Оксана Захарова - Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи
Между тем, несмотря на эти замечания, в своем отчете о смотре корпуса Михаил Павлович „так благородно отозвался и с такою редкою осторожностью, что Государь остался доволен и уважил его мнение“[322].
Хорошее мнение Великого Князя о корпусе вызвало одобрение не только Александра I, но и других членов Императорской семьи. Так, Великая Княгиня Мария Павловна писала Паскевичу, что Кочубей хвалил ей поведение брата в Мобеже и что она обрадована такому известию»[323].
В то же время И.Ф. Паскевич в письме к М.С. Воронцову с горечью замечает, что, хорошо написав о корпусе, Михаил Павлович «теперь трусит», опасаясь новых проверок русских войск во Франции Великим Князем Константином Павловичем и самим Императором. Паскевич дает совет М.С. Воронцову: «Поправь 9-ю дивизию, одень во все новое, тогда уверен в успехе»[324].
И.Ф. Паскевич искренне любил и уважал М.С. Воронцова, свидетельством чему является откровенность его писем, в которых он пишет о трудностях своего положения при Великом Князе и сообщает некоторые черты его характера, скрываемые от других. Хотелось бы отметить общие взгляды друзей и на самое понятие воинского долга, честного выполнения своих обязанностей.
В начале 20-х г. Паскевич не раз, возвращаясь с плаца, хотел бросить службу и уйти в отставку, но волнения в Греции предсказывали неизбежность войны с Турцией, поэтому он решил ждать своего часа, когда будет нужен России.
В 1818 г. в подобной ситуации был и М.С. Воронцов, которого возмущала клевета, распространяемая в Петербурге по поводу его корпуса, продолжавшаяся и после великокняжеского смотра. В одном из писем этого времени он сообщал А.А. Закревскому: «Надо мне быть сумасшедшему или пошлому дураку и скотине, чтобы думать и сметь делать в войсках государевых не по повелению Государя, а по моей голове. Сумасшедшему же или пошлому дураку, кажется, не должно давать команду над корпусом и еще в чужой стране, где есть еще и кроме учений некоторые обязанности и хлопоты»[325].
В заключение этого письма М.С. Воронцов очередной раз подтверждает свое намерение подать в отставку, решение о которой, по его словам, еще более утвердилось в нем после полученного известия о смерти фельдмаршала Барклая-де-Толли: «Он был действительно один покровитель мой в армии, всегда ко мне милостив. Я знаю, что у вас его мало чтили, но со временем увидишь, что его заместить нелегко, да еще дай Бог, чтобы порядок, им заведенный в армии, не был скоро расстроен»[326].
М.С. Воронцов возлагал большие надежды на приезд во Францию Императора, который, как он считал, справедливо оценит сделанное командующим в корпусе и увидит, что «мы все-таки русские, а не американцы». В противном случае, то есть если Государь не приедет, М.С. Воронцов писал, «что не видит конца своим неприятностям и беспокоится о роспуске корпуса»[327].
В период прохождения Ахенского конгресса Александр I и король Фридрих-Вильгельм произвели смотры стоявшим во Франции войскам. 10 октября 1818 г. союзные государи присутствовали на смотру русских войск при Киеврене, Император сказал М.С. Воронцову, что полки двигались ускоренным шагом. «Ваше Величество, этим шагом мы пришли в Париж», — отвечал Воронцов[328]. На следующий день главнокомандующий герцог Веллингтон устроил маневры союзных войск, занимавших с 1815 г. северную часть Франции. В строю было 58 батальонов, 62 эскадрона и 166 орудий. Сначала войска были выстроены колоннами в одну линию на правом крыле в следующем порядке — русские, саксонцы, ганноверцы, англичане, датчане. Маневр заключался в том, что русские части обходили неприятеля справа, а другие корпуса нападали на него с фронта, продолжая атаки на пяти различных позициях. Германские войска, расположенные около Дуэ, двинулись на рассвете к Дененцу и, встретив там английский корпус, заставили его отступить, но, когда на помощь пришли русские, на высотах Фомаре, завязался упорный бой, и германский корпус был вынужден отойти обратно к Дуэ. После маневра, продолжавшегося девять часов, войска прошли мимо монархов церемониальным маршем. Главнокомандующий герцог Веллингтон остался доволен всем виденным, мнение императора Александра Павловича было не столь однозначно. По отзывам современников, Император был недоволен многими нововведениями М.С. Воронцова, но не высказывал открыто свое отношение, дорожа мнением Веллингтона, хвалившего русский корпус. Газета «Московские ведомости» сообщала, что Император был доволен состоянием своих войск во Франции[329]. На самом деле оценка императором корпуса не была столь однозначна. В одном из писем к А.А. Закревскому М.С. Воронцов подтверждает, что Император оказался доволен в целом состоянием корпуса, но во время смотра несколько раз повторял, «что люди не довольно вытягивают вниз носки»[330].
Н.И. Шильдер в своем исследовании более категоричен по поводу оценки Императором строевой подготовки в корпусе. Так, он пишет, что на совместных маневрах союзных войск, последовавших на следующий день после смотра корпуса, продолжавшегося восемь часов, Александр I и цесаревич Константин Павлович «не были удовлетворены выправкой войск Русского оккупационного корпуса»[331].
Император не выразил лично М.С. Воронцову своего отношения к результатам его деятельности, но наградил его орденом Святого равноапостольного князя Владимира М.С. Воронцов полагал, однако, что «мог надеяться на получение чина, ибо в мирное время никакого случая нельзя найти подобного тому, который представился в мою пользу, и, потеряв теперь и остатки куража и надежды, не могу не видеть особливое против меня неблаговоление»[332].
Таким образом, мы видим, что оценки строевой подготовки корпуса весьма противоречивы.
Нельзя сказать, что образованием и дисциплиной своих подчиненных М.С. Воронцов не занимался, но он имел свое мнение о способах решения данных вопросов. Еще от отца М.С. Воронцов унаследовал особое отношение к русским солдатам, более требователен он был к своим офицерам, считая, что от их знаний и поведения зависит подготовка частей в целом В «Правилах обучения стрелков в пехотных и егерских полках» М.С. Воронцов писал, что: «Офицеры … не подготовлены и одною чрезмерною храбростию думают заменить нужные для сей службы познания». Далее М.С. Воронцов подчеркивал, что офицеры не только сами становятся первыми жертвами своей необдуманной храбрости, но и «наводят на своих тот страх и недоверчивость, кои с беспорядком нераздельны»[333]. Будучи противником бездумной муштры на плацу, М.С. Воронцов считал, что учения должны развивать «как тело, так и ум солдат: видя же пользу в том, что ему показывают, он учится с особенною охотой и усердием»[334].
Подобные взгляды были, по сути, продолжением суворовских традиций в русской армии, которые начинали вытесняться прусскими методами обучения и воспитания войск, что подтверждает и высказывание И.Ф. Паскевича: «Это экзерцицмейстерство мы переняли у Фридриха Второго, который от своего характера наследовал эту выучку. Хотели видеть в том секрет его побед, не понимая его гения, принимали наружное за существенное. Фридрих был рад, что принимают то, что лишнее, и, как всегда случается, перенимая, еще более портят»[335].
Таким образом, нежелание М.С. Воронцова превращать «солдат в машины» могло вызвать раздражение некоторых представителей высшего военного командования в Петербурге. В то же время причины недовольства императора могли быть вызваны и другими, главным образом, политическими причинами.
Уже упоминалось о ланкастерской системе обучения, введенной М.С. Воронцовым в корпусе. Но еще в 1814 г. в Париже данной системой обучения заинтересовались Ф.И. Глинка и Ф.Н. Толстой, которые по возвращении в Россию взялись за устройство школ по методу взаимного обучения Белля и Ланкастера. Результатом их трудов стало появление в Санкт-Петербурге «Общества учреждения училищ по методу взаимного обучения». Нужно заметить, что лица, входящие в состав этого общества, были масоны и занимали в нем должности в соответствии с положением их в ложе Избранного Михаила, основанной 18 сентября 1815 г. в Санкт-Петербурге под главенством верховной ложи «Астреи». Ф.И. Глинка был товарищем председателя.
Мы не имеем сведений о членстве М.С. Воронцова в какой-либо из масонских лож того времени. Одна из них существовала и в Мобеже. П.И. Бартенев опубликовал в журнале «Русский архив» «Список членам ложи (Св.) Георгия Победоносца на Востоке Мобежа»[336]. Одним из основателей ложи являлся надворный советник Коллегии иностранных дел С. И. Тургенев, деятельность которого по созданию школ взаимного обучения в корпусе отмечает М.С. Воронцов в Докладной записке на имя Императора. Высокообразованный человек, он с сентября 1816 г. был прикомандирован к М.С. Воронцову. Впоследствии М.С. Воронцова будут связывать дружеские отношения с его братом Н. И. Тургеневым, возлагавшим на М.С. Воронцова большие надежды в деле освобождения крестьян. Помимо С.И. Тургенева, одним из основателей ложи являлся полковник Новоингерманландского полка Д.В. Нарышкин и адъютант графа М.С. Воронцова князь В.С. Голицын. В состав ложи входили и другие адъютанты командующего: И.Т. Ягницкий и А.Я. Лобанов-Ростовский. Но в этом списке мы не встречаем имени М.С. Воронцова.
