Мариан Белицкий - Шумеры. Забытый мир
И вот на горизонте появляется новое лицо. «Царский список» сообщает, что царство было перенесено в Урук, где в течение 25 лет правил царь Лугальзагеси. До того как Лугальзагеси присвоил себе царский и множество других титулов, он был лишь энси города Умма. Сейчас невозможно установить, каким образом правителю маленького и незначительного государства удалось навязать свою власть Уруку. Его следующим шагом явилось выступление против извечного врага Уммы – Лагаша. Это произошло на восьмом году царствования Уруинимгины. Наконец-то после стольких веков унижения жители Уммы смогли отомстить своему соседу-сопернику.
Пылает город, осквернены храмы, людей лишают имущества, свободы, жизни. Трагичен конец короткого, словно одно мгновение (что такое одно столетие по сравнению с тысячелетиями человеческой истории!), периода величия и славы Лагаша. Немногое уцелеет от Гирсу, где находилась царская резиденция, правда, Лагаш, расположенный рядом, враг пощадит: храмы не будут разрушены, и, возможно, в одном из них среди жрецов проживет остаток своих дней Уруинимгина, реформатор, мечтавший изменить систему управления страной. Не исключено, что он даже сохранит номинальную власть.
Лугальзагеси не помышлял о реформах. Из тьмы тысячелетий перед нами встает фигура необычная, но совсем в другом плане, чем Уруинимгина. Это был претендент на титул императора. Какую роль в его завоевательных планах играло властолюбие, выражал ли он экспансионистские устремления определенных кругов, или им руководило убеждение, что для спасения Шумера необходимо объединить его, превратить в централизованное государство, – трудно сказать. Но каковы бы ни были побуждения Лугальзагеси, он объединил страну. Он появился на арене истории в момент невероятно сложный и опоздал. Опасность, нависшую над страной, он уже не мог устранить. Ему удалось лишь отсрочить развязку. На короткий миг, пока на страну еще не обрушились бедствия и несчастья, он вернул шумерскому оружию былую славу. В причитании, записанном на одной из найденных табличек, было сказано: «На царе Гирсу Уруинимгине не лежит никакого греха». (На основании того, что шумерский историк именует Уруинимгину «царем Гирсу», можно предположить, что Лугальзагеси не убил своего предшественника, а лишь «сослал» его, оставив за ним этот менее значительный титул.) Виновен в гибели страны «Лугальзагеси, энси Уммы, пусть его покровительница богиня Нидаба (богиня зерна и тростника. – Ред.) заставит его нести свой грех!» Не правда ли, похоже на попытку оправдать Уруинимгину? Может быть, это нужно было сделать, потому что кто-то считал, что виной всему реформы побежденного царя. Что же касается Лугальзагеси, то он вызывает безусловное порицание. Наверное, не одни лагашцы проклинали честолюбивого завоевателя из Уммы. А Лугальзагеси переносит столицу из своего родного города в Урук, завоевывает Ур, одерживает победу над Ларсой. Когда же он покоряет Ниппур, местные жрецы награждают его титулом «царь стран». Затем он подчиняет себе Киш, где, как предполагают, в то время царствовал Ур-Забаба. Теперь под его властью фактически оказались все земли Шумера. Но человеку такого масштаба трудно было удовлетворить свое непомерное честолюбие. Однако создается впечатление, что им руководила не жажда власти, а понимание политической ситуации. У границ Шумера стояли враги – аккадцы, эламиты, жители горной страны кутиев Авана и множество других племен, лишь дожидавшихся момента, чтобы напасть на раздробленное и ослабленное внутренними распрями государство. Правителю, чтобы устранить эту опасность, необходимо было неуклонно расширять свои владения, в том числе и за счет территорий тех стран, откуда можно было ждать нападений. Дойдя до «Нижнего моря», царские войска двинулись на запад, к «Верхнему (Средиземному) морю», и дальше, пока не дошли до Сирии. Они рвались также на север и восток. Пусть сыплются на голову Лугальзагеси проклятия побежденных правителей, жрецов и жителей завоеванных городов – он не остановит своего продвижения вперед. Он хочет воплотить в жизнь свою мечту о великой, объединенной шумерской империи.
Надпись на обломках вазы, найденной в Ниппуре, говорит о Лугальзагеси как об избраннике всех главнейших шумерских богов. Он – тот человек, «на которого Ан взирает благосклонным взглядом», «кого Энки наделил мудростью», «чье имя возвестил Уту», «дитя Нидабы, вскормленное священным молоком Нинхурсаг», «витязь Инанны», «наместник Нанны»… Все это не просто поэтические метафоры, свидетельствующие о религиозности шумеров, – это прежде всего доказательства власти Лугальзагеси над городами, которые принадлежали этим богам.
Когда Энлиль, царь стран, передал Лугальзагеси царство над страной, когда он обратил к нему взоры всей страны, бросил к его стопам земли, отдал ему их с восхода до захода, тогда он открыл ему путь от Нижнего моря по Тигру и Евфрату до Верхнего моря. С восхода до захода по велению Энлиля не было ему соперника. Сделал он [Лугальзагеси] так, что страны отдыхали в мире, наводнил земли водами радости… Сделал так, что Урук засиял полным блеском; поднял голову Ура, как голову быка, до самого неба; Ларсу, любимый город Уту, наполнил водой; благородно возвысил Умму, любимый город Шара…
Не тщеславие подсказало владыке эти слова. Не ради хвастовства были они начертаны на найденной вазе. Царь понимал: Шумер должен быть объединен.
Пусть Энлиль, царь стран, поддержит мою мольбу перед своим возлюбленным, отцом Аном. Пусть он продлит мою жизнь, позволит странам жить в мире. Народы, многочисленные, как душистые травы, пусть подчинит моей власти… Пусть благосклонно взирает на страну. Благоприятную участь, которую определили мне боги, пусть никогда не переменит…
Чем продиктованы эти мольбы – честолюбием ли первого в истории Шумера императора или его тревогой, что, несмотря на кровь и пожары, он не сумел отвратить от своей родины грозящей беды? Кажется, что покинутый всеми деспот беспокоится не о себе, – его страшит будущая судьба того, что он создал. Он чувствует себя одиноким, во сто крат более одиноким, чем Уруинимгина. Ни народ, ни правящая олигархия, ни жрецы не простили ему крови, которой оплачены единство и могущество страны. Они строят козни, вступают в сговор с изготовившимся к прыжку врагом.
Слишком поздно пришел царь Лугальзагеси. Он опоздал на несколько поколений. Столетия гражданских войн, борьбы за власть, за гегемонию, отсутствие согласия и единства в стране не могли не сказаться. Те, кого он объединил, не хотят единения – потому ли, что оно силой навязано им, или же потому, что Лугальзагеси, в большей степени вождь, полководец, чем политик, не сумел привлечь их на свою сторону.
Нет, не избежать своей участи Шумеру, как и его последнему царю, правлением которого закончился раннединастический период. (Следующий шумерский царь появится более чем через два столетия.) Свергнутый владыка, запертый в клетку, выставленный на осмеяние толпы перед вратами Энлиля в Ниппуре – возле того самого храма, которому он совсем недавно принес в дар жертвенную вазу с описанием своих деяний, – увидит, как хозяйничают в священном городе и во всей стране новые люди – чужеземцы.
ПОД ВЛАСТЬЮ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ
Наступил 2316 год до н. э., год, открывший, как считают историки, эпоху господства в Шумере аккадской династии.
Упадок Шумера, утрата объединенным под властью Лугальзагеси государством независимости обусловлены множеством причин. На северных границах Шумера образовалось могущественное семитское царство – Аккад. Семитские племена северной части Южного Междуречья давно беспокоили Шумер своими набегами. Есть много доказательств того, что проникновение семитских народов, в том числе аккадцев, имело место уже в глубокой древности. Одним из признаков их влияния следует считать, например, семитские имена правителей Киша, которые встречаются уже в эпоху первой династии. Так, если Ку-Баба носила шумерское имя, то ее сын, не упомянутый в «Царском списке», но известный по другим источникам, имел семитское имя – Пузур-Суэн. Цари четвертой династии Киша, как и последние правители Акшака, имели исключительно семитские имена, что говорит о несомненном и весьма раннем проникновении аккадцев в глубь Шумера.
Наивысшей степени это проникновение достигло в XXIV в., когда при дворе Ур-Забабы, царя Киша, побежденного царем Лугальзагеси, жил некий аккадец Саргон, который позднее будет именоваться Саргоном Великим. Этот человек был ловким, дальновидным и проницательным политиком. Для него не были секретом ни слабость двора в Кише, ни сепаратистские устремления отдельных династий. Он переждал то время, когда Лугальзагеси одерживал победы, и, возможно, видел дальше, чем завоеватель из Уммы. Саргон понимал, что объединение Шумера неизбежно окажется кратковременным, недолговечным и непременно обернется против Лугальзагеси. И он не ошибся в своих расчетах. Улучив подходящий момент, Саргон во главе своих соплеменников, лишь ожидавших его сигнала, двинул на Шумер свои войска и
