе «свионов», которые назвались «народом Рос», тем более что в итоге выяснилось, что они не русы, а значит, сами русы были-таки известны франкам! Нас более интересует, где располагался Русский каганат, отправивший своих послов в Византию. Первое, что бросается в глаза, – обратный путь русским послам перекрыли некие «дикие народы». Это указание очень любят сторонники восточноевропейской локализации каганата. «Дикие народы», согласно их построениям, это мадьяры, которые как раз в это время занимают степи Северного Причерноморья. Сходным образом мыслят и те исследователи, которые помещают каганат в более отдаленных странах – в Прибалтике или окрестностях Ильменя. В этом случае русские послы должны были попасть в Царьград либо по Днепру, либо по Волге и Дону, а обратный путь им преградили мадьярские орды. Однако бросается в глаза также то обстоятельство, что вернуться назад послы могут также окружным путем через Германию! Более того, и Византия, и Германия рассматриваются как потенциальные союзники, очевидно, в борьбе с неким общим врагом. Было бы наивно полагать, что путь через Германию, а затем, почитай, через всю Восточную Европу, населенную сотней воинственных и языческих славянских племен, сквозь леса и болота, мог считаться послами более безопасным, нежели дорога сквозь мадьярские кочевья. То же можно сказать и относительно пути послов в Южную Прибалтику через германские земли. Во-первых, непонятно, как посольство попало в Византию, минуя Германию, если те о них ничего не знали, – снова сквозь множество «диких народов»? Во-вторых, Германия находилась в эти годы в состоянии войны со всеми балтийскими славянами и, следовательно, послов враждебных сил должна была рассматривать как врагов, равно как и «послы народа Рос» должны были смотреть на Германию аналогично.
Локализация Русского каганата в Нижнем Подунавье устраняет все вышеперечисленные противоречия. Действительно, русские послы могли попасть домой и из Византии, и из Германии. Сразу обнаруживаются и «дикие народы», которые перекрыли посольству обратный путь домой, – болгары. В глазах гордых ромеев болгары оставались «дикарями, жующими кожи», даже в X веке, когда уже сто лет как были христианами, одевались по последней царьградской моде и лакомились византийскими деликатесами, что уж говорить о 830-х, когда огромное языческое государство угрожало самому существованию Византии! В отношении Болгарии, действительно, и Византия, и Германия рассматривались как потенциальные союзники! В 830-е гг. франки не раз сталкивались с болгарами на поле боя, и очередная война шла именно в эти самые годы!
На этом оставим пока сообщение Бертинских анналов в покое. В этих нескольких строках, оставленных неизвестным хронистом, загадок, может быть, чуть меньше, чем в ПВЛ! Дипломатические контакты франков и русов на этом едва ли прекратились, и в дальнейшем они отразились в споре о титулах русов и хазар между франкским и византийским императорами, в трактате, именуемом «Баварский географ».
Сейчас же нам стоит обратиться к восточной географической традиции, которая также немало интересного сообщает о Русском каганате. Наиболее подробное описание русов и их кагана нам оставил географ ибн-Русте (начало Х в.): «(2)… Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они (русы) живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр от того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, называемый хакан русов. Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда у них рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: «Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом». И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса. Они соблюдают чистоту своих одежд, их мужчины носят золотые браслеты. С рабами они обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что торгуют ими. У них много городов, и живут они привольно. Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо, так же как и с теми, кто часто у них бывает, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. Если же кто из них обидит или притеснит чужеземца, то помогают и защищают последнего.
Мечи у них сулеймановы. И если какое-либо их племя, род (поднимается против кого-либо), то вступаются все они. И нет тогда (между ними) розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят.
И если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которым (они) и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием (мечами), и чей из мечей острее, тот и побеждает. На этот поединок родственники (обеих сторон) приходят вооруженные и становятся. Затем соперники вступают в бой, и кто одолеет противника, выигрывает дело.
Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем, как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, скотом. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока она не задохнется, и говорит, что это жертва богу.
Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют или обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости не проявляют и все свои набеги, походы совершают на кораблях.
(Русы) носят широкие шаровары, на каждые из которых идет сто локтей материи. Надевая такие шаровары, собирают их в сборку у колен, к которым затем и привязывают. Никто из них не испражняется наедине, но обязательно сопровождают (руса) трое его товарищей и оберегают его.
Все они постоянно носят мечи, так как мало доверяют друг другу, и коварство между ними дело обыкновенное. Если кому из них удается приобрести хоть немного имущества, то родной брат или товарищ его тотчас начнет ему завидовать и пытаться его убить или ограбить. Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежды и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда же множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заточении».
Описание это многое объясняет и в тоже время вызывает массу вопросов! Начнем с описания погребального обряда. Наряду с трактовкой локализации Русского каганата в ХАА, это описание является одним из главных доводов аланистов в пользу своей гипотезы. Несомненно, описание погребения руса у ибн-Русте удивительно похоже на салтовский погребальный обряд, но столь же несомненно, что такой обряд был известен не только салтовцам. Этот обряд был именно русским. Его описание сохранилось в былине «Михайло Потык», а в X веке он получает распространение в летописной земле Полян, на Киевщине, в связи с массовым переселением сюда русов (самое логичное объяснение)! Ближайшие параллели ему обнаруживаются на Дунае – в болгарских и моравских землях, то есть в областях проживания русов-ругов, а своими корнями этот обряд восходит к гробницам Оксывской археологической культуры прибалтийских ругов и еще глубже – в эпоху Гальштата! Норманисты справедливо указывают, что подобные гробницы встречаются в Скандинавии, а во второй половине IX века получают распространение на севере Восточной Европы, однако довольно поспешно отождествляют варягов, оставивших их (логично связать гробницы будущих Новгородской и Ростовской земель с летописными варягами), со скандинавами. Дело в том, что само скандинавское происхождение подобных захоронений, например, в Швеции находится под большим вопросом.
Ибн-Русте связывает обряд с русами «Острова», описание которого в точности повторяет описание острова Рюген. Нашли на Рюгене и подобные захоронения. Однако не все так просто, и в тексте ибн-Русте имеются противоречия, которые не позволяют безоговорочно принять рюгенскую локализацию. Особенно рьяные аланисты, как, впрочем, и сторонники того, что ибн-Русте описывал киевскую Русь, и норманисты, напирают на то, что термин «джазира», используемый арабскими географами, далеко не всегда означает «остров». Другие его значения: «полуостров», «междуречье» (в частности междуречье Тигра и Евфрата, именно так именуется Северный Ирак). Эти возражения устраняются контекстом самого сообщения в тексте ибн– Русте и других авторов школы Джайхани. Гораздо важнее указание аланистов и норманистов на то, что ибн-Русте упоминает многочисленные города русов и то, что русы «живут на просторе», что мало согласуется с размещением каганата на острове в три дня шириной. В то же время отождествлению русов с салтовцами противоречат военные традиции двух народов и порядок описания народов арабами. О явно нескандинавской природе русов написано уже столь много, что возвращаться к этой теме здесь просто не имеет смысла, тем более что существование Дунайской Руси само по себе аннулирует норманскую теорию.
